Под кровью — грязь

Палач помнил, как получил черновой набросок плана операции и вначале не поверил. Все это было не по-человечески, даже принимая во внимание то, как он относился к людям. Его вежливо попросили высказать свои предложения по этому поводу, и он, тщательно все обдумав, эти предложения им предоставил.

Очень аргументированные и привлекательные. С ним согласились и предоставили ему полную свободу действий. Он получал всю необходимую информацию, средства и знал, что контроль за ним в этой операции будет сведен к минимуму. Его предупредили, что отобранная им группа должна будет погибнуть. Свидетелей приказано не оставлять, и Палач понял это как предупреждение. Он тоже своего рода свидетель.

Будут рубить под корень. Наверняка, и те, кто будет наблюдать за ним и его группой, тоже попадут в эту неприятную категорию свидетелей. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Так что их число постараются ограничить с самого начала.

Все время, пока подбирал группу, Палач даже не пытался выяснить, следят за ним или нет. Пока это не важно. Он пока точно выполняет сценарий. Даже с перевыполнением.

А потом…

Он устал. Он стал уставать, и это открытие было неприятным. Он был не в ладу с самим собой, мозг его продолжал работать, тело двигалось, но Палач понимал, что даже не пытается экономить силы. Он установил срок, и все, что было после этого срока, его не интересовало.

На этот срок сил у него хватит, а потом… Палач улыбнулся. Не будет никакого потом. Просто капли дождя застынут на его лице, как слезы. Слезы, которые он разучился проливать. Оружие может проливать только кровь. Чужую и свою.

Вот если бы эта осень тянулась бесконечно. Как эта ночная дорога, задрапированная косым дождем. Дворники сметали воду с лобового стекла, но капли появлялись снова и собирались в струйки там, куда дворники не доставали. Машин почти не было, лишь иногда встречные фары вспыхивали в каплях воды, на мгновенье ослепляли его и неслись дальше, к городу.

Палач притормозил, пропустил встречный грузовик и свернул налево, на дорогу, ведущую к дачному поселку. Улицы поселка не были освещены, и окна светились лишь в некоторых домах. Не сезон. Это было и к лучшему.

Скоро фотографию рядового Агеева будут показывать по телевизору, и чем меньше у них будет соседей, тем лучше.

Палач остановил машину возле дома, вышел, открыл ворота, вернулся к машине и загнал ее во двор. Ворота аккуратно за собой закрыл.

Спать. Ему очень хотелось спать, хотелось лечь и как можно дольше не вспоминать обо всем происходящем. Гравий привычно скрипнул под ногами, пока он шел к крыльцу. Как там Агеев? Не переусердствовала бы Наташка.

Палач остановился перед дверью, стряхнул воду с плаща и волос. Постучал. Наташка открыла неожиданно быстро, и по лицу ее Палач понял – что-то случилось.

Он отступил в сторону, подождал, пока Наташка закроет дверь, не торопясь, разделся и прошел на кухню. Наташка пошла за ним.

– Чай есть?

– Сейчас подогрею.

– Занята была? – спокойно спросил Палач.

– А? Да, наверху.

– И как мальчик? С каким счетом закончилась встреча? – ему было наплевать на то, что тут у них было, просто он хотел выпить чая и дать Наташке возможность, наконец рассказать, что же ее так озаботило.

– Нормально, – Наташка поставила чайник на печь и полезла в шкаф за чашкой и сахаром. Потом открыла холодильник, присела перед ним на корточки и оглянулась на Палача. – Есть будешь?

– Только чай.

– Сейчас. Сейчас закипит, он не очень холодный.

Странное это зрелище – обеспокоенная Наташка. Суетится, просыпала сахар, чуть не выронила чайник с заваркой. Пояс на халате развязался, и полы разошлись. А она даже не пытается поймать взгляд Палача. Он с самого начала не оправдал ее надежд, но она постоянно повторяла попытки. Но не сегодня.

– Где постоялец? Наверху?

Наташка вздрогнула, кивнула и бросилась к закипевшему чайнику.

– Что там с ним? – спросил Палач, – Живой?

– Живой. Только… – Наташка налила в его чашку кипяток.

– Что только?

– Жар у него и кашель. Сильные. – Наташка выдохнула и впервые взглянула в глаза Палача.

– Заболел?

– Вроде бы.

– Ну, ты с ним поработать успела?

– Как ты говорил, до упора. В последний раз он и отрубился.

– Отрубился… Это, наверное, он после леса. Со здоровьем у нынешних защитников родины не слишком хорошо. Жар сильный?

– Как огонь.

– И кашель. Будем надеяться, что это не воспаление легких. – Палач допил чай, встал из-за стола. – Пойдем посмотрим.

Агеев лежал почти поперек постели, сжавшись в комок. Его бил озноб. Палач остановился возле кровати, посмотрел на смятую простынь, на одеяло, валяющееся на полу.

Наташка стояла рядом. И даже не попыталась прикоснуться к Палачу. Ситуация для нее совсем непривычная, отобрать жизнь – это нормально, это понятно. А что делать с заболевшим?

– Водка или спирт в доме есть? – спросил Палач.

– Водка.

– Разотрешь служивого. Посмотри, что там есть в аптечке – аспирин, что-нибудь из антибиотиков. И не забудь на горло ему намотать компресс. Ночью, ты уж прости, будешь дежурить возле него. Я лягу внизу, на диване.

Палач вышел из спальни, возле ступенек остановился и вернулся к двери:

– Меня разбудишь, если совсем уж плохо будет.

– В больницу повезешь? – спросила Наташка.

– На кладбище. И тебе не с кем будет позабавиться. Так что, в твоих интересах этой ночью потрудиться. И не забудь его укрыть.

Палач спустился по лестнице в гостиную, прикрыл за собой дверь, не включая света, подошел к дивану, разулся и лег, не раздеваясь.

Плохо, конечно, что солдат заболел. Но ничего, все равно раньше чем через неделю он не понадобится. Если не воспаление легких – за неделю выздоровеет. Если проблемы с легкими…

Поработает с воспалением легких. Это ненадолго.

Палач закрыл глаза. Спать.

Заскрипели доски лестницы – Наташка двинулась на кухню. Не все же ей убивать. Пусть и полечит. И такой опыт ей тоже не помешает, разве что воспользоваться им она не успеет.

Наташка, Бес, Жук, Стрелок, Блондин и Солдат – все они разные и все одинаковые. Они люди, воплощение всего наихудшего, всего того, что делало людей людьми, и что Палач так ненавидел. Все они мечтают о чем-то, на что-то надеются. Он сам поселил в них эту надежду. И никто из них даже не догадывается, что отныне и до самой смерти они обречены играть роль орудий в его руках.

Палач отогнал от себя эту мысль и приказал себе уснуть. Спать. Он должен выспаться, завтра тоже напряженный день. Теперь у него все дни будут напряженными, до самой смерти.