Под жарким солнцем

— Ну, кто же из вас со мной поедет?

— Реб Авраам! Пусть едет реб Авраам! — послышались со всех сторон голоса.

— Ну что ж, если так, то поедем, — сказал Авраам и прыгнул в двуколку.

Фридрих натянул вожжи, и они тронулись с места.

— Не забудьте о кредитах. Не забудьте о стройматериалах! Привозите хорошие вести! — кричали им вдогонку.

Когда двуколка скрылась из виду, Сендер Клафтер задумчиво произнес:

— Какой хороший целовек этот предшедатель. Мы ему цузие, а он так бешпокоитшя о нас.

— Мировой парень! Недаром он — буденновец, — согласился с ним Иона Штепер.

— А что значит «Рот фронт, геноссен!»? — поинтересовался Попелюха.

— «Рот фронт» — это их приветствие, что-то вроде нашего «шолом алейхем» [5] , — пояснил Иона, — а «геноссен» — это товарищи. В колонии я слышал, как председателя сельсовета все называют «геноссе Фридрих».

— Наверное, слово «геноссе» употребляют, когда говорят о почтенном человеке. Что, наверное, то же самое, что наше «реб», — сказал Пиня Егес.

5

Шолом алейхем — мир вам.

— Замечательно! — заявил Попелюха. — Пускай они у себя в колонии называют его «геноссе Фридрих», а для нас он будет — «реб Фридрих».

Понемногу переселенцы разбрелись кто куда, а Илюсик вернулся на место, где предполагалось строить поселок. Подражая Ионе, он измерял шагами участки земли.

«Вот на этом месте, — думал он, — может, будет стоять наш дом. Но не такая хибарка, как раньше, а красивый большой дом. А кругом, там, где сейчас голая степь, будут поля, через которые протянутся дороги. По дорогам будут ходить и ездить много-много людей. И куда бы они ни уезжали отсюда, их будет тянуть домой, так же как птиц, которые всегда возвращаются в свое гнездо. А вот здесь, на этом месте, может быть, выроют колодец, без которого, как говорил председатель сельсовета Фридрих, невозможна жизнь в степи. Без воды не могут существовать ни человек, ни животные, ни растения. Сюда, к колодцу, придут люди после тяжелого трудового дня, чтобы утолить жажду. А неподалеку от него будут стоять длинные корыта с водой». Такую картинку Илюсик видел в школьном учебнике. Из одного корыта будут пить тучные коровы и маленькие телки. А возле другого, вытянув длинные шеи, будут толпиться стаи белоснежных гусей и уток. А потом, утолив жажду, они, переваливаясь с ноги на ногу, цепочкой потянутся домой.

Замечтавшись, Илюсик на мгновение забыл, что он стоит в голой степи, где, кроме неба и земли, ничего нет. Ветерок задорно посвистывал, и Илюсику казалось, что степь — это колдун, который покажет еще много чудес, а сейчас напевает ему знакомую песенку и зовет к себе:

Ой, пойдем ко мне, пойдем, Обо всем об остальном Ты узнаешь, но потом*.

За время пребывания в степи Илюсик заметно окреп, подрос, стал серьезнее. Повседневные заботы, как лучше устроить жизнь на новом месте, заставили его вникать во все дела переселенческого коллектива и взвалить на себя непосильную по его молодым годам ношу. Быстрая хватка, меткие замечания, рассудительные высказывания по самым насущным интересам коллектива, будь это вопрос о севе, уборке, закупке стройматериалов и скота или планировании будущего поселка, создали ему доброе имя трудолюбивого, смекалистого парня, которому можно все доверить. И переселенцы все чаще и чаще стали его называть вместо привычного Илюсик — Илья.

Когда в коллективе возникла необходимость закупки нескольких лошадей и быков, решили посоветоваться об этом с председателем сельсовета Фридрихом Зигфридом. Переговорить с ним поручили Аврааму. Илья напросился пойти туда вместе с отцом.

