Поцелуй змея

Массивное тело монстра вибрировало в чудовищном напряжении, но, даже сминая ее в железной хватке, упираясь основанием ладони ей в ключицу, он не причинял никакого вреда, едва ли оцарапал.

Когда Тьяго был в таком состоянии, он выпотрошил себя ради любимой женщины.

Она сделала это с Руном. Они сделали это друг с другом.

Карлинг коснулась странного прекрасного лица полульва-получеловека, и тот огрызнулся в ответ. В тот же миг ее запястье оказалось зажато в зубах, белоснежных и невообразимо мощных. Ему ничего не стоило раздробить все кости на руке этими челюстями, однако он держал ее так аккуратно, так нежно, его клыки не повредили бы даже яичную скорлупу.

— Ты прекрасно знаешь, что я не лгу тебе, — сказала она Руну. Карлинг не понимала даже, как ей удавалось сохранять голос ровным. — Мы с тобой отправились в странное, чудесное путешествие. Для меня большая честь, что ты решил остаться и пережить его со мной, но тебе пора уйти, Рун.

«Не говори мне, что я должен и не должен делать, прошептал грифон в ее голове. Я не давал тебе права отсылать меня».

«А я не давала тебе права остаться», очень тихо ответила Карлинг.

Взбешенный рык вырвался из его груди. Мотнув головой, он резко дернул зажатую в пасти руку, выражая свое недовольство.

«Что за хрень? Я тебе не какой-то слуга, которого можно прогнать, если что-то не устроило. Карлинг, я твой любовник».

— А я все еще умираю, — ответила она. — Обещаю, что до последнего буду бороться, буду искать любые возможности исцелиться, но факт остается фактом — я могу умереть.

Его взгляд наполнился непоколебимой уверенностью. «Я собираюсь разделить с тобой и эту часть путешествия. Я тоже собираюсь бороться за твою жизнь. Я собираюсь говорить тебе, что я думаю и что чувствую по этому поводу. И если все-таки наступит этот момент, я буду держать тебя в своих объятиях до конца и разделю с тобой каждое драгоценное мгновение».

Ухватиться за него и больше никогда не отпускать, несмотря ни на что. Какая прекрасная мысль, и в то же время совершенно ужасная, вызывающая такую невероятную бурю чувств внутри, что Карлинг зажмурилась. Две слезинки все же выскользнули из под сомкнутых век. И когда стена, в которой были замурованы все ее эмоции, дала трещину, больше не было сил остановить дальнейшее разрушение. Ее захлестнула река слез.

Всегда была река.

Карлинг почувствовала момент, когда из его тела ушло напряжение. Челюсти разжались, выпустив запястье, и ослабли тиски, сжимавшие ее горло. Рун нежно гладил ее виски, стирая слезы тыльной стороной пальцев.

Карлинг подвигала бедрами, втиснула между их телами колено, и, резко развернувшись, сбросила его с себя. Он с грохотом приземлился у двери в ванную. Она спрыгнула с кровати и зашагала к гостиной.

— Мы трахались, — процедила она сквозь стиснутые зубы, — вот и все. Было весело, мы неплохо развлеклись, но всему приходит конец. С этим пора завязывать и двигаться дальше.

Разумеется, он сможет, ведь она после каждой их встречи смогла. Все, что она получила тогда, на заре своей покрытой туманом юности, — лишь один поцелуй, одно обещание, никому не позволяя с тех пор себя целовать. Ни единого раза на протяжении долгих тысячелетий, презирая всякую логику и смысл.

Даже двигаясь дальше в остальных аспектах своей жизни, она продолжала цепляться за это воспоминание, ведь когда-то давно он заглянул ей в глаза и сказал: Я жду тебя всем своим существом. Теперь уже неважно, как сильно ей того хотелось, но она не могла позволить ему остаться.

