Под алыми небесами
Шрифт:
– Почему нет? – резко спросил Шустер, потом посмотрел на Пино: – Приведите их.
– Спасибо, милорд кардинал, – сказал Пино. – Одна девочка больна, у нее температура.
– Мы вызовем доктора. Отец Боннано займется этим, верно, отец?
Священник неуверенно посмотрел на кардинала и низко поклонился:
– Немедленно, ваше высокопреосвященство.
Пино привел четверых ребят в библиотеку кардинала, а отец Боннано принес им одеяла и горячий чай.
– Мне пора, милорд кардинал.
Шустер посмотрел на Пино, потом отвел его в сторону, чтобы не слышали ребята.
– Не знаю, что и подумать
– И я тоже. Он меняется каждый день. Не перестает удивлять.
– Да, – задумчиво сказал Шустер. – Не перестает удивлять.
Глава двадцать пятая
1
Безжалостные, резкие ветра приносили с Альп холодный северный воздух, и Милан засыпало снегом весь январь и начало февраля 1945 года. Генерал Лейерс приказал захватывать основные продукты питания – муку, сахар и масло. В длинных очередях, выстраивавшихся за продуктами, возникали беспорядки. В антисанитарных условиях, вызванных бомбардировками, стали распространяться такие болезни, как тиф и холера. Во многих частях города обстановка была почти эпидемическая. Для Пино Милан превратился в прoклятое место, и он понять не мог, за что его жителей так жестоко наказывают.
Жестокость Лейреса и холодная погода породили ненависть по всей Северной Италии. Несмотря на мороз, Пино, когда на нем была нарукавная повязка со свастикой, чувствовал жар ненависти, исходящий от каждого встречного итальянца. Спазмы отвращения. Судороги скрытой злобы. Он видел все эти реакции и не только. Он хотел накричать на них, сказать им, чем занимается на самом деле, но он помалкивал, глотая стыд, и шел дальше.
Генерал Лейерс после спасения четверых еврейских ребят стал непредсказуемым. Несколько дней он мог работать в своем обычном неистовом, бессонном режиме, а потом впадал в депрессию и напивался в квартире Долли.
– Он то ложится, то вскакивает, – сказала Анна как-то в начале февраля, когда они с Пино выходили из кафе в квартале от дома Долли. – Сегодня у него война окончена, а завтра борьба продолжается.
Снег покрыл Виа Данте, мороз кусал их за щеки, но солнце в этот день светило так ярко, что они решили прогуляться.
– Что будет после войны? – спросил Пино, когда они подошли к парку Семпионе. – Я имею в виду – с Долли.
– Когда откроется перевал Бреннер, он увезет ее в Инсбрук, – сказала она. – Долли хочет уехать сейчас, поездом, но он говорит, это небезопасно. Союзники на перевале бомбят поезда. Но я думаю, она нужна ему здесь, как он будет нужен ей там какое-то время.
Пино почувствовал пустоту в желудке.
– И ты поедешь в Инсбрук с Долли?
Анна остановилась у длинной, широкой и глубокой впадины в снегу – здесь проходил древний ров вокруг Кастелло Сфорцеско. Каменная крепость пятнадцатого века пострадала во время бомбардировок 1943 года. Средневековые круглые башни по двум концам стены лежали в руинах. Башня над подъемным мостом имела повреждения, которые на фоне белого снега выглядели как черные, покрытые струпьями раны.
– Анна? – спросил Пино.
– Пока Долли не устроится, – сказала Анна, разглядывая поврежденную башню, словно та хранила какие-то тайны. – Она знает,
что я хочу вернуться в Милан. К тебе.– Ну, тогда хорошо, – сказал Пино и поцеловал руку Анны в перчатке. – В горах слой снега метров пятнадцать. Пока дороги расчистят, пройдет не одна неделя.
Она отвернулась от замка и сказала с надеждой:
– Генерал говорит, что нужен месяц после окончания снегопадов, а может, и больше.
– Дай бог, чтобы больше, – сказал Пино, обнял ее и принялся целовать, пока оба не услышали хлопанье крыльев и не разомкнули объятия.
Из проделанных бомбами проломов в центральной башне крепости вылетали черные вoроны. Три птицы полетели прочь с карканьем, пронзительными криками, а самая крупная стала описывать неторопливые круги над израненным сооружением.
– Мне пора возвращаться, – сказала Анна. – И тебе тоже.
Они пошли по Виа Данте, держась за руки. В одном квартале от дома Долли Пино увидел генерала Лейерса – тот вышел из двери и направился к «фиату».
– Я должен бежать, – сказал Пино, поцеловал Анну и бросился навстречу Лейерсу. Он открыл дверь машины со словами: – Тысяча извинений, mon general.
Генерал ощетинился:
– Где вы были?
– Прогулялся, – сказал Пино. – С горничной. Куда вас везти?
Лейерс смотрел на Пино так, будто готов был его прибить, но тут увидел в окно приближающуюся Анну.
Генерал выдохнул и сказал:
– К кардиналу Шустеру.
2
Двенадцать минут спустя Пино въехал во двор канцелярии, который сегодня оказался заполнен автомобилями. Пино удалось найти место для парковки, он вышел и открыл генералу дверь.
– Вы можете мне понадобиться, – сказал Лейерс.
– Oui, mon general, – ответил Пино и пошел за генералом по заснеженному двору, потом вверх по лестнице к двери.
Генерал Лейерс постучал, дверь открыл Джованни Барбарески.
Неужели молодому семинаристу удалось бежать еще раз? По Лейерсу невозможно было сказать, узнал ли он подделывателя документов, которого обошла децимация в тюрьме Сан-Витторе. Но Пино узнал его и пришел в ужас при мысли о том, что семинарист увидит его повязку со свастикой.
– Генерал Лейерс к его высокопреосвященству.
Барбарески отошел в сторону. Пино помедлил, потом прошел мимо семинариста, который внимательно разглядывал его, словно вспоминая. Пино поблагодарил Бога, что этого не случилось в тюрьме Сан-Витторе. Но Барбарески видел там Лейерса. Понял ли он, что генерал пытался остановить децимацию? Они вошли в библиотеку кардинала Шустера. Кардинал Милана стоял за своим столом.
– Спасибо, что приехали, генерал Лейерс, – сказал Шустер. – Вы знаете синьора Доллмана?
Пино изо всех сил старался скрыть удивление, глядя на еще одного человека в комнате. Вся Италия знала его. Высокий, изящного сложения, с неестественно длинными пальцами и напористой заученной улыбкой – фотографии Ойгена Доллмана часто появлялись в газетах. Доллман переводил для фюрера каждый раз, когда тот приезжал в Италию. Или когда Муссолини отправлялся в Германию.
Пино начал переводить для Лейерса на французский, но Доллман остановил его.
– Я могу переводить, кто бы вы ни были, – сказал Доллман, взмахнув рукой.