Под откос

– Звони своим! – крикнул он Хасбулату, который маячил в противоположном дверном проеме.

Лучше бы, конечно, все это сделать на спуске, чтобы даже скорость сбрасывать не пришлось, но откуда взять спуски на этой равнине, гладкой, как футбольное поле в Англии?

Боевик сказал в рацию что-то, неслышное Вите, и уставился на него тревожным взглядом. Томительно тянулись секунды, такие странно долгие на фоне стремительно летящих мимо кустов и столбов. Витя прислушивался, как доктор пытается услышать в звуках организма именно те, которые расскажут о болезни.

Поезд вздохнул. Даже сквозь тысячетонную массу, громыхающую по рельсам, Витя угадал этот вздох, почувствовал дрожь, пробежавшую по стальным суставам, услышал скрипы, покряхтывания железных нервов чудища, по которым бежала команда, поданная головным мозгом из локомотива.

Почти незаметное в салоне замедление заставило вагоны набегать друг на друга, выбирая зазоры сцепки. Состав «сжимался». Машинист, действительно, был мастером своего дела. Он на ровном участке сделал сжатие, не потеряв, фактически, скорости.

– Дергай! – заорал Витя.

Его кровь закипела, наполняясь адреналином. На другой стороне медведем заревел Хасбулат, срывая рычаг автосцепки. Время замедлилось. Как в тягучей воде Витя впился взглядом в механизм сцепки. Дерни он кран раньше времени – хоть на десятую долю секунды, и задний вагон начнет тормозить – ведь его-то кран перекрыть некому. И тогда расцепить их не сможет даже самый сильный человек на Земле. Опоздает, пропустит момент расцепа – задний вагон, лишенный импульса, разорвет рукава тормозной магистрали, и тормоза сработают на всем составе. Ювелирный расчет.

На кулаке автосцепки что-то звякнуло, произошло едва уловимое глазом движение. Витя с криком дернул кран на себя, чтобы воздух не успел рвануть в атмосферу на среднем положении. Иначе магистраль сама решит, что произошла утечка, и включит тормоза.

Секунда. Две. Пять. Ну!!!

Последний вагон дрогнул, и начал отставать. Понемногу, по сантиметрику. Вот провисающие под вагоном шланги тормозной магистрали натянулись. Еще несколько мгновений, и соединение разорвалось.

С громким шипением сжатый воздух из воздушного резервуара вагона рванулся наружу, чугунные колодки разжало, и вагон начал тормозить, как рысак, которому взрезала губы узда, натянутая могучей рукой.

… – Ааааа!

Светлана на сдержала крика, когда пожилая татарка упала на нее, ткнувшись головой прямо в рану. Она сама ударилась головой об угол полки, и потеряла сознание. Она уже не видела, как вокруг летели с полок вещи, падая на сидящих на полу перепуганных людей. Билась посуда, вопили женщины, страшно скрежетали тормоза, трещала от перегрузок обшивка и внутренние балки вагона, плакали дети. И вдруг стало тихо. Светлана очнулась именно от этой тишины.

Кто-то еще всхлипывал, но люди уже зашевелились, озираясь друг на друга, и не веря, что все кончилось.

– Светлана Игоревна, уже все?! – глаза девочки блестели от еще не ушедшего испуга, но в них уже появилась надежда и осторожная радость.

Светлана прислушалась. И через открытое окошко услышала беспечную песню лесной птахи, неведомой ей, городской жительнице. И уже рос, приближался свист вертолетных винтов.

– Да, Любаша, это все, – Кобра устало закрыла глаза. – Все.

– Всем оставаться на своих местах, – прогремел с небес усиленный динамиками голос. – Никому не покидать вагон!

Тетка неопределенного возраста вскочила, и ринулась в тамбур, расталкивая остальных.

– Выпустите меня! – заорала она звенящим от истерики голосом. – Выпустите!

Она рвала дверь, колотила в нее, и непонятным образом даже сумела ее открыть. Она спрыгнула вниз, на насыпь, забыв про лестницу, и тут же заорала зверем, упала и покатилась под откос, разбивая локти и колени в кровь. А навстречу ей уже бежали люди в военной форме и с оружием.

Но этих вооруженных людей уже никто не боялся.

– Наши, – сквозь счастливые слезы прошептала, прильнув в оконному стеклу, девушка с мальчиком на руках. – Андрюшка, это наши!…

Все едва не рухнуло в последний момент. Леха как стокилограммовый ниндзя крался по коридору, но когда он был уже в метре от туалетного «предбанника», мимо дверей в тамбуре прошел бритый амбал. Он уловил краем глаза чужого и остановился, с удивлением уставившись на Никифорова.

Дело решали даже не секунды, а их доли. Этой встречи не ожидали оба, но Леха все же был к ней хотя бы относительно готов. Лысый абрек вскидывал автомат на рефлексах, и Леха просто не успел бы к нему подскочить. Но «фанатский кистень» в его руке уже летел в лоб бандиту.

Лысый среагировал, и отбил бутылку стволом автомата, но потратил на это секунду, которой Лехе хватило, чтобы сократить дистанцию. Ногой в живот, кулаком в ухо. Оба удара достигли цели, и гарантированно вырубили бы любого. Но бритый оказался крепким орешком. Он только выронил автомат, схватил Леху за грудки и, отшагнув в сторону, с рыком шваркнул Никифорова об стену.

Металл обшивки обиженно загудел, а в глазах Алексея вспыхнули серебряные звездочки. Вдобавок, в боковом дверном проеме показался второй человек.

«Хана», – решил Леха. – «С двумя не справлюсь».

Он рванулся вперед, отталкивая лысого, но тот профессионально встретил его коленом в живот, и сразу же швырнул через бедро. Леха описал пирует, и с грохотом рухнул спиной на пол. Бритый оскалил зубы, и ринулся на добивание. Но, вдруг, спотыкнулся на ровном месте и повалился прямо на Леху. Тот успел, лежа на спине, выставить ногу и перебросить противника через себя. В открытую вагонную дверь.

– Ой, бля… – ужаснулся второй человек. – Прямо в столб!

… – Первый, я «Сапсан». На площадке последнего не отцепленного вагона наблюдаю рукопашный бой. Одного человека выбросили с поезда. Остались двое…

– Кто?

– Не знаю, расстояние большое.

– Хорошо, продолжайте докладывать…

Леха поднялся, переводя дух. Вторым оказался тот самый мальчишка-«полупроводник» из их вагона. Его лицо было перепачкано пылью, а в руках он держал палку от швабры.

– Ты… ты как здесь? – прохрипел Леха.

– Да так, вагоны отстегиваю, – улыбнулся парень. – А я вас помню! Вы из моего вагона!