Под крышами Парижа

Девушка поначалу пытается спрятать от меня свою фиговинку. Рука прикрывает ее, а бедра она не разводит. Но когда я ее немного пощупал, когда бакенбарды Джонни потерлись ей о живот, она выступает из своей раковины. Все в порядке, если я щупаю ей пизду, все в порядке, если я щекочу ей очко… что угодно теперь в порядке.

Девушке этой прекрасно ввинчивать….. В теле у нее чувствуется жизнь – да и опыт, но нет того отчаяния, что я находил в Тане. Ей нравится барахтаться, это очевидно, но по этому поводу она отнюдь не шальная.

Жан Жёди подходит ей туго…. заправить его – не просто кинуть ей палку. Но когда он там обустраивается, уткнувшись носом в самую середку того зуда, от которого она виляет жопой, все становится идеально. Она по-прежнему краснеет, а всякий раз, бросая взгляд на мать, испускает эдакое долгое смущенное «ох», но, если уж на то пошло, от этого распяливать ее только лучше.

Мы ебемся уже минут пять, и тут девушкиной матери приспичивает поглядеть на все вблизи. Того факта, что Эрнест щеголяет хером приличного размера, тоже недостаточно, чтоб удержать ее на месте….. Она принимается подыматься на ноги, но на это нужно слишком много сил. Она рушится на четвереньки, затем кладет голову на край дивана и выглядывает из-за него, будто большая сука колли. В духе мига сего я переворачиваю девушку на бок, жопой под нос ее матери, чтобы все можно было наблюдать.

В этой позиции я ебу девушку меньше минуты и тут чувствую вокруг своего хуя не только ее пизду. Это мать там шурудит и играет со мной, и, когда Эрнест видит, что тут творится, он начинает наконец самоутверждаться. Что, нахуй, не так с моей елдой, желает знать он. Резко встает и сердито разбрасывает одежду по полу. После чего оттаскивает суку через всю комнату за одну ногу. Прямо перед Муцборгом, чуть на ноги ему не наступая, прыгает к ней и машет болтом у нее перед носом. Воет он при этом, как индеец, орет, что заставит ее сосать, пока она его не зауважает, а она пытается его утихомирить, говоря, что он разбудит мужа. Но Эрнест уже обиделся… насрать ему или даже надристать, если эта жаба сморчковая проснется… вообще-то, он и надеется, что проснется….

Девушке, конечно, хочется видеть, что происходит. Ее до того шокирует вид Эрнеста, сидящего враскоряку перед ее матерью и сующего ей прямо в рот свой имперский хер, что она забывает ебаться. Но когда Эрнесту воздается, когда сука наконец уступает и берет у него так, как ему хочется…. когда набрасывается на него изо всех сил и определенно, без всяких сомнений, у него отсасывает, девушка становится даже лучше, чем раньше. Она не спускает глаз с Эрнеста и матери… ни на секунду. Но поездочку мне устраивает роскошную.

Тресь! Мой хуй взорвался где-то у нее в верховьях. Такое чувство, точно у меня живот вывалился через жопу, а кишки опустошаются внутри этой цепкой маленькой фиги. Девушка обхватывает меня руками… визжит, что кончает, что живот у нее загорелся, что ее бонн-буш выворачивается наизнанку… Муцборгу удалось, похоже, достойное изобретение.

Эрнест между тем наконец сумел заинтересовать пизду своим хером. Ему больше не нужно сидеть у нее на буферах, чтоб держать хер у нее во рту… теперь она его не отпустит ни при каких обстоятельствах. Он лежит на спине, заложив обе руки под голову, как подушку, а она склонилась над ним, воздавая ему орально….

Она так когда-нибудь делала, спрашиваю я у девушки, пока мы с нею на все это смотрим. О нет, конечно…. Так – никогда. Врет, сука… хуесоска она, клейма ставить негде. А кроме того, слишком быстро ответила…. Я скольжу по дивану вверх, чтобы при необходимости прибегнуть к насильственному убеждению, но когда она видит, что грядет, – падает с дивана на колени передо мной. И… к делу.

