Под кровью — грязь

– Ты уже спал. Хватит. А сейчас поговори со мной. – Наташка провела рукой по его щеке, и он удивился какая эта рука холодная.

– Я не могу больше.

– Чего ты не можешь? Ты все можешь, – холодная сухая ладонь прошла по его телу и остановилась в паху.

– Не могу…

– Не обманывай, – выдохнула она возле самого его лица, – ты можешь.

Агеев чувствовал, как под прикосновениями ее пальцев в паху зарождается жар и начинает медленно растекаться по телу.

– А теперь ты еще и хочешь, – шепнула она. – Хочешь. Я чувствую.

Это не он, это только его тело, оно вдруг зажило отдельной жизнью, это оно поддается ее требованиям, это тело наливается желанием. Только тело.

– Открой глаза, – потребовала Наташка. – Открой.

Агеев попытался. Он и сам хотел открыть их, потому что темнота под веками снова начала свое вращение, снова пытается утопить его в себе, толкнуть навстречу бездне. Он хотел открыть глаза, но тело не подчинялось уже ему.

– Ты будешь смотреть на меня, – громко сказала Наташка, ты будешь смотреть…

Голос сорвался на крик, и пощечина вспыхнула на его лице. Темнота расцветилась яркой вспышкой и тут же снова отшвырнула все краски прочь. Темнота снова вцепилась в Агеева, но новая пощечина на мгновение вырвала его из бездны, и он смог открыть глаза.

– Смотри! – Наташкины пальцы сжали его лицо, – Смотри!

– Смотрю… – тихо сказал он. Агеев действительно смотрел, глаза его были открыты, но он не видел ничего, кроме ярких цветных пятен, которые двигались перед его лицом.

– Вот так! Вот так! – ее тело на мгновение отстранилось, а потом с силой прижалось к нему.

Какое у нее холодное тело, удивился Агеев. Холодное и упругое. Цветные пятна качнулись. Еще раз. Еще. В такт ее голосу, срывающемуся на крик:

– Вот так, вот так, вот так…

Агеев не чувствовал больше своего тела. Не мог пошевелить даже пальцем. Только сладкое жаркое ощущение толчками приближалось к его мозгу. Вот так… вот так… вот так…

Удивленное лицо земляка… вот так… вот так… штык скребет по кости… вот так… лохмотья разорванной плоти летят во все стороны… вот так… тысячи обжигающих капель терзают его беззащитное тело… вот так… кислый вкус сгоревшего пороха… вот так… вот…

Вспышка, жар захлестнул, наконец, мозг, тени скорчились от этого жара, как бумага на огне, крик – его? – ее? – разорвал силуэты в клочки, в пепел, и черные хлопья медленно закружились перед его глазами.

Быстрее, еще быстрее, еще… Наконец они слились в единый водоворот, и Агеев рухнул в него.

Наташка отстранилась от тела Агеева. Вот так. Она удержалась, с трудом, но удержалась. Она смогла властвовать над этим телом и смогла не убить его.

Ее тело все еще вздрагивало, дыхание не восстановилось. Что это с ней? Обычно такое чувство приходило к ней, когда жертва переставала дышать, когда разом спадало напряжение тела, руки бессильно разжимались, и ей нужно было быстро собираться и бежать или прятать труп. Сейчас же…

Не так. Все прошло как-то не так, но это было здорово! Это было что-то среднее между убийством и оргазмом или оргазм, помноженный на убийство.

Наташка перевернулась на бок и посмотрела в лицо Агеева. Ей захотелось прикоснуться к нему губами. Не поцеловать, не вцепиться зубами, а просто притронуться губами.

Она приподнялась на локте, наклонилась. Какой он горячий. Наташка отстранилась и прикоснулась к его лицу рукой. Жар. Агеев застонал.

Блин. Наташка вскочила с кровати. У него же температура. Градусов сорок, не меньше.

Агеев закашлялся, его тело дернулось, и Наташке пришлось подставить руки, чтобы он не упал с кровати. Только сейчас она услышала, как хрипло он дышит, и почувствовала, что тело его бьет озноб.

– Эй, – тихонько позвала она его. – Что с тобой?

Агеев застонал.

Наташка нащупала пальцами на его запястье пульс. Удары слились в непрерывную дробь.

– Ты чего это? Ты меня слышишь?

Агеев внезапно открыл глаза и попытался встать. Наташка отшатнулась от него.

– Андрей, меня зовут Андрей. Андрей!

– Хорошо, хорошо…

– Андрей… – голос его затих, Агеев снова лег, и новый приступ кашля обрушился на него.

Наташка нашарила халат, надела его и вышла из спальни.

Собрался подыхать? Тогда это будет первый мужик, которого она затрахала до смерти. Что теперь с ним делать? Он же больной. Больной.

Наташка быстро спустилась на кухню и открыла навесной шкаф. Где-то тут были лекарства. Не хватало еще самой от него этот кашель подцепить.

Хотя бы Этот скорее приехал. Этот – Наташка так и не придумала еще имени для мужика, который поселил ее здесь и приказал принять Агеева, – Этот обещал приехать. Пусть сам и решает, что делать с больным.

Когда раздался стук в дверь, Наташка бросилась открывать почти бегом. Глянула в глазок – приехал, наконец.

Палач

На выезде из города машину остановили, и пока капитан изучал документы, двое в бронежилетах с автоматами осматривали салон и багажник.

Палач спокойно ждал, спрятав руки в карманы и повернувшись спиной к ветру и дождю. Ищут убийцу депутата Борщагова, спокойно подумал Палач. В действие введен план «Перехват» или «Кольцо», или как там это у них именуется. Заодно, наверняка, велено искать и рядового Агеева, самовольно покинувшего место службы. Бог в помощь.

Азарта им хватит еще дня на два, не больше. Потом рутина и повседневные неприятности заслонят происшедшее, кто-то в промокших лабиринтах города отправит на тот свет ближнего своего, или попытается перераспределить материальные ценности своею собственной рукой, и постовые получат новые ориентировки и будут, всматриваясь в черты остановленных, вспоминать уже другой словесный портрет. Работа у них такая.

Ничего недозволенного, естественно, в машине не нашли, и Палач получил разрешение двигаться дальше. Интересно, кто-нибудь связал ограбление и убийство? Хотя бы в качестве предположения или варианта.

Было бы неплохо, очень неплохо. Если нет – тоже не беда. Не сегодня, так завтра. На следующей неделе. Но люди вспомнят о сегодняшних происшествиях. А потом долго еще будут помнить о конце этого года. Очень долго.

Все спланировано так, что это встряхнет каждого из людей в этом городе. И не только в нем. Они смогли удивить даже его.