Почему не гаснут советские «звёзды»

Уже в июне 1975 года (то есть спустя чуть больше года после высылки) на Западе издаётся очередной труд Солженицына: его мемуары «Бодался телёнок с дубом». Учитывая, что и эту весьма объёмную книгу он писал, ещё будучи советским гражданином, снова задаёшься невольным вопросом: куда смотрел КГБ? Ответ очевиден: Комитет «прошляпил» и это произведение писателя не в силу своего малого профессионализма, а исключительно по воле своего руководства, которое вступило на весьма скользкую дорожку: ввязалось в сомнительные игры со спецслужбами Запада и в итоге эти игры начисто проиграло (моя версия — намеренно).

Так называемые «русские националисты», к одним из идеологов которых часто приписывают и Солженицына, до сих пор отстаивают версию того, что Андропов выслал Солженицына из страны, именно чтобы лишить это движение наиболее яркого и талантливого представителя. Но это сомнительное утверждение, поскольку Солженицын, судя по его произведениям и многочисленным высказываниям, любил Россию странною любовью — через презрение (как написал он сам во втором томе «Архипелага ГУЛАГ»: «Нет на свете нации более презренной, более покинутой, более чуждой и ненужной, чем русская»). Эта любовь была сродни той, что исповедовали те же либералы-западники, которые называли свою «любовь» не иначе как «сука Россия». Кстати, эту черту в Солженицыне подметил раньше всех русских националистов издатель «самиздатовского» журнала «Вече» Владимир Осипов. Ещё в 1973 году он писал в этом издании следующее:

«В 60-е годы Солженицын стал нравственной силой, противостоящей определённым началам современной государственности… Но за последнее время Солженицын, на наш взгляд, совершил ошибки, которые могут оказаться роковыми для дальнейшего исполнения им своего предназначения…»

И ниже шёл следующий вывод, который входил в явный диссонанс с позицией Солженицына:

«Советский социальный и политический строй, стоящий на национальных принципах и фактическом соблюдении Конституции СССР, нас (русских националистов. — Ф.Р.) вполне устраивает».

А вот что заявил Солженицын в интервью американскому журналу «Форин афферс» в апреле 1980 года: «Надо прекратить верить в разрядку, поскольку сосуществовать с коммунизмом на одной планете невозможно». В этих двух концепциях — Осипова и Солженицына — и была трагедия СССР, а также России. Как мы знаем, верх в итоге взяла последняя концепция, после чего имя Александра Солженицына и было выбито золотыми буквами на скрижалях мирового неолиберализма (или глобализма).

Как известно, развал СССР был запущен в годы горбачёвской перестройки. И это не было случайностью или трагическим стечением обстоятельств: всё происшедшее было тщательно спланировано мировой закулисой и советскими «кремлёвскими глобалистами». На это указывает и факт того, что либерал-перестройщики своим знаменем избрали именно Солженицына, который к тому моменту превратился не только в одного из главных ненавистников коммунизма, но и ненавистника вообще славянской нации как таковой. Как верно заметил по этому поводу писатель Юрий Бондарев: «Чувство злой неприязни, как будто он сводит счёты с целой нацией, обидевшей его, клокочет в Солженицыне, словно в вулкане. Он подозревает каждого русского в беспринципности, косности, приплюсовывая к ней стремление к лёгкой жизни и к власти, и как бы в восторге самоуничижения с неистовством рвёт на себе рубаху, крича, что сам мог бы стать палачом…»

Если бы перестройка ставила своей целью придание социализму человеческого лица (как декларировалось её лидерами), тогда какого рожна надо было обращаться за помощью к врагу социализма Солженицыну? Но потому и обратились, что хотели не обновления социализма, а его погибели.

Первыми о возвращении Солженицыну советского гражданства заговорили в перестройку кинематографисты, с которых, собственно, и начался «бунт советской интеллигенции». Именно антиславянизм Солженицына сильнее всего и импонировал советским либералам времён горбачёвской перестройки, когда они затеяли кампанию по возвращению писателя на родину. Тот мог стать для них живым знаменем в их окончательной победе над ненавистной советской властью. Вот почему либералы-писатели так были заинтересованы в публикации в СССР его программной книги «Архипелаг ГУЛАГ», а либералы-кинематографисты мечтали экранизировать другие его, не менее концептуальные произведения (тот же «Один день Ивана Денисовича», который режиссёру Элему Климову не удалось снять ещё в первую «оттепель» — в первой половине 60-х). Реабилитации Солженицына отчаянно сопротивлялись державники-сталинисты, но силы их постоянно таяли, поскольку державники-патриоты (русские националисты) в этом вопросе сомкнулись с либералами.