Словно груженый товарняк влетел ей в спину на полном ходу. Ударом ее отшвырнуло к ближайшей стене с такой силой, что из груди вырвался то ли стон, то ли крик. Она не успела среагировать, а Рун уже зажал ее запястья над головой, пинком раздвинув ноги. Он вдавил ее в стену по всей необъятной высоте своего тела, врезавшись бедрами ей между ног, поймал в плен, используя лишь физику рычагов, свои сверхскорость и силу. Его пульс бил по нервам, словно отбойный молоток, исходящий от него жар поглощал заживо.

Шокирующее возбуждение вихрем пронеслось по ее телу. И хлынуло между ног обильной влагой. Она смотрела наверх, туда, где его руки сковывали ее запястья, и билась изо всех сил, пытаясь освободиться. Но как бы она ни старалась, Руна невозможно было сдвинуть с места.

И все же она не беспомощна, пока ее рот свободен. Можно было как минимум прошептать заклинание, которое обездвижит на время, а то и выбрать что-нибудь покрепче, чтобы причинить куда более реальную боль.

И он знал. Потому что помнил, как Карлинг разозлилась в прошлый раз, когда он полностью лишил ее возможности двигаться, и вот она снова поймана в плен, но с лазейкой для побега. Осознание, что Рун заботился о ней, даже когда сам плохо контролировал себя, даже после ее циничного и жестокого обращения, взрывало голову изнутри. Она раскрыла ладони, пытаясь найти в себе силу воли и скастовать, наконец, заклинание, выиграть себе те несколько нужных мгновений и вырваться. Но слова покинули ее, голова превратилась в чистый лист. Все мысли унесло горячим ветром.

Он тяжело дышал. Ей в зад упиралось красноречивое свидетельство его возбуждения. Карлинг попыталась было бороться, но с его губ сорвался резкий стон, и он еще сильнее прижал ее бедрами к стене, в ответ она ощутила новый прилив возбуждения. Всегда такая уравновешенная, сейчас она ощущала, будто сгорает в лихорадке, не в состоянии унять дрожь.

Он коснулся губами основания ее шеи, обжигая дыханием позвонки, и в этот момент ее колени внезапно ослабели. Если бы Рун не держал ее, она бы просто упала.

— Тут такое дело, — прошептал он. — Я люблю тебя. Я не хотел этих чувств. Я боролся с ними. Возводил барьеры, но все они рухнули, один за другим. Не из-за чего-то конкретного. Из-за всего того, что ты сделала, здесь в настоящем, и давно, в прошлом. Из-за всего того, чем ты была, и того, что ты есть теперь. И, блять, я просто люблю тебя, и тебе, твою мать, придется смириться с этим. Ясно?

Карлинг затрясла головой. Осознала, что тоже тяжело дышит, втягивая воздух гигантскими глотками, словно долго и быстро бежала.

Рун вонзил зубы в ее шею, еще сильнее придавливая к стене, и хриплый первобытный рык сорвался с ее губ. Во рту свербило. Она оскалилась. Ей так необходимо было укусить его в ответ, опьянеть от его богатого рубинового напитка, но ее проклятые клыки не желали вылезать.

«И ещё кое-что», прошептал он в ее голове. «Я знаю, что ты тоже меня любишь. У тебя были неплохие карты, но ты неправильно их разыграла, так что просто признай это».

— Я не обязана ничего признавать, — ответила она.

— Нет, ты обязана, — прорычал он. Эта женщина дала ему все подсказки, рассказала все свои истории, ему же просто осталось использовать их по назначению, ведь она никогда легко не сдавалась, и если уж ему придется когтями и зубами продираться в ее жизнь, что ж, так тому и быть. Ей нужно, чтобы он был главным, и чтобы был нежным; он осознавал это, как знал собственную душу. Это просто была еще одна сторона, в которой они идеально подходили друг к другу. — Раз уж ты ничего мне не должна, так хоть открой мне эту чертову правду.