Под прикрытием
Шрифт:
Прищурившись, спрашиваю:
– Подобные «законы» устанавливает государство или местные власти?
– Ммм… Даже и не знаю, что ответить! Должно быть, они не в Совнархозе пишутся – а в Моссовете.
«Что за времена, что за нравы? – невольно возмущённо подумалось, - в столице полным-полно нэпманов или дольщиков - вроде этих и, никому не приходит в голову - пролоббировать в городской мэрии свои интересы».
Может, врёт?
– Сегодня же вроде полный «аншлаг»? – с недоумением оглядываю зал.
– Два счастливых стечения обстоятельств: недавнее возращение Сергея
– Понятно…, - на ум сама собой приходит пара элементарно-простейших пиар-ходов по привлечению клиентов в это заведение, - а кто ведёт в кафе бухгалтерию?
– «Итальянскую» или иначе – двойную бухгалтерию ведёт один старичок, приходящий на пару часов в день.
– Налоговые органы не сильно свирепствуют?
Мой собеседник лишь горько улыбнулся:
– «Фининспектор», это, знаете - фигура! К каждому документику придирается.
– И, как? Находит какие-нибудь нарушения?
– Увы… Видите ли, мы вынуждены закупать некоторые продукты у частных лиц, а они не всегда дают расписки, а если дают - то как бог на душу положит.
Сочувственно вздыхаю:
– Беда просто с этими нэпманами.
Мля… Я уже в пятом классе умел подписи родителей в дневнике подделывать!
Отойдя в очередной раз «отлить», «журчу» в писуар и говорю в слух – ибо наболело:
– Мне бы в «наши лихие 90-е», ваши проблемы! Что за народ?
***
Но, невзирая на все натужные потуги террориста-сказочника, в центре внимания сегодня была наша Елизавета…
Я прямо налюбоваться не мог твореньем рук своих!
Она, флиртовала со всеми подряд - делая из взрослых, знающих толк в «амурных делах» и погрязших в пороке и разврате мужчин, не рассуждающих болванчиков.
Но конечно же, главной её целью был Сергей Есенин.
Вот он, вскакивает на эстраду, делает знак румынам в вышиванках замолчать:
– Внимание, друзья!
Всё кафе замолкает, перестав жевать и оборачивается на него.
– Нашей очаровательной гостье – прекрасной художнице Елизавете Молчановой, я освящаю свой новый стих «Любовь хулигана»!
Подождав когда стихнут аплодисменты и восторженные выкрики фанатов, поэт начал декламировать что-то мне довольно знакомое63:
– «Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
Был я весь как запущенный сад,
Был на женщин и зелие падкий.
Разонравилось пить и плясать,
И терять свою жизнь без оглядки.
Мне бы только смотреть на тебя,
Видеть глаз злато-карий омут.
И чтоб прошлое не любя,
Ты уйти не смогла к другому!
Поступь нежная, легкий стан...
Если б знала ты сердцем упорным,
Как умеет любить хулиган,
Как умеет он быть покорным.
Я б навеки забыл кабаки!
И стихи бы писать забросил!
Только б тонкой касаться руки
И волос твоих цветом в осень.
Я б навеки пошел за тобой,
Хоть в свои, хоть в чужие дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить».
УПС!!!
Кажется, этот цикл в «реальной» истории, Есенин посвятил другой женщине. На минуту задумался: а как такое моё вмешательство в естественный ход - скажется на текущей всемирной истории? Не окажется ли это некой «точкой бифуркации»? Не наломал ли я в этом случае дров? Наконец – не наступил ли я ненароком на крылья знаменитой «бабочке Брэдбери»?
Да! Очевидно, что Есенин втрескался в Лизу по уши и даже ещё выше. Когда та в очередной раз куда-то «на минуточку» отошла, то прямо-таки пьяно рыдал «в жилетку» Анатолию Мариенгофу:
– Эх, Толя, а баб у меня было… Не меньше трех тыщ.
– Серёжа, не сочиняй!
– Ну ладно, триста… Ну уж, никак не меньше тридцати! Однако, такой ещё не было…
– Ты то же самое про Айседору говорил.
– Про «Дуньку», что ли? Та – другое дело, липкая как патока, а эта…
Однако, ровно минуту поразмыслив я успокоился: оттого, что у поэта одной женщиной меньше или больше – ничего не произойдёт… Даже историки ничего не заметят.
Другие поэты, тоже не хотели отставать – ещё надеясь на лизину благосклонность…
Ну, весеннее чириканье воробьёв, хотя бы раз слышали? Каждый этот мелкий, но голосистый птах - старается перечирикать других в надежде спариться с самкой.
Вот и, здесь такая же фигня – аж нэпманы в зале чавкать перестали!
Когда все поэты по разу выступили, Елизавета вдруг обратила свой взор королевы турнира на меня:
– А вы знаете, друзья, наш Серафим – тоже, очень талантливая личность! Причём, его талант очень многосторонен - он рисует, пишет прозу и сочиняет стихи.