На следующий день они отправились в сельсовет Ной-Берлин, но председателя на месте не застали. Авраам и Илюсик вышли из сельсовета на улицу и увидели, что у соседних ворот стоит, опираясь на палку, высокий сутулый старик с густой окладистой бородой, широким лицом и большой шишкой на лбу.

— Гутен таг, — поздоровался с ним Авраам. — Может быть, вы знаете, где геноссе Фридрих Зигфрид?

— Он недавно уехал на своей двуколке, должно быть в райцентр. А зачем он вам нужен?

— Надо поговорить с ним об одном деле… А вы случайно не знаете, не продает ли кто-нибудь здесь лошадей?

— Лошадей? Нет. Нам самим не хватает. Когда здесь были белые, они забрали у нас лучших коней, остались одни клячи. А когда пришли красные, они отдали нам своих раненых и измученных лошадей, которые были им больше непригодны. Вот все, что у нас осталось.

— Да мы особенно хороших коней не ищем, — заметил Илья. — Нам нужны лошади или быки для работы в хозяйстве.

— Так, так, — кивнул головой немец. — Сходите вон в тот двор, третий отсюда, справа, его хозяин, кажется, хотел продать кобылу, она тощая, но резвая. Такую лошадь можно купить за небольшую плату. Наших таврических коней тут осталось мало, а лошади из других краев тяжело переносят наш климат, и бывают случаи, что даже гибнут…

— Выходит, что из других краев нельзя приводить сюда лошадей? — спросил Авраам. — Вот мы привезли издалека своих, и слава богу…

— Трудно сказать, как когда… Иногда они хорошо приживаются, а то и тяжело болеют, — ответил немец. — Когда на Перекоп наступали красные, они оставили тут много раненых и ослабших коней из Сибири, Киргизии, Украины. Они переболели и теперь стали такими же выносливыми, как и наши, местные.

— Я вижу, что вы большой знаток лошадей, — сказал Авраам.

— У вас столько волос не будет на голове вместе с бородой, сколько лошадей мне на своем веку пришлось видеть и лечить. Мой отец был здесь ветеринаром, и я с ним разъезжал по деревням и хуторам Таврии, а когда он умер, я заменил его и сам начал выхаживать лошадей…

— Ну, так где же нам купить лошадей или быков? Может быть, стоит сходить в ближайшие селения и попробовать прицениться?

— Я думаю, тут не стоит покупать. Тут могут вам всучить таких лошадей, от которых хозяева хотят избавиться… Больших деревень у нас нет, кругом одни хутора, где живет беднота — переселенцы из разных областей, батрачившие у помещика Люстиха… Много лет они вообще были безлошадными… А вы-то сами откуда будете?

— Мы переселенцы. Поселились в степи неподалеку от вас.

— Ах, зо [6] , я так и думал… Один подлый человек тут недавно натравил собаку на вашего парня… Собака чуть не разорвала его… Это не ваш ли сын пострадал?

— Да, он.

— Ум готтес виллен! [7] — воскликнул немец. — Я слышал, что будет суд и этого подлеца как следует накажут.

— Куда же нам податься? — недоумевал Авраам. — Что вы посоветуете?

— Сходите на ярмарку. Туда приводят лошадей со всего нашего Тавричанского края. Но будьте осторожны, там бывает всякий люд… Глядите, чтобы вас не обманули.

6

Так (нем.).

7

О боже! (нем.).

— Спасибо за добрые советы, — поблагодарил Авраам.

Тепло попрощавшись, Авраам с Ильей пошли своей дорогой.

9

Авраам убеждал сына, что нет смысла идти дальше, надо вернуться домой.

— Все равно ничего тут не найдем, лучше, следуя совету, пойдем на ярмарку, — может быть, там будет что-нибудь подходящее…

— Нет, нет, папа, давай пойдем в ближайшие хутора, посмотрим, как люди живут, может, узнаем у них что-то новое, — упорствовал Илья.

— Еще успеем побывать у них. Без особой надобности некогда расхаживать. Ты ведь и сам знаешь, сколько у нас дел: колодец надо выкопать, с минуты на минуту могут привезти стройматериалы.