Под чужой личиной

– А, – до меня смысл сказанного дошел через пару минут. – Ничего. Нормально.

– Гхмгхр!.. – с набитым ртом рассмеялся он, чудом удержав внутри непережеванной почти целую тарелку безвкусного, но тем и противного, на мой взгляд, деликатеса.

– Ничего смешного, – обиженно буркнула я, вяло копаясь двузубой вилкой в тарелке с надеждой найти хоть что-то съедобное. Ничего знакомого кроме вареной морковки, мазохистски загнутой в мертвую петлю, так и не нашла, но сей шедевр кулинарного зодчества (И кто только так издевнулся над бедным корнеплодом? Природа? Не верится как-то...) аппетита у меня не вызвал, даже наоборот – есть совершенно расхотелось.

Заглянувший на огонек безумно голодный Раф (И куда он четверть часа уводил коней? Никак, к городским воротам.) ел все без разбора. Приличий ради поинтересовался, буду ли я свою порцию, но, так и не дождавшись ответа, выгреб все кулинарные изыски местных поваров и, не особо утруждая себя пережевыванием (не удивлюсь, если он даже вкуса не почувствовал), в пять минут умял две битком набитые тарелки. Но и этого ему показалось мало.

Следующие полчаса разносчицы только и делали, что убирали пустые емкости, а взамен приносили все новые и новые порции с “блюдом дня”. Судя по зеленоватой корочке на “свежеприготовленном как-то-его-там”, блюдом дня оно было последние несколько недель, причем до сегодняшнего вечера особым спросом у клиентов не пользовалось.

– Все когда-то бывает первый раз, – выдала я гениальную мысль, подперев ладонью подбородок и наблюдая с каким воодушевлением Эрафэн уплетает седьмой заказ. Все та же мутно-сероватая гадость, отсутствующий вкус которой подкатывал к горлу всякий раз, как мой напарник принимался нахваливать кушанье.

Наконец, я не выдержала, и, подхватив суму, вышла на свежий воздух. Чернильное небо заволокли тучки, но я надеялась, что к утру их сметет куда-нибудь в сторону. Желательно, на юг, чтобы уж точно не попались по дороге.

Зябко поежившись в тонкой летней куртке, я устремила свой окрыленный взор к небесам, пытаясь разобрать с какой стороны север. Видимо, черта города мало располагала к ориентированию по сторонам света, и я оставила глупую попытку узнать, куда нам предстоит двинуться с рассветом. Хотя, назвать время моего пробуждения зарей даже с натяжкой будет не слишком честно. Особенно по отношению к трудолюбиво кукарекающим с первой зорькой петухам.

Я собралась идти обратно в харчевню, на втором этаже которой мы сняли три небольшие одноместные комнатушки, но, обернувшись, воткнулась носом в явно мужскую грудь. Опасливо подняв глаза на предмет аварии, я перевела дух.

– Тоже раздражает монотонное жевание Рафа?

– Хм, по-моему, от него все посетители не в восторге, – хрипло выговорил Мор, словно выдавливая из горла давно засевший там ком. Посмотрел на темный, без единой звездочки небосвод. Потом на меня. – Знаешь, ты напоминаешь мне одну мою старую... знакомую... – начал он, но я, фыркнув, его перебила:

– Старую?!

– Не в том смысле, девочка... Нет. Она не старая. Как раз наоборот. Когда я расстался с ней, по собственной глупости, она была едва ли старше тебя. Внешне, по крайней мере. Вы с ней похожи. Даже не знаю, чем. Вот смотрю на тебя, а вижу ее, будто и не проходило десяти лет, – его голос становился все тише и тише. Руки, сжатые в тугие кулаки, распрямились, пальцы затрепетали, и мы оба с несказанным изумлением обнаружили, что они, осмелев, чуть касаются моей щеки, медленно, но верно перемещаясь ниже, к оголенной шее и спущенному вырезу рубашки. Пара минут таинственной тишины и вдруг...

