Под небом Финского залива

А чем вам не нравится "Даная" Рембрандта?
– спросил Сережа.- Красивая женщина, хотя и не отличается совершенством форм.

Вам нравятся такие фигуры? Скажите, разве можно сравнивать стройных двадцатилетних с сорокалетними, располневшими женщинами?

А почему нельзя?

Да, конечно, сравнивать можно, но в чью пользу будет сравнение? В чью пользу?
– повторила она вопрос.

Когда в чью. И потом, кому что нравится. У меня есть один товарищ знакомый, так он до умопомрачения любит полных женщин, мягко говоря, а если не мягко - то толстых до безобразия.

Это отклонения... отклонения от нормы... Вот вы, я точно знаю, полных не любите,- она потянулась через стол и взяла руку Сергея в свою ненадолго, почти тут же отпустила.- Кстати, как вас зовут? Вашего соседа Гена, я уловила. А вас? Подождите, не говорите, я отгадаю: Виктор, не правда ли?

зовут Сергей, ты не наблюдательна, Ника. Геннадий назвал его Сережей есенинское имя. Сергей Есенин! Вот стоящий поэт России. Какие стихи, какая напевность, какое обожание и воспевание женщины. Это вам не Владимир Маяковский, которого даже понять невозможно, не поэзия - сплошные лозунги,брезгливо сказала брюнетка.

– Ну почему же, очень понятный поэт, главное - богатая образность,сказал Сергей.

Да у него ни одной строчки о женщине, как будто он никогда и никого не любил.

А как же две морковки, которые он несет для любимой за хвостик? спросила Света неожиданно для себя.

Но ее вроде бы и не услышали: ее за этим столом не было, да и могли ли эти неотразимые совершенные девочки принимать ее, сорокалетнюю, всерьез рядом с этими великолепными ребятами, а что она не была супругой ни одного из них, они, видимо, определили сразу своим опытным глазом. Только Гена в ответ на ее реплику посмотрел на нее своим лучистым взглядом и улыбнулся ей ободряюще и ласково.

– Послушайте,- сказала брюнетка Геннадию.- Какая у вас красивая улыбка, почему вы ее прячете?

Она тоже протянула руку через стол и осторожно дотронулась до Гениной руки, но реакция была неожиданной для ее доверчивого жеста: Гена убрал руку под стол, и глаза у него стали невыразительными и тусклыми. Что сказать, он не нашелся. За него нашелся Сергей:

Девочки, есть вещи, которые приходится прятать, чтобы их не украли.

Разве можно украсть улыбку?
– наигранно удивилась Таня.

Украсть все можно у того, кто рот разинет. У вора ремесло на лбу не написано.

Как вы интересно говорите, кто вы по профессии? Юристы?

Мы - советские офицеры,- нарочито плакатно сказал Сергей.

О, это прекрасно. Я так люблю офицеров. Они всегда такие галантные кавалеры. Это единственное в Союзе, что имеет качество,- улыбнулась блондинка обаятельно.

А если подумать?

Нет, нет. И думать нечего. Ну скажите, разве можно в Союзе купить хоть что-то красивое из одежды. Сплошной ширпотреб. Вот эти платья,- Ника наклонила голову и оглядела свои красивые, прикрытые только в своей нижней части груди,- мы купили во Франции, дороговато, но сшиты по последней моде и прилично показаться где угодно.

Прилично? Вы сказали - прилично?
– спросил Гена.

Да, прилично,- вызывающе сказала Ника.

Я думал - ослышался...

А что? Вам не нравится?

Что - не нравится? Платье или то, что под платьем?
– вступил в разговор Сергей.

"Ну, хамить стал Сережка",- подумала Света.

И то и другое,- блондинка опять обаятельно улыбнулась, как будто услышала изысканный комплимент.

Все соответствует: то - другому, другое - тому,- ответил Сергей с некоторой долей насмешки в голосе.

Ну и что следует?

Послушай, как там тебя?
– Сергей вдруг сразу стал серьезным, вопрос звучал пренебрежительно.

Ника, - блондинка как бы не заметила пренебрежительного звучания Сережиного голоса, продолжая улыбаться.

Ника... Послушай меня: то, что модно, еще не значит красиво. А женское тело должно быть всегда хоть немного тайной, иначе это - музейный экспонат, который вызывает впечатления на головном уровне.

А разве картины в музее не вызывают никаких чувств?

Вызывают, но как произведения искусства, не больше, по крайней мере, у нормального человека. Роль искусства

– развивать художественный вкус, а не те чувства, что хороши в постели.

– Просто вы никогда не видели настоящих женщин - вот в чем дело,блондинка перестала улыбаться.

"Это уже камешек - в мой огород",- подумала Света.

Я все видел, девочка, а что не видел - еще увижу, жизнь пока не кончается, но то, что нравится тебе, еще не обязательно должно нравиться мне, а тем более всем,- Сережа говорил очень жестко.

Но ведь красота - понятие абстрактное? Не правда ли?

– не сдавалась Ника.

Никогда! Красота - понятие субъективное и вообще переменчивое в разные эпохи. И потом не зря же существует пословица, что на вкус и на цвет товарищей нет.

Вас не переспоришь,- миролюбиво и кокетливо сказала Ника.- Останемся при своих мнениях.

Так точно,- сказал Сергей, опять принимаясь за цыпленка.

Света заметила, что Гена разговаривал с ними на "вы", а Сергей - на "ты", видно, старшинство Сергея в пять лет давало ему перед Геной преимущество общения с ними, как с более младшими по возрасту. "Впрочем, действительно, у Сережки могли бы быть дочери такого возраста",- подумала Света.

– Интересно, а как это вас занесло во Францию?
– Сергей стал наливать в свой бокал фруктовую воду, посмотрел на Свету: - Тебе налить?

Света отрицательно покачала головой, она успела выпить достаточно этой, не очень обогащенной фруктовыми соками, жидкости.

О, это долгая история,- с загадочными интонациями в голосе сказала Ника.- Мы с Таней познакомились уже там.

Чего же вы из такой необыкновенной Франции опять приехали в серый Союз?
– бесстрастно спросил Сергей.

И это тоже особая история...- Ника покрутила всеми пальцами руки над своим плечом.

– Понятно,- буркнул Сергей себе под нос. Наступила небольшая пауза, во время которой все не

спеша подбирали со своих тарелок остатки еды, кроме Светы, которая давно уже сидела в бездействии, так как ее неучастие в разговоре способствовало быстрой расправе с цыпленком.

Ну что, пора двигаться?
– спросил Гена, отодвигая тарелку и запивая цыпленка фруктовой водой.

Ой, что вы, мальчики, сейчас опять музыка будет, куда вы так торопитесь? Мы еще потанцуем,- воскликнула Таня.