Под прикрытием

Кроме того, на столе красный пластмассовый телефон с золотистой серпасто-молоткастой звездой на диске-вертушке (вырезал из пряжки дембельского ремня и отполировал до блеска), аппарат селекторной связи через IP телефон, настольная светодиодная лампа под зелёным абажуром.

А вот сейф и пишущую машинку мне пришлось покупать самому, как и позаботиться - чтоб в кабинет провели «линию». Рядом с моим кабинетом совсем крошечная приёмная для секретарши - переделанная из чулана, с редкой в те времена электроплиткой, чайником, посудой и прочим… Вывески, таблички на кабинетах – всё как положено солидному советскому госучреждению.

Где-то через недельку, я уже вполне обустроился на своём «рабочем месте».

***

Как известно, по Советскому закону - все трудящиеся и служащие должны в выходные дни отдыхать, готовясь к новой трудовой неделе. Всем без исключения советским гражданам, также хорошо известно - что лишь органы ГПУ никогда не отдыхают, мало того – они никогда не спят. Они зорко и бдительно следят, чтоб мирный труд и отдых их соотечественников - никем не был нарушен.

Вот и этим поздним субботним вечером, в одном из московских кабинетов «не спал» темноволосый, слегка евреистого вида чекист лет сорока, в круглых очках и с небольшими усиками под носом.

Слегка на «нашего» Гитлера похож - «здесь», ещё никому практически неизвестного.

Судя по внешнему облику и новенькой «с иголочки» форме, это был довольно высокопоставленный товарищ - «с холодной головой, горячим сердцем» и, надеемся - с чистыми же руками. Наверное, он кого-то или чего-то ждал - то и дело посматривая на весьма продвинутые настольные часы и, недовольно хмурясь при этом.

За окном весело чирикали воробьи, на стекле окна назойливо жужжали мухи прилетевшие с ближайшей помойки, рядом за тонкой перегородкой – неутомимым дятлом стучала на машинке секретарша и, чекиста всё это видно, несколько раздражало… Он внимательно читал толстый печатный документ лежащий перед ним, перелистывал страницы, морщил лоб и тёр виски руками.

Иногда, чекист делал вручную поправки в тексте, выражаясь не совсем понятно:

– Долбанный «ворд»!

Не успел он произнести эту последнюю странную фразу, как раздался звонок.

– Да, слушаю…, - подняв трубку, - да, это я. Здравствуйте, Николай Иванович! Вы уже в Москве? …Хорошо, будьте там - за вами сейчас приедут. Чёрный «Форд», водителя зовут Михаил.

Положив трубку, он крикнул в открытую дверь:

– Товарищ Купетман!

В дверь заходит другой – молодой обликом чекист в новенькой кожаной куртке, блестящих сапогах, фуражке со звездой и громоздкой деревянной кобурой «маузера» на портупее.

Окинув его несколько иронично-критическим взглядом, ненадолго задержав взгляд на «футляре» и, подумав: «Песка бы туда насыпал, что ли – а то болтается как надувной фаллоимитатор», старший чекист скомандовал:

– Миша! «Пассажир» в условленном месте – одна нога здесь, другая уже там… Делай!

Молодой, чётко по-уставному (хотя несколько «по старо-режимному») вскинул руку к козырьку:

– Слушаюсь, товарищ начальник Отдела!

– Ты ещё здесь?!

Хлопнула, как от сквозняка дверь…

«Надо было ещё швейцара какого, где нанять…», - несколько запоздало подумал старший, а вслух крикнул:

– Товарищ секретарь Моргунова! Как там у нас насчёт чая к приходу посетителя?

Треск машинки тотчас прекратился:

– Сейчас поставлю, товарищ Начальник Особого технического отдела Шниперсон…

Спустя минуту она заходит – новенькая, строгая чёрная юбка, белоснежно белая блузка, галстук, русая коса:

– Я уже почти научилась печатать, Серафим.

– Ты у меня, вообще – молодец, девочка! Ещё б, не забывала соблюдать конспирацию…

– Так ведь никого нет, Давид Львович!

– А вот это и выглядит наиболее подозрительным…

Да, это были мы!

Ребятишки, правда сильно удивились предлагаемому «спектаклю», но я жёстко им ответил:

– Так надо!

И они поверили - что «так надо», даже не поинтересовавшись - кому это и для чего, это надо…

Спросите, почему чекист именно «евреистого» вида? Так у меня до сих пор - «иновремённый» акцент очень сильно заметен! Да и «словечки» иногда «не местные» проскакивают непроизвольно… И если я буду косить под представителя «титульной» нации, это может насторожить. А так – «жена Цезаря вне подозрений».

***

Буквально через десять минут (вокзал то, от центра Москвы почти рядом!), снова хлопнула входная дверь и голос Мишки:

– Проходите товарищ – слева крайняя дверь. Вас уже ждут.

Практически тотчас, в дверь осторожно с почтением постучали:

– Разрешите, товарищ Шниперсон?

– Входите!

Встаю и выхожу из-за стола, встречая вошедшего - среднего роста, довольно молодого человека в изрядно поношенном английском френче.

– Дыренков Николай Иванович?

– Да, это я…

– У Вас имеется какой-нибудь документ? Извините, но надо соблюсти все необходимые формальности…

Рисунок 91. Дыренков Николай Иванович (1893-1937 г.г.).

И, разведя руками:

– Сами знаете, что мы за «контора»!

Пока он с вытаращенными навыкат глазами разглядывал обстановку, сперва тщательно изучаю его удостоверение личности, даже потерев пальцем печать. Затем вернув документ владельцу, открываю сейф, достаю тоненькую папку с надписью «Личное дело № 0911» и, раскрыв на первой странице – внимательно и скрупулёзно сличаю отксеренную фотографию со стоящим передо мной «оригиналом». Удовлетворённо кивнув, захлопываю «дело» и, протягивая руку, представляюсь:

– Шниперсон Давид Львович - Начальник «Особого информационно-технического отдела при ГПУ РСФСР… Сокращённо – «ОИТО ГПУ». Прошу присаживайтесь!

Когда он сел напротив, заглядываю ему поверх очков в глаза:

– Конечно же, Вы никогда не слышал о таком Отделе, верно?

После ошеломления от вида иновремённых ништяков на моём столе, в его глазах – жгучее любопытство!

– Верно, я…

Перебиваю:

– Чтоб продолжить наш разговор дальше и получить «предложение, от которого не сможете отказаться» - обещанное сперва в письме, а затем в нашем телефонном разговоре, Вы должны подписать вот эту бумагу…

Открываю снова «Личное дело» на последней странице и, перевернув, кладу перед собеседником:

– Ничего страшного – это подписка об неразглашении. Если Вы отказываетесь, то просто встаёте и уходите отсюда… Без всяких последствий, но пешком.

«Последствия будут в 1937 году, - думаю глядучи на него, - когда тебе лоб зелёнкой намажут, «гениальный изобретатель»!».

Товарищ ещё сомневается:

– А если я соглашусь? Можно хотя бы намёком узнать - в чём будет состоять это самое ваше «предложение»?