Под жёлтым зонтом
Шрифт:
Глава 4
Шепот взметнулся длинным шлейфом:
– Ты видела? Он толкнул посетителя!
– Он никому не сказал: «Добрый вечер»! Ты помнишь такое?
– И ни разу не улыбнулся…
– Какой там улыбнулся! Он даже не взглянул на нас.
– Наверно, Лари здорово испортил ему настроение перед уходом.
– Да уж, этот хрыч умеет…
– Бедный Кирюша…
Как давно повелось поступать в таких случаях, заслали к нему Клаву. Она умела вовремя остановиться и удержать дистанцию, если Кирилл бывал не в духе.
Вежливо постучав,
– Можно?
– Нет! – проорал в ответ Кирилл, но она уже протиснулась в щель.
Он ледяным тоном повторил:
– Я сказал: нет.
«Ух, напугал!» – пряча улыбку, она склонила голову.
– Извини. Прачечная не вернула нам скатерти. Завтра нечего будет стелить на столы.
В расширенных глазах Кирилла металась холодная ярость, но Клаве она была не страшна. Даже если б он накричал и выгнал ее, то через минуту прибежал бы извиняться. Они оба знали это, и потому Кирилл никогда не обижал её, а Клава не обижалась. Уже несколько лет они держались друг за друга, как старые супруги, забывшие, что такое любовь, но сросшиеся кожей.
Подавив гнев, Кирилл пообещал:
– Я разберусь.
– Не забудешь?
– Я же сказал! Принеси мне виски.
– Только сначала позвони в прачечную.
– Уйди с глаз моих!
– И не подумаю!
Кирилл сдался первым. С рыком сорвал трубку и, взглянув на лист под стеклом, быстро набрал номер. Когда, показав ей язык, он заговорил, Клава вышла.
«Виски, – озабоченно подумала она. – Дело плохо… Неужто эта стерва его выгнала?! Он же не пьет ничего, кроме вина».
Спустя несколько минут, она вернулась, держа в руках поднос с бутылкой «Black lable» и двумя вазочками, в которых плавали черные и зеленые оливки. В зависимости от настроения Кирилл предпочитал то одни, то другие. Клава решила отвлечь его хотя бы такой мелкой, но все же проблемой выбора.
– Ты обманула меня, Клавка-козявка, – упрекнул Кирилл, когда она появилась на пороге.
У Клавы отлегло от сердца. Так он обращался к ней только в добром расположении духа. И легко согласилась:
– Ну да, а что мне оставалось? К тебе же подойти было страшно.
– Садись, – он забрал поднос. – Сейчас мы с тобой наклюкаемся.
– Я на работе, – предупредила Клава тем тоном, каким отвечала на домогательства посетителей.
Кирилл открыл бутылку.
– Я тоже, детка.
– Ой, только не говори «детка»! Ты же сам этого терпеть не можешь!
– Не могу. Я и себя сейчас терпеть не могу. Но с объективной реальностью приходится мириться, даже если тебе она не по вкусу.
– Что-что ты сказал?
– Выпей, детка. Для меня ты – детка. С этим не поспоришь.
– Я не люблю виски.
Он с удивлением воззрился на нее.
– А кто говорит о любви? Просто выпей со мной.
– Может, дверь закрыть? – спохватилась Клава.
– Хочешь, чтобы меня заподозрили в сексуальных домогательствах? А так всего лишь пьянство на рабочем месте. Этим у нас никого не удивишь.
– Не дрожи, босс, я бы все равно не подала на тебя в суд, – усмехнулась Клава и подняла свою рюмку. – Ну?
– Безо всяких «ну». Просто помянем меня вчерашнего.
– А
что случилось сегодня?Призвав ее жестом, Кирилл сказал:
– Выпей, Клавка! Тебе еще рано думать о жизни и смерти. А, может, поздно.
– О чьей смерти? – продолжала расспрашивать Клава с простодушным видом, хотя душа ее заныла от тревоги.
Кирилл вдруг попросил:
– Спой мне. У тебя такой голос, Клавка… Раздольный… Тебе бы на земле жить, а не подносы таскать.
Клава испуганно оглянулась на дверь.
– Как это – спой? Там же услышат!
– Ну и что? Директор я или нет?!
– Директор, директор, – поспешно заверила она. – Кирюшка, ты уже опьянел, да?
Закинув в рот зеленую оливку, Кирилл озорно спросил:
– А хочешь, я выпью залпом всю эту бутылку?
– И рухнешь со стула. Может, по второй уже не стоит?
Она опасливо схватила его руку. Легко преодолев ее сопротивление, Кирилл снова разлил виски.
– Не стой у меня на пути, Клавка, – сказал он таким тоном, что она отдернула руку.
– Я только… – беспомощно начала Клава и не нашлась чем закончить.
Кирилл молча выпил. Потом еще и еще. Она следила за ним с ужасом. Ей давно не приходилось видеть, чтобы человек напивался так целенаправленно и с такой ненавистью к самому процессу. Через четверть часа, когда язык у него стал заплетаться, Кирилл вдруг схватился за телефон.
– Даже не думай! – Клава вырвала у него трубку. – Кому ты собрался звонить?
– Лари.
– Лари?! Обалдел? В таком состоянии, с работы? Да он задушит тебя собственными руками!
Его взгляд с трудом сосредоточился на ней.
– Может, я и хочу, чтобы он задушил меня собственными руками…
– Не болтай! Что тебе от него понадобилось?
– Я должен его предупредить…
– О скатертях?
– О чем? – он давно забыл обо всех скатертях на свете.
– А о чем?
– Что?
– Ой, поговоришь с тобой! – вздохнула Клава. – Спать хочешь?
Он засмеялся:
– С кем?
– Да уж не со мной, конечно…
Рука Кирилла опять потянулась к телефону.
– Лари… Мне надо… Я хочу…
– Поздно тебе хотеть! – она сделала вид, что рассердилась. – Ты уже лыка не вяжешь. И глаза вон закрываются.
– Я не буду спать.
Клава вкрадчиво спросила:
– Что случилось, Кирюша?
– А что случилось? – Кирилл опять рассмеялся своим странным надрывным смехом. – Нет-нет! Я помню… Я сделал открытие, Клавка! Великое открытие. Я обнаружил в себе бездну подлости… Подл человек. Достоевского читала?
– Ну, – не очень уверенно отозвалась она. – В школе…
– Я должен позвонить Лари… Когда я протрезвею… Тогда я не сделаю того, что надо. А сделаю то, что не надо.
Клава просительно предложила:
– Пойдем на воздух? Я отведу тебя домой. Тебе ведь недалеко?
– А моя машина? А, черт с ней! Будем ходить пешком, как любовники с Нового моста. Нет, не то… Это не с тобой. Пойдем… Позволите обнять вас за плечи, сударыня?
Она, жеманясь, воскликнула:
– Пожалуйста, пожалуйста!
– Ах ты, коза! Споешь мне?
– Нас заберут в вытрезвитель.