Под чужой личиной

Догрызая персик, который, кстати, оказался довольно вкусным, я вошла в оружейную лавку, расположенную на соседней с особняком улице, и стала со значительным видом вышагивать у охраняемых заклятиями витрин, заполненных самым разнообразным оружием. Подскочивший продавец начал что-то тарабарить насчет прелестей своего товара, не обходя должным вниманием и мои прелести, но я не слушала. Шла, всматриваясь, и искала. То, что подошло бы под описания Хозяина и приглянулось бы мне. Эстетическая сторона ведь тоже не менее важна, чем режущая кромка лезвия. Кроме того, что я воин, так еще и девушка. Внешне, по крайней мере.

Я редко использовала мечи в своей бурной деятельности, практически никогда в открытую не выходя на честный бой, стараясь пакостить исподтишка, что за двухлетнюю практику стало получаться у меня все лучше и лучше. Меч в таком деле вещь больше обременительная, чем полезная – может зацепиться за выдающиеся препятствия, намертво застрять в ножнах, когда его помощь особенно требуется, или даже назло обломиться в самый ответственный момент отсекания трофейной головы или иной, не менее важной для представления заказчику, части тела. Хорошо, хоть точно знаю с какой стороны держать это убийственное оружие.

Я остановилась, как вкопанная, тупо уставившись на испещренный витыми рунами клинок. Эфес украшен каким-то странным существом с шестью расходящимися в стороны щупальцами, крепко фиксирующим ладонь на рукояти из неизвестного мне темного металла. Длинное, местами зазубренное узкое лезвие из красноватого металла, издали словно окруженное легкими сполохами пламени. То, что надо.

– Этот, – я беззастенчиво ткнула пальцем в меч. Продавец оживился. Видно, покупателей на колдовское оружие в округе было немного. Точнее, я – та самая первая дура, польстившаяся на сей зачарованный кусок не то потемневшей стали, не то осветленного железа.

Заколдованное оружие часто находят в приграничных территориях, но иногда оно попадается и в самой Ромерии. Сановники говорят, их подбрасывают духи, чтобы свести с ума и лишить веры. Брехня. Их куют гномы, а зачаровывают эльфы или друиды. Однако пользоваться этими предметами необходимо с большой осторожностью: какого-то особо нервного воина из Приозерья разрубила напополам черная коробка с крошечным рычажком, которую он выменял у некоего странника за пинту пива. Хранил он ее, хранил, а вот вдруг возьми и дерни рычаг. Дурак.

Я бережно подняла клинок, несколько раз резанула воздух. Необычно-высокий свист, яркое свечение и разогретая рукоять – вот все, что отличало этот клинок от обычных. На первый взгляд, разумеется. На что он зачарован в действительности, покажет только битва.

– Отлично, беру, – решительно сказала я, по-хозяйски убирая клинок в ножны. Явно женские, наспинные, мужчины мечи такой длины спокойно пристегивают к поясу, не боясь наступить при ходьбе.

Продавец расплылся в еще более широкой улыбке, радостно потирая друг о дружку вспотевшие ладони. Моему кошельку его улыбочка не сулила ничего хорошего.

– О, госпожа волшебница, вы просто знаток! – нагло соврал он, под локоток уводя меня к кассе. – Этот клинок – настоящее достояние нашего мира, я искренне счастлив, что он попал именно в ваши руки (“Еще бы, – прокралась мне в голову едкая мысль, – кто-нибудь другой просто из страха обошел бы этот меч стороной от греха подальше Из достоверных источников мне известно, что меч этот зачарован от проигрышей в битве, – возбужденно сопел он мне на ухо, как бы ненавязчиво кладя свою руку мне на талию. Я ловко вывернулась из хлипких объятий, встала чуть в стороне и, вынув клинок из ножен, принялась скептически рассматривать его со всех сторон:

– Волшебный, говоришь... хм, надо проверить, – я прищелкнула пальцами, выбивая из них обжигающие искры и “ворожа” над лезвием. Торговец с открытым ртом наблюдал за моими манипуляциями, резко меняясь в лице.

– Странно, ничего подобного вашим словам не чувствую, – я со вздохом вернула меч обратно в ножны. – Может, вас обманули?

– Да-да! Наверняка, вы правы! Совсем никому теперь верить нельзя, госпожа чародейка! Видно, рушится наш мир, – наигранно сокрушался продавец, пока я доставала из кошеля деньги.

– Ты даже не знаешь, насколько прав, – мягкий баритон за спиной заставил меня вздрогнуть. Монеты со звоном посыпались на пол. Чертыхнувшись себе под нос, я потоком зачерпнула все, что лежало на полу в обозримом квадрате, и вывалила на кассовый столик.

Увидев это, торговец вновь изменил цвет своего лица с бледно-пшеничного на нежно-салатовый.

А что? Сам виноват. Надо чаще убираться в лавке.

Интересно только, что его настолько удивило: гора пыли, в которой напрочь затерялся пяток серебряных монет, или та дохлая крыса, венчавшая гору грязи?

Когда мы с Эрафэном покидали магазинчик и его слабонервного торговца, провожающего нас облегченным взором, я случайно врезалась плечом в некого сухопарого господина лет сорока с пепельными коротко остриженными волосами. Все бы ничего – извиниться и идти дальше, – но мужчина отчего-то надолго задержал взгляд своих колючих серебристых глаз на моем лице, словно силясь вспомнить. Странное дело, но мне он тоже показался слабо знакомым, только ни имя, ни место, где я могла с ним видеться, в моей бедовой голове не всплыло.

Может быть, я что-то и вспомнила бы, но мой проводник нахально увел меня, крепко вцепившись в запястье, так что возможности побега я лишилась окончательно.

– Сколько лет вы на службе? – поинтересовался Раф, лихо наматывая на вилку восточную лапшу, привезенную с островов.

– Два года, – впервые за весь наш немалый разговор честно ответила я, отпивая глоток терпкого кофе. В этой корчме, предпочитающей кормить посетителей неместной пищей, мой напарник считался завсегдатаем, хотя в сам городок наведывался довольно редко. И исключительно по делам. Как и в этот раз.

– Нравится?

– Не очень.

– Почему? – казалось, он искренне удивился. Действительно считает эту работу раем на земле?

– Платят мало, – буркнула я первое, что пришло на ум, и временно загородилась от нескончаемого потока вопросов, с умным выражение лица тщательно пережевывая пирожок с грибами.

– Плохая отмазка, – он легко вырвал из моих рук еще пару печеных изделий, которыми я хотела закрыть себе рот, и нагло убрал их на соседний столик, где на них, как стервятники на падаль, тут же набросились два здоровенных тролля. Как только они друг друга не поубивали – ума не приложу!