Под прикрытием
Шрифт:
Тот, аж опешил от неожиданности и, моей наглости:
– «Остановиться»?!
– Ну, да! Где-то же надо пристроиться на ночлег, а кроме тебя - я никого в Нижнем не знаю.
Вижу – смущён и растерян! После такого «душевного» разговора, просто так взять и «послать» человека в пешее эротическое «путешествие» - это надо быть конкретно отмороженным. Поэтому, этот детина только промямлил:
– Извини, конечно – но условия у меня стеснённые…
Широко, со всей приязнью улыбаюсь:
– Да, ты шибко не беспокойся: мне только ночевать, а днём я буду искать работу.
– Ещё раз – извини, но я с мамой живу и, она…
– Так я же – не задаром! – раскрываю вещмешок и показываю его содержимое.
Глаза Голованова несколько расширились:
– Что это?
– Это то – что ты видишь: САМОГОН!!! «Квартплата», то бишь…
– Тише…, - он оглядывается по сторонам и затем берёт меня решительно за руку, - пошли, товарищ!
***
Долго ли, коротко, за разговорами пришли на улицу Большая Покровская, судя по табличкам на домах. Где-то неподалёку слышались пароходные гудки, стало быть – близко пристань.
Голованов заводит меня в небольшой, но довольно прилично выглядевший дом с небольшим ухоженным фруктовым садиком и огородиком.
Познакомив меня со своей матерью - аккуратно, опрятно одетой, интеллигентно выглядевшей женщиной лет сорок-сорок пять, он:
– Мама, это мой товарищ – он поживёт у нас неделю… Не возражаешь?
– Ну, раз это твой хорошо знакомый…, - сначала несколько неуверенно произнесла Вера Ивановна, затем я ей приязненно улыбнулся и все сомнения в моей личности у неё разом дематериализовались, - конечно, пусть поживёт!
Сказав на скаку, что скоро вернётся, Александр подхватывает мой вещмешок с «квартплатой» и, куда-то исчезает.
Когда он часа черед полтора вернулся, мы с его маменькой уже крепко подружились и вовсю распевали дуэтом «Землянку» под её пианино. Увидев сына, она с лёгкой укоризной:
– Саша! Почему ты сразу мне не сказал, что Серафим Фёдорович – поэт?
– Да, какой там «поэт», Вера Ивановна…, - потупившись, скромничал я, - я же говорил: был у меня в роте один красноармеец – Марк Бернес, вот тот – поэт! Да, погиб он от белопанской пули близ Вильно, а мне его тетрадка досталось.
По глазам вижу, она мне не верит:
– «Ну, что ж – «Марк Бернес» будет Вам неплохим псевдонимом. А ещё что-нибудь… Хихихи! Из «тетрадочки»?
– «Жди меня и я вернусь, - вздохнув продекламировал я, - только очень жди…».
– Подождите, Серафим, я сейчас аккорды подберу…, - играет на пианино, - вот так хорошо будет, как Вы считаете?
– Хм… Я думаю, лучше будет вот так…
Напеваю хорошо мне знакомую мелодию.
Хотел растопить холодок её недоверия – и вот что получилось. Видать у всех нас – попаданцев, одна судьба… Но, Высоцкого – вы от меня не дождётесь, достопочтимые предки! Уж больно я Владимира Семёновича уважаю.
– Мама! Я вот продуктов нам принёс, - дико на меня глядя, протягивает вещмешок Голованов, - мясо, хлеб, масло…
Конечно, такому могучему организму
положенного чоновского пайка мало – на том и строился весь мой расчёт.***
На следующее утро, ранним утром вернувшись к «родственнику», я построил во дворе своих - трезвых «как стёклышко», «агентов».
«Да… Видон у них! С такими оборванцами, только возле церкви попрошайничать, а не краской на рынке банковать».
Пригляделся ещё раз к рожам и, выбрав те что попроще:
– Вы трое переоденьтесь в гражданское – будете изображать из себя торговцев краской. Афанасьеву же и Гаврилову, одеть самое лучшее обмундирование и быть при оружие со мной.
Конечно же, не забыл раздать им «треугольнички».
Сам я переоделся в «кожаное», тщательнейшим образом отгуталинил и начистил до глянцевого лоска сапоги, приколол на петлицы «кубики», а на «новую» фуражку – красную звезду.
Где-то с час потребовался на сборы, затем подъехала заранее заказанная ломовая телега, трое «барыг» погрузили бидоны с краской и выехали на рынок. Я же на «лихаче» с двумя агентами – «при всём параде», появился там немногим раньше.
Заявившись на рынке и, за несколько минут визуально изучив обстановку, я применяю первый закон свободного рынка, гласящего: конкурентов надо давить! Решительно подхожу к первому же торговцу и строгим голосом спрашиваю:
– Гражданин! Предъявите патент на торговлю краской.
– Чегой, это?
Наклоняюсь к самому уху и ору:
– РАЗРЕШЕНИЕ НА ЗАНЯТИЕ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬЮ У ТЕБЯ ИМЕЕТСЯ???
Лупая растерянно глазами и ожесточённо ковыряясь мизинцем в ухе, тот:
– Чё орёшь? Нет у меня ничего…
– Тогда забрал свои манатки и, на счёт «раз-два» - свалил отсюда! Иначе, ночевать будешь в «обезьяннике».
Тот, подхватив какие-то самопальные ёмкости из жести, начал не спеша собираться на выход, бухтя под нос что-то нехорошее про Советскую власть.
– Тааак, - протяжно протягиваю, положив ладонь на кобуру, - «антисоветская пропаганда и агитация» – статья пятьдесят восьмая, через «пятнашку» прим: от года до расстрела… БЕГОМ!!!
Того тотчас, как ветром сдуло.
Следующий торговец перед тем как покинуть торговую площадку, поинтересовался - где можно приобрести тот самый «патент» на торговлю краской. Мой ответ был краток, как приговор ревтрибунала:
– В Караганде!
– Где, где…?
– Товарищ замкомвзвода! Объясните гражданину.
Ответ Афанасьева на вопрос «где?», был ещё более кратким чем мой – но более информативным и, после него – дополнительно-уточняющих вопросов уже не возникло…
Третий торговец, судя по всему перекупщик - а не сам кустарь торгующий плодами трудов своих, заискивающе щерясь гнилыми зубами протянул мне пару купюр.
– Что, это? – спрашиваю, раздувая ноздри от праведного гнева.
– «Патент»…, - пролепетал тот, - лично Вам…
– ВЗЯТКА?! – ору на весь базар, - мне, красному командиру – взятку предлагать?! Да, я тебя – вошь лобковая…