Под алыми небесами

Солнце наконец пробилось сквозь тучи. Когда Пино добрался до плато, сильный ветер разгонял остатки туч. Пино хватал ртом морозный воздух и думал не о величии этого места, а только о «Каса Альпина». Убежище только показалось впереди, а Пино уже потерял терпение и бросился бегом, на крыльце принялся звонить, как бьют в набат при пожаре.

Краем глаза Пино увидел четверых вооруженных людей, вышедших из-за угла здания. На них были красные шарфы, в руках – направленные на него винтовки.

Пино поднял руки и сказал:

– Я друг отца Ре.

– Обыщите его, – сказал один из них.

Пино перепугался – в его кармане все еще лежали документы: один – выданный генералом Лейерсом, другой – Муссолини. Партизаны пристрелят его за одно только это.

Но прежде чем они подошли к нему, дверь открылась, и он увидел отца Ре.

– Да? – сказал священник. – Чем могу вам помочь?

Пино снял шапочку.

– Это я, отец Ре. Пино Лелла.

Глаза священника широко раскрылись сначала от недоумения, а потом от радости и удивления. Он обнял Пино и вскричал:

– Мы думали, тебя нет в живых!

– Нет в живых? – переспросил Пино, едва сдерживая слезы. – С чего вы взяли?

Священник отступил, уставился на него, сияя улыбкой, потом сказал:

– Не имеет значения. Важно, что ты жив!

– Да, отец, – сказал он. – Могу я войти? Поговорить с вами?

Отец Ре увидел наблюдающих за ними партизан:

– Я ручаюсь за него, мои друзья. Я знаю его много лет, и в горах нет человека надежнее его.

Пино не видел, произвело ли это на них впечатление, – он пошел за отцом Ре по знакомому коридору, чувствуя аромат свежеиспеченного братом Бормио хлеба, а потом услышал стоны и разговоры на пониженных тонах.

Более половины столового зала «Каса Альпина» было превращено в госпиталь. Человек, в котором Пино узнал доктора из Камподольчино, вместе с медсестрой занимались одним из раненых, которые лежали на кушетках, стоящих у печки.

– Из Девятнадцатой бригады Гарибальди, – сказал отец Ре.

– Не ребята Тито?

– Девятнадцатая выгнала этот сброд из долины несколько месяцев назад. Последнее, что нам стало известно о Тито и его шпане, – они промышляют и мародерствуют на дороге к перевалу Бреннер. Трусы. Те, кого ты здесь видишь, отважные ребята.

– Мы можем где-нибудь поговорить, отец? Я проделал неблизкий путь, чтобы увидеть вас.

– Поговорить? Конечно, – сказал отец Ре и повел его в свою комнату.

Священник показал на маленькую скамейку, Пино сел, ломая руки.

– Я хочу исповедаться, отец, – сказал он.

Отец Ре озабоченно посмотрел на него:

– В чем?

– В моей жизни с того дня, когда я покинул вас, – ответил Пино и рассказал отцу Ре обо всем без прикрас.

2

Он срывался четыре раза, когда рассказывал о генерале Лейерсе, рабах, Карлетто Белтрамини, который проклял Пино, когда умирал его отец, о децимации в тюрьме Сан-Витторе, расстреле Туллио Галимберти, насмешках над ним Миммо, уходе сегодня утром с кладбища под мертвыми взглядами голов на кольях.

– Я не знаю, почему это происходит со мной, – сквозь слезы сказал Пино. – Мне это не по силам, отец. Не по силам.

Отец Ре положил руку ему на плечо:

– Мне тоже кажется, что это не по силам человеку, Пино, но, боюсь, если Господь взваливает это на твои плечи, то считает, что тебе это по силам.

– Что именно? – в недоумении спросил Пино.

– Быть свидетелем того, что ты видел и слышал, – сказал священник. – Туллио не должен умереть напрасно. Убийцы с Пьяццале Лорето должны предстать перед судом. Как и те фашисты, которых ты видел сегодня утром.

– Видеть, как они оскверняют мертвые тела… Не знаю, отец… Это ставит под вопрос мою веру в человечество, в то, что люди в глубине души добры, что они не дикари, не такие, какими я их вижу.

– Любой, кто видел такое, усомнился бы в человечестве, – сказал священник. – Но большинство людей в глубине души добры. Ты должен верить в это.

– Даже нацисты?

Отец Ре задумался, потом сказал:

– Я не могу понять нацистов. Думаю, что нацисты и сами себя не могут объяснить.

Пино высморкался.

– Наверно, я хочу быть одним из тех, кто лежит сейчас в столовой, отец. Сражаться открыто. Делать что-то, имеющее значение.

– Господь хочет, чтобы ты сражался по-другому и ради большего блага, иначе ты бы не оказался на своем нынешнем месте.

– Шпионить за генералом Лейерсом, – сказал Пино, пожав плечами. – Отец, если не считать знакомства с Анной, то в последний раз я чувствовал себя хорошо здесь, в «Каса Альпина», когда помогал людям пересекать Валь-ди-Леи, когда спасал жизни.

– Послушай, – сказал отец Ре, – я не специалист, но я думаю, что ты спас немало жизней союзников, обеспечивая их информацией, которую добывал, рискуя своей жизнью.

Пино никогда прежде не думал об этом в таком ключе. Утирая слезы, он сказал:

– Генерал Лейерс… как вы думаете, отец, по тому, что я вам рассказал, – он носитель зла?

– Изматывать человека работой до смерти – то же самое, что убивать его из винтовки, – сказал священник. – Просто другой вид оружия.

– Я тоже так думаю, – сказал Пино. – Иногда кажется, что Лейерс такой же, как и все, а через минуту он превращается в чудовище.

– Судя по тому, что ты видел и рассказал мне, я думаю, настанет день и ты посадишь этого монстра в клетку, заставишь его заплатить за все преступления, прежде чем он ответит перед Господом.

Пино почувствовал себя лучше.

– Я бы хотел, чтобы это случилось, – сказал он.

– Тогда так оно и будет. Ты и вправду был в канцелярии кардинала в Милане?

– Один раз, – ответил Пино.

– И на вилле Муссолини в Гарньяно?

– Два раза, – сказал Пино. – Это очень странное место, отец. Мне там очень не нравится.

– Я не хочу об этом знать. Но расскажи мне побольше об Анне.

– Она забавная, красивая и умная. Она на шесть лет старше меня и уже вдова, но я ее люблю. Она еще не знает, но я хочу жениться на ней, когда война закончится.

Старый священник улыбнулся:

– Тогда обрети заново свою веру в человечество в своей любви к Анне и черпай силы через любовь к Господу. Сейчас темные времена, Пино, но я чувствую, что тучи вот-вот рассеются и солнце снова взойдет над Италией.

– Даже генерал Лейерс говорит, что война окончена.