Почта св. Валентина
Шрифт:
– Некоторые люди считают, что искусством может заниматься каждый в свободное от работы время. Положим, клюет человечек носом целый день в финансовые ведомости, а к вечеру возьми да и наваяй холст в духе Эдгара, положим, Дега. Или охраняет какой-нибудь секретный объект, сутки через трое, анекдоты травит напарникам, а потом раз – да и настрочил оперу, умница. Как вам такая тенденция, Илья Константинович?
– А вдруг? Вдруг и впрямь напишет? Как Римский-Корсаков. Утром за штурвалом, вечером за роя лем…
– Вот у нас тут тоже один завелся
Кемер-Кусинский протянул зеленую школьную тетрадь. Раскрыв ее, Стемнин прочитал:
На носу под пудрой прыщи,
Из-под джинсов трусы торчат.
В наши дни ищи-свищи
Комсомолок тех, славных девчат.
Тех, румяных, с огнем в глазах,
Что к станку, и на кухню, и в бой.
У теперешних блестки горят
И в ушах технорэпа вой…
– Ну и что вас не устраивает? Из этого таких здравиц можно понаделать… Для старшего поколения…
– Валентин Данилович велел гнать в шею. А как в шею, если он троюродный Валентин Даниловича брат?
– Кто?
– Кто? Сами знаете кто. Тимур Чумелин. Народный чумелец.
Тут в дверь постучали. Кемер-Кусинский и Стемнин вздрогнули.
Заглянула Лиза, кассирша, от ее румяных щек в помещении сразу стало меньше места.
– Пойдемте, всех зовут.
– Куда?
– В большую переговорную.
– Зачем?
– Сказано, значит, идем. Шеф объявил новоселье…
7
Изо всех комнат по коридору ехали друг за другом черные офисные кресла на колесиках.
Девочки из Департамента «Блюз» укрывали столы одноразовыми скатертями, разнимали стопки белых пластиковых тарелок с рифленым дном, раскладывали одноразовые вилки, ножи, салфетки, отчего видно было, что праздник дежурный, на скорую руку. На такой посуде никакая еда уже не кажется праздничной.
Мужчины откупоривали бутылки, включили магнитолу с записями «Depeche Mode», мешали женщинам. Постепенно оранжевые скатерти исчезли под рябью нарезок. Вино, вода, соки были разлиты, повеселели глаза, в бутылках массово резвились пузырьки. Кавалеры помогали наполнить пластмассовые стаканчики дамам, дамы галантно улыбались и предлагали кавалерам салфетки.
– Шампанского?
– Хотите посмеяться над девушкой? Водки.
– Варенька, передай салатик!
– Я не Варенька, а это – не салатик.
Нарезка была надкусана, лаваш поломан, крышки отвинчены.
Стемнин украдкой наблюдал за людьми. Роль наблюдателя давала ему ощущение тайного превосходства. Пока у сотрудников не было ни одного конфликта, никто не перебежал другому дорогу, не подложил свинью, все были исполнены той парадной доброжелательности, что распространяется именно на малознакомых людей, с которыми предстоит длительная совместная работа.
Наконец дверь распахнулась, и в проеме появилась фигурка верховного главнокомандующего.
– Садитесь,
Валентин Данилович!– Сюда, сюда, между двух Лид, здесь можно желание загадывать.
– Что вам положить, Валентин?
Голоса стали тревожными, спутались, сникли и наконец совсем пропали: все видели, что руководитель недоволен. Более того, мрачен.
– Я не хочу есть. Спасибо.
– Рыбки, может быть?
– Не хочу. С вами – не хочу.
Как-то особенно неуместно перетряхивало воздух «Your own personal Jesus», но магнитолу не выключали. Те, кто подцепили вилками с тарелки, остановили руку или стряхнули недонесенное обратно, а те, кто оказался слишком скор, теперь жевали рывками и украдкой, стараясь как можно скорее проглотить.
Веденцов с пятнами злобного румянца на лице прицельно смотрел мимо сидящих и молчал.
– Теперь я вижу, – наконец раздался голос босса, – теперь мне ясно, кто вы такие.
– Да что случилось? – громко спросил Стемнин.
– Ничего. Зачем ждать меня? Я ведь тут никто. Тут вы главные.
– Вообще-то сегодня общий праздник, новоселье, – сказала Волегова, главбух.
– Да пошла ты на…
Вместо того чтобы тотчас встать и уйти с непотребного спектакля, Стемнин решил спасти положение.
– Можно тост? Дорогой Валентин Данилович! Поздравляем вас с новосельем. Вы автор многих будущих праздников. Давайте же дарить праздники друг другу, пусть с этого дня праздничность…
– Едите вы лучше, чем говорите, – оборвал его Веденцов.
– Ну хотите, я начну есть похуже?
– Теперь я увидел, какая у нас команда. – Веденцов даже не посмотрел в сторону Стемнина. – Надо приходить, вытирать о вас ноги, тогда вы будете знать, что такое уважение… И что такое работать в команде. Теперь я вижу, как вы меня, мать вашу, уважаете.
– Валентин! – среди всеобщей старательной бездыханности произнесла дизайнер Катя. – Вы – Близнец?
– Он Рак, – подал голос с другого конца стола Пинцевич.
– Тогда – не понимаю! Не понимаю. Ну вот я зайдусь если, наеду на всех, все испорчу себе и людям, потом простить себе не могу. Ну ладно, я – Близнец. А так – не понимаю.
– Давайте выпьем мировую, Валентин Данилович!
– Не хочу я с вами пить. Вы пейте, пейте, я все равно сейчас уйду. Чтобы вас не смущать. Жрачка-то на халяву…
Тетеньки из Отдела свиданий умоляли Валентина успокоиться и не уходить, щебеча, что он никого не смущает. А Пинцевич склонил голову к надкушенному куску перца и вкрадчиво заявил:
– Вы, Валентин Данилович, руководитель, а мы, понятное дело, подчиненные. Мы можем совершать ошибки, а вы можете нас поправлять.
– Нет, я в толк не возьму, – не принял помощи Валентин Данилович. – Я что, требую много? Вы все сидите у меня на шее, притом я говорю не о зарплате, которую вам плачу, заметьте, вовремя. Я, дурак, надеялся создать единый организм, один за всех – все за одного. А вы не можете подождать без жратвы, пока я не покурю? Две минуты? Так есть хотелось?