Перелом наступил к середине 1989 года: именно тогда Солженицыну было возвращено советское гражданство (как и другому отщепенцу — главрежу «Таганки» Юрию Любимову). Всё было закономерно, поскольку к тому моменту ситуация стала такой, что либеральные силы уже вовсю стали гнуть державные. Тут не одним только «Архипелагом ГУЛАГ» дело обернулось — тогда одно за другим стали публиковаться не только антисоветские, но уже и откровенно русофобские произведения вроде «Прогулок с Пушкиным» Абрама Терца (Андрея Синявского) или «Всё течёт» Василия Гроссмана. Симптоматично, что оба произведения были опубликованы в журнале «Октябрь»: получивший своё название в честь Октябрьской революции, этот журнал теперь уверенно лидировал в процессе дискредитации всего русского и советского. Как говорится, приплыли.

Что касается «Архипелага ГУЛАГ», то его публикация взяла старт в журнале «Новый мир» сразу после официальной «реабилитации» Солженицына — в августе 1989 года. Высшее партийное руководство выступило по этому поводу с комментарием в газете «Правда», причём комментарий этот принадлежал… видному диссиденту Рою Медведеву. Это было уже верхом капитулянтства со стороны Кремля. Впрочем, в этом не было ничего удивительного. В той же «Правде» тогда же вышла статья В. Согрина, где он приводил слова Ленина о том, что «нет и быть не может другого пути к настоящей свободе пролетариата и крестьянства, как путь буржуазной свободы и буржуазного прогресса». С этого момента маски фактически были сброшены и большинству стало ясно, в каком направлении ведут в перестройке её «прорабы» — к реставрации капитализма.

Вслед за «Архипелагом» в советской печати начались публикации и других произведений Солженицына, в том числе и «Стремени „Тихого Дона“», где тот обвинял великого русского писателя Михаила Шолохова в плагиате. Последнего к тому времени уже не было в живых (он умер в 84-м), поэтому ответить клеветнику, по сути, было некому. А попытки сделать это писателей из державного лагеря закончились ничем, поскольку общий тираж державных изданий был всего-навсего 1,5 млн. экземпляров против 60 млн. либеральных. В этих же руках к тому времени находились и другие СМИ: телевидение, радио. Поэтому точка зрения Солженицына была растиражирована на всю страну, к вящей радости всех врагов Шолохова. Спустя год после этого рухнул Советский Союз.

Солженицын торжественно вернулся в капиталистическую Россию летом 1994 года. Надеюсь, читатель ещё не забыл, что это было за время: Россия фактически загибалась под гнётом ельцинских реформ. Уже был всенародно расстрелян парламент и кровь из русского народа продолжали пить все, кому не лень: как отечественные кровососы, так и забугорные. И вот на этот поистине «пир вурдалаков» с огромной помпой прибыл Солженицын.

Судя по всему, российские власти были не в большом восторге от его решения вернуться на родину. Нет, публично они его всегда всячески расхваливали, но это была любовь из разряда «на расстоянии». Все же знали, что Солженицын — натура сложная, себе на уме и неизвестно, какие коленца он может выкинуть по поводу того, что увидит на родине. Однако и препятствовать его возвращению было нельзя — общественность, в том числе и мировая, могла этого не понять. Короче, писателю дали «добро» на возвращение, дабы заткнуть рот тем критикам, кто кричал о том, что Россия при Ельцине стала вотчиной Запада и еврейской олигархии. Якобы «русский националист» Солженицын должен был на собственном примере доказать: Россия сегодня — и русская тоже.

Возвращенец высадился во Владивостоке, чтобы оттуда поездом через всю страну добраться до Москвы. Здесь его встречали торжественно практически все фракции — от либеральных до коммунистической. На последних будто затмение какое-то нашло: в «Правде» даже статья появилась под названием «Скажите в Думе своё слово, Александр Исаевич!». Какое слово во славу России мог сказать человек, который, по меткому выражению А. Зиновьева, «целился в коммунизм, а попал в Россию»? Справедливости ради отметим, что чуть позже коммунисты всё же одумаются и вернутся к своим первоначальным оценкам писателя-диссидента.

Власти поселили Солженицына на бывшей даче (перестроенной) сталинского наркома Л. Кагановича в Троице-Лыкове, окружили заботой и вниманием. В Малом театре тут же поставили его пьесу — «Пир победителей», которую М. Шолохов когда-то назвал «клеветой на Советскую Армию». Но кто в ельцинской России вспоминал Шолохова добрым словом: так, мелюзга — народ. Власть же давно записала его в свои враги и даже исключила его произведения из школьной программы. То ли дело Солженицын: ненавистник советской власти, любимец Запада — короче, свой человек! Но власть рано радовалась.