Почти понарошку
Шрифт:
Великое множество аргументов, основным из которых был «все оплачено!», сыпались на несчастную Дашкину голову с завидной регулярностью. А вот сказать, что Витя попросту изменил ей за два дня до свадьбы, у нее язык так и не повернулся. Потому что с ее везучестью это выглядело так, будто с ней и жить нормально нельзя. Остаток вечера Дашка лично обзванивала приглашенных гостей, извинялась и сообщала, что мероприятие отменяется. Потому что «хватит позорить родителей, разбирайся сама!» В общем-то, она и разобралась… сама.
***
– Пустите переночевать? – раздался вялый Дашкин голос, у которой к тому времени уже заплетался язык.
– Случилось чего? – полюбопытствовала подруга.
– Случилось. Я уже ни в какой замуж не выхожу.
– Как это не выходишь? Ты с березы рухнула?!
– Лучше бы с березы. Так пустишь или нет? Я не могу здесь… он же утром приедет… точно приедет.
– Да приходи уже. Заодно и расскажешь, что там у тебя случилось, - сердито сказала Тася.
В общем, ночью никто, кроме Федьки в кресле, не спал. И тот просыпался от периодических всхлипов. И удивлялся – он ни разу в жизни не видел Дашу Чугай пьяной. Но теперь смело мог сказать, что невозможное тоже бывает возможно.
Девушки сидели на диванчике на кухне, почти в обнимку, библиотекарша ревела, Таська вытирала ей слезы и периодически восклицала: «Вот гад!» Федор кивал, когда при особенно громких всхлипах открывал глаза. Соглашаться с супругой было первейшей обязанностью мужа. По всей видимости, потому у Дашки с Витькой и не сложилось – он не согласился, что изменял. Никогда нельзя спорить с огорченной женщиной. Никогда.
– И самое обидное! – рыдала Даша, подтверждая Федино умозаключение. – Самое обидное, что он даже не считает, что сделал что-то неправильное! Для него это в порядке вещей, понимаешь?
– Мужики – странные особи. Не поймешь их, конечно. Но я б Федьку за такое урыла! – заявила Тася, сосредоточенно хрумая огурцом.
– Я не умею урывать!
– Ну отомсти…
Даша всхлипнула, и рука ее потянулась за рюмкой. Тушь, размазавшаяся по лицу, добавляла ситуации драматизма.
– Это я тоже не умею, - сообщила она важно. – Помнишь, как Егор мою домашку перекатал, а подумали, что я у него?
– Ну ты сравнила, - протянула нетрезво Таська.
– Позор на всю жизнь! Я до сих пор вспоминаю… Короче, не умею…
– Пора учится. Что ты все как маленькая? Пусть твой Витька тоже… прочувствует!
– Да?
– Да!
Даша замолчала. Смотрела куда-то мимо Таськи, мимо Федьки и даже мимо рюмки. А потом шумно вздохнула.
– Отмена свадьбы местью не считается, да?
– Нет. Отомстить нужно по-крупному. Так, чтоб этот гад все понял! – подружка глубокомысленно подняла вверх палец. – Понимаешь?
Даша уверенно кивнула.
–
Не понимаю!– Измени ему, - вынырнул на мгновение Федька из состояния анабиоза и переместил сонную голову с одной руки на другую.
– Вот! А я про что! – радостно воскликнула Тася, нежно глянув на мужа. Он всегда понимал ее с полуслова.
– Как это изм… менить? – икнула Даша.
– Как обычно! Так же, как и он!
Как и он. Перед Дашиными глазами промелькнула Витина рука, шарившая под кофточкой разлучницы. Она сжала зубы, чувствуя, что еще немного и заорет.
– Это противно… с посторонним мужиком…
– Значит, надо найти такого, с которым не противно, - ударилась Тася в рассуждения.
– Витька твой не Брэд Питт, чтобы, кроме него, никто не нравился совсем.
– Да я же… Я… Ни с кем… - задохнулась возмущением Даша. Федя заинтересованно приподнял голову, а она продолжила лопотать: - Мне, кроме Вити, кто угодно посторонний.
– Что ты как маленькая, – отмахнулась от нее обиженно Таська и поднялась. – Все, спать пошли. Федор!
– Да уже через час вставать на свадьбу собираться, - сонно сообщил Федька.
– Тем более.
Даша поморгала и заревела пуще прежнего. Пьяные слезы самые горькие.
Она не помнила, как укладывалась спать. Сон пришел сразу. Свалил с ног. У нее совсем не было шансов лежать и думать. И слава богу – она не знала, что так устала, но тем лучше. Что снилось, она тоже не помнила. Помнила только кошмарное ощущение, будто бы давят туфли. Те, и правда, страшно давили. Все то время, что она ехала домой. И это было единственным, на чем она пыталась сосредоточиться. Другие мысли упрямо гнала, даже почти получалось.
Зато мысль о туфлях стала навязчивой.
А проснулась она от звенящего голоса Селин Дион, возвещавшей, что однажды откроется дверь, он войдет в ее сердце, и ее сердце забьется. Что было явным признаком того, что это Витенька наяривает. Часы показывали 9:30 утра. Роспись была назначена на 11:00. У него оставалось время.
Даша сбросила вызов. Потом подумала и выключила телефон. Голова все еще была слишком нетрезвой, чтобы пытаться хоть что-то анализировать. И никакого плана дальнейших действий у нее так и не оформилось. Зато на языке настойчиво вертелась расхожая фраза о том, что месть – это блюдо, которое надо подавать холодным. Стоило признать, что до холодности Даше было еще очень далеко.
Под вечер Витька ее нашел. Во всяком случае, вопль под окнами «Я знаю, что ты там!» только так и можно было растолковать.
– Надо, Дашунций, надо. Иначе он до завтра тут орать будет, - покачав головой, проговорил Федька в ответ на ее невысказанный вопрос, что делать. Они снова заседали в гостиной – уже не пили и не рыдали. Смотрели футбол и ели пиццу. Даша глухо застонала и перевела взгляд на Таську.
– Иди, иди, - подтвердила подружка. – И скажи ему, что он мудак. А будет орать – позвоню дяде Мите.