Под жарким солнцем

Вдруг из-за угла появился Дублин. Он хотел притаиться в сторонке и подслушать, о чем они говорят, но не выдержал и подошел к Минне. Как бы шутя сказал:

— Услышал знакомый голосок… Решил поглядеть, с кем она так мило любезничает. Оказывается… Вы извините, я очень спешу… — Он взял жену под руку, и они ушли.

Раздраженный голос Семена как ножом резанул Минну по сердцу. Ей стало стыдно за мужа.

— О чем вы так увлеченно говорили? — спросил Семен, когда они немного отошли.

— Я его увидела и остановилась…

— Это ложь! Ты его не случайно встретила… Вы договорились!

— Когда я могла договориться, если не видела его столько времени… Я бы хотела знать, что происходит между вами?

— Это не твое дело. Разберемся без тебя.

— Ну, а почему ты так взъелся на него? Что он тебе сделал?

— Ты хочешь, чтобы я целовался с ним?..

— Ты бы постыдился такое говорить. Мы вместе росли, вместе учились, так неужели нельзя остановиться на минутку и перемолвиться несколькими словами?

— Тебе нужно, чтобы о вас болтали? Опозорить меня? Я ведь председатель райисполкома. Люди всё видят, а ты не хочешь понять…

— Перестань! Хватит, мне противно слушать твои бредни! — резко прервала она его.

Пока они шли домой, Дублин немного успокоился. Минна дала ему поесть и, чтобы избежать новой размолвки, ушла на кухню. Семен сел к столу, обложился бумагами и начал что-то писать. Минна быстро прошмыгнула мимо него и легла спать. Ночью она несколько раз просыпалась, но он все еще сидел и писал.

Рано утром, когда Минна встала, чтобы приготовить мужу завтрак, она увидела на столе густо исписанные листки бумаги. На одном из них, лежавшем сверху, она неожиданно прочитала:

«В обком партии…»

Минна пробежала глазами следующие строчки:

«Считаю своим партийным долгом сообщить обкому о вредной линии, которую ведет первый секретарь Кировского райкома партии И. А. Мегудин. Только из-за него район до сих пор не выполнил план хлебозаготовок. Вместо того чтобы мобилизовать колхозные массы на выполнение обязательств перед государством, он демобилизует их. Даже те колхозы в районе, которые хотели дать государству хлеб в счет встречного плана, под его влиянием отказались от этого и решили создать у себя семенные фонды. Такое положение нетерпимо. В работе Мегудина это не случайность. Можно найти много фактов, подтверждающих, что Мегудин чуждый партии человек. Когда он был директором Курманской МТС, за его спиной орудовали классовые враги. Это могут подтвердить живые свидетели…»

Не дочитав письмо до конца, Минна порвала его:

— Негодяй! На кого руку подымаешь! Что тебе такое сделал Мегудин, что ты без зазрения совести так омерзительно клевещешь на него?..

Дублин вскочил, начал озираться, не поняв, почему Минна кричит и ругается. Увидев разорванные листки бумаги, он заорал:

— Что ты натворила? Как посмела порвать?!

— Как у тебя рука поднялась писать такие гадости на честного человека?! Как ты смеешь?!

— Ты заступаешься, защищаешь его?

— Да, заступаюсь, ибо очень хорошо его знаю и не могу допустить, чтобы ты с грязью смешал человека, чьей подметки не стоишь…

— Я написал все, как было, и докажу…

— А я докажу, что ты клеветник!

— Теперь я вижу, что ты с ним заодно, так иди к нему, иди!

— Я пойду туда, куда найду нужным, я за правду — и за правду постою!

4

После ссоры с Минной Дублин был очень расстроен, не знал, что делать. Снова писать письмо, которое порвала жена, ему было тяжело. Наконец он набрался смелости и, смягчив некоторые места, которые очень возмутили Минну, написал письмо заново и отвез в обком. Оттуда он вернулся в приподнятом настроении.

Отношения с Минной стали еще напряженнее. Как ему ни хотелось похвастаться, что в обкоме внимательно отнеслись ко всему, что он сообщил в письме, ей об этом он и полслова не сказал.

Через несколько дней, вечером, когда Мегудин усталый вернулся из колхозов в райком, секретарша сообщила, что приехал товарищ из обкома и хочет его видеть.

— Он ничего не передал?

— Он сказал, что зайдет завтра утром в райком. Приезд представителя обкома его очень обрадовал. «Вероятно, обком решил основательно ознакомиться с положением дел в колхозах района», — подумал Мегудин.

Рано утром Мегудин поспешил в райком. Он посмотрел сводки, которые поступили за прошедшие сутки, о выполнении плана хлебозаготовок. Они были малоутешительными.

«План выполняется вяло, перелома нет, все принятые меры пока что никаких результатов не дали… Хлеба, видимо, на самом деле в колхозах нет», — подумал он.

Прошел час-другой, а представителя обкома все не было.

«Где же он? — думал Мегудин. — Может, с кем-то уехал по колхозам… Что же делать? Ждать его весь день у меня нет возможности, а уехать тоже нельзя».

Прочитав письма, прибывшие с утренней почтой, Мегудин хотел отдать секретарше некоторые распоряжения и в окно увидел Дублина с каким-то человеком. Они стояли у крыльца райкома и о чем-то увлеченно беседовали. Вглядываясь в лицо человека, Мегудин узнал Карасика.

С тех пор как они встретились в Москве перед отправкой в освобождающиеся районы Крыма, он с Карасиком несколько раз встречался на совещаниях в области, но поговорить с ним обстоятельно ему не удавалось. Мегудин знал, что Карасик работает в одном из сельских райкомов.

«Неужели это и есть тот самый представитель обкома, которого мы ждем? Наверное, это все-таки он, раз этот жук Дублин напевает ему что-то», — подумал Илья Абрамович.

Долго еще Дублин беседовал с Карасиком. Когда они наконец расстались, Карасик вошел в райком.

— Кого вижу? — радостно воскликнул Мегудин, увидев Карасика на пороге своего кабинета. — Какими судьбами?! В Курмане так и не дождался тебя… Хорошо, что хоть сюда пожаловал… Ты откуда сейчас?

— Из области. Меня из райкома отозвали в обком работать.

— Кем работаешь?

— Инструктором.

— Значит, по делу к нам приехал?

— Да, по делу, — подтвердил Карасик. — А ты давно здесь?

— Раз в обкоме работаешь, должен знать, что меня из Курмана перевели сюда.

— Слыхать-то слыхал, но я ведь в обкоме мало сижу, все разъезжаю по районам.

— По районам разъезжаешь, а в Курмане ни разу не был.

— Не пришлось, очень хотелось мне там побывать, посмотреть на свою могилу, из которой живым выполз, и навестить своего спасителя, если он жив.