Мама поглядывает на это новое развитие событий. Елдаку моему пока не хватило времени встать смирно, и девушка заправила его себе в рот весь. Материны глаза расширяются, и она явно хочет что-то сказать, но тут Эрнест кончает. Он пригибает ей голову, и ей не остается ничего другого, только проглотить… две суки, обе на коленях, у каждой хуй во рту, безмолвно переглядываются. Что, во всей преисподней, они при этом могут себе там думать, я и представить не в силах, хоть режь….

Эрнест предлагает обменяться. Не потому, тактично говорит он, что ему не нравится доставшееся, а лишь разнообразия ради. Я так же готов испробовать мамашу, как он – запузырить дочке, и самим пёздам возразить нечего, поэтому все решено. Единственное неудобство: Эрнесту вместе с девушкой достается и диван….

Я высказываю предложение, что нам с матерью надо попробовать в спальне, но она и слышать об этом не желает. Она хочет остаться и посмотреть, как засаживают ее малютке, это ж ясно видно… кроме того, кажется мне, ей нравится, что вся эта дрючка происходит прямо под нечистой бородой у ее мужа. Когда я перехожу через всю комнату за ней, она обнимает мне колени и принимается целовать мне яйца… потом охватывает губами шею Джона Четверга и начинает его сосать, очевидно, чтобы показать дочери, как это нужно делать. Он уже не мягок, когда я вынимаю его у нее изо рта, переворачиваю ее и вставляю его ей в очко…..

Девушка по-прежнему держит елду Эрнеста во рту и чуть не откусывает ее, когда видит, что я намерен делать с матерью. Вполне возможно, она слыхала, что делается это и так. Но у матери ее… она все про это знает, а мужнина эликсира наелась до того, что знание это способна показать. Подставляет свою задницу повыше так, чтобы мне было легче к ней добраться, а затем пристраивает голову на руки, словно котенок, готовый уснуть.

Как только Джон Ч. принялся толкаться ей под хвост, она подымает голову… нет уж, ни за что не уснут они, пока у них хуй в жопе. Она нагибает голову и смотрит себе под живот, под болтающиеся свои титьки – что же там имеет место. Я вправляю хер легко, – очевидно, регулярно ей так не ввинчивают. Очко у нее тугое, как дочкина пизда, но, как и там, она растворяется после того, как немного поебешь.

От этого мать извивается, от елды у себя в очке, и, когда я ебу ее по-настоящему, она лопочет, как лемур. Возбуждается и подскакивает на месте, словно кролик со связанными лапами. Машет руками – и вдруг одной довольно сильно попадает по мужниной голени. Тот просыпается и глупо пялится на нас сверху вниз… женщина в испуге прижимает руки ко рту. Потом он замечает свою дочь и Эрнеста. Девушка все еще стоит на коленях и даже не выпустила хер Эрнеста из зубов…

Не знаю, чего мы ждем… несколько секунд никто не шевелится. Затем Муцборг зевает, закрывает глаза и снова принимается храпеть.

– Он нас видел? – Вот что желают знать и девушка, и мать ее, и обе они задают этот вопрос одновременно.

Мое личное мнение заключается в том, что он нас увидел, но не сможет потом этого вспомнить. Эрнест утверждает, что он так далеко закинулся, что даже не распознаёт то, что видит. Пёздам становится легче…. Эрнест вставляет хер ей в рот, и она возобновляет отсос… моя понуждает меня продолжать с тем, что я делал.

Кончает она незадолго до меня, и последние несколько секунд удерживать в ней хуй – бой не на шутку… она хочет, чтоб я вынул его из ее прямой кишки как можно скорей, как только смыло этот громадный толчок ощущений. Но я его не вынимаю… загибаю ей руки за спину и держу их там, и пускай воет как хочет громко. Когда кончаю я, она уже снова успокоилась.

Эрнест обижен. Они с девушкой так увлеклись наблюдением за мной, что забыли о себе, и она ему отсосала, а хуй его обмяк и, очевидно, вышел из строя на оставшуюся ночь……

Я и сам уже больше не в состоянии что-то делать еще несколько часов, хотя обе пизды желают продолжения вечеринки еще хотя бы на один круг. Кроме того, у нас с Эрнестом вдруг возникли амбулаторные сложности – мы понимаем, что сталкиваемся с мебелью и друг с другом с монотонной и болезненной регулярностью. Мы извиняемся, одеваемся и отбываем.