Громыхнуло так, что я не удивилась бы падению какого-нибудь особо высокого здания с подтопленным паводком фундаментом (причем многоводных рек поблизости не было, а ледостав кончился три месяца назад, что же оно раньше не упало-то?), но, осмотревшись и не найдя поблизости таковых (впрочем, в отдалении, тоже), на пару с наемником решили заглянуть в корчму.

Сначала я не поняла, что случилось – среди перевернуто-переломанной мебели и вразнобой, как-то неестественно лежащих людей стоял, пошатываясь и кренясь то в одну, то в другую сторону, Раф. Блуждающая улыбка на зеленоватом лице говорила о его полностью невменяемом состоянии. С чего бы это? Переел? Перепил? Да нет, перепить он бы просто-напросто не успел, если считать, что для насыщения желудка от пищевого голода ему потребовался без малого десяток порций. Хотя, если судить, с какой скоростью он их опорожнял...

Впрочем, источник галлюциногенов значения не имеет.

– Раф, – осторожно позвала я, на мысках пробираясь к соратнику, не слишком старательно обходя “отдыхающих” посетителей. Проводник выгнулся дугой, но каким-то чудом устоял, не сдвинувшись ни на волос. Подкравшись, я схватила моргающего совиными глазами парня за плечи и, не сильно ударив того по темечку, погрузила в состояние, более подходящее для транспортировки на ночлег. Корчма благодарно вздохнула в один голос.

Подошедший Мор легко перекинул бездыханное тело напарника через плечо и, будто не чувствуя его веса (а ведь сколько сожрал этот хмырь!), унес наверх. Я на всякий случай – вдруг примутся слезно благодарить за перестановку в зале – поспешила следом.

Мне снился странный сон. Если бы не моя твердая уверенность, что такого со мной никогда прежде не случалось, я бы поверила в его реальность. А предвидение своим появлением меня никогда не радовало. Как и не пугало.

...Острый кончик серебряного клинка уперся мне в горло, ощутимо царапая кожу. Я ничего ничем не могла ответить – резерв иссяк.

Я обреченно прикрыла опухшие ото слез глаза, с трудом сдерживая поток бьющей изнутри боли. Холодной. Рассудительной. Смертельно опасной. Но только для меня.

Я справлюсь. Я выдержу. Я не умру позорно. Я...

Меч ловко поднялся до моего упрямо выставленного вперед подбородка, разбороздив тонкую, беззащитную кожу. Кровь, сгорая на лету, редкими едкими каплями падала на обледенелые доски.

Я гордо снизу вверх взглянула на охотника, запрокинув голову и отойдя на шаг от промерзшей стены. И как она только за день успела насквозь выстудиться?

Молодой еще мужчина позорно отвел глаза. Голубые, почти прозрачные, но бликующие расплавленным серебром, как его клинок. Наверное, с возрастом станут и вовсе серыми, когда он уйдет с охоты, увязнув в реках проклятой крови своих жертв. Даже хищник не всегда бывает зверем...

Мой палач скривился, как от внутренней борьбы. Уперся в мое лицо проницательным взглядом. И долго смотрел, раздумывая над моей участью.

Я знала, что он ничего не докажет. Но что ему стоит сейчас перерезать мне глотку, списав свои опрометчивые действия на банальную самооборону? Раскуроченная обстановка дома располагает.

Я тоже посмотрела на него в ответ. Со смесью ненависти и детской обиды. Он поспешно отвел взгляд. Я была не виновата в том, кем являлась. Он тоже это понимал и потому чего-то ждал. Подмоги? Не похоже. Со мной и в одиночку сейчас не трудно справиться. Не то, что с остальными.

Меня передернуло от излишне ярких воспоминаний. В ушах стоял надрывный, вонзающийся прямо в сердце крик. Ну почему, почему я оказалась такой слабой?.. Но мне уже никто не ответит. И это лишь моя вина...

Я с трудом переборола желание самой насадиться на клинок. Месть – вот единственное, что еще может удержать меня на свете. Но кто я, чтобы мстить?

– Убей, – хрипло застонала я. Выбитая из плеча рука надрывно ныла. Ноги подкашивались.

– Не могу, – честно ответил охотник, впервые не отводя глаз. Я удивилась.