Подари мне небо

– Я привык, – Марк поморщился, – если, конечно, это слово уместно.

– Почему ты не хочешь использовать шанс и сделать операцию, вернув себе возможность ходить? – выпалила я на одном дыхании.

– Потому что это риск. Большой риск. Слишком большие надежды, и я не знаю, готов ли я всецело отдаться в руки врачам, живя этой надеждой. А, если не получится? Второй раз падать будет ещё больнее. Раны от первого падения ещё болят.

Я уставилась на него неверяще. Это точно Марк? Тот, кто рисковал, никогда ничего не боялся, сейчас боится?

– Кейт, – позвал он меня, не дав задуматься о том, как ему помочь, – а у нас будет мальчик или девочка?

– Я пока не знаю, – честно призналась я.

– Можно? – он протянул руку к моему животу, которого ещё не было заметно.

Я посмотрела на его руку, заметив на ней глубокий порез, и кивнула. Спустя мгновение я ощутила тёплое прикосновение к своему животу, сквозь тонкую ткань футболки рука казалась горячей, вызывая бурю воспоминаний.

– Откуда у тебя этот порез? – спросила я, закрывая глаза и не зная, зачем я это спрашиваю.

– Разбил стакан, когда услышал от Тома, что ты не хочешь меня видеть.

– Ты поверил ему в тот момент?

Не открывая глаз, я почувствовала, что Марк пошевелился, но руки не убрал.

– Отчасти. В тот момент я слишком сильно был поглощен своими страданиями, и не был готов думать ещё и о твоих. Ты откроешь глаза? – спросил он.

Открыв глаза, я очутилась в плену синего неба – его глаз, которые смотрели на меня с неподдельным чувством любви и благодарности. Я хотела спросить его о чём-то ещё, но он перебил меня, поддавшись вперёд и задав, наверное, самый важный вопрос в его и в моей жизни.

– Ты выйдешь за меня замуж? – в его руке была коробочка с кольцом.

Я задержала дыхание, понимая, что стена между нами рухнула только лишь от одного вопроса.

– Нет, я не выйду за тебя замуж, – ответила я.

Глава 50. Марк.

Даже в самых отчаянных мечтах я не мог предположить, что сделаю ей предложение, толком не поговорив с ней и не узнав о том, как и чем она жила всё это время. Но слова вырвались раньше, чем я смог проконтролировать их движение. А взять их обратно я не мог. Откровенно говоря, я и не хотел. Её ответ был предсказуем – я вообще удивлён, как она не сбежала от меня. Пару дней назад я кричал на неё в кафе, предъявлял претензии и обвинял во всех своих бедах, а сегодня внезапно предлагаю руку, сердце и неопределенное будущее с инвалидом. Но всё же…почему «нет»? Почему не «я подумаю» или «Марк, сейчас не лучшее время, давай обсудим это потом». Почему так категорично? Мне показалось, что я больше удивился, чем расстроился.

– Марк, ты слышишь меня?

Я убрал коробочку в карман и пару раз быстро моргнул, избавляя себя от мучительных мыслей.

– Прости, что заставил тебя отвечать на этот вопрос. Я не думал, что…Точнее, я не хотел, чтобы…

Да почему же так трудно выражать свои мысли вслух? Почему, когда я думаю о том, что можно сказать, я практически превращаюсь в поэта с красивыми речевыми оборотами, но стоит только открыть рот, все слова исчезают, и я превращаюсь в пятилетнего мальчика, который вчера научился складывать слова в предложения, и то – делает это не очень уверенно?

– Марк, ты же снова меня не слушаешь, – неожиданно тепло улыбнулась Кейт. – Я не выйду за тебя замуж. До тех пор, пока ты не дашь себе шанс встать на ноги. И не встанешь, как положено, на одно колено! Подожди! – я хотел её перебить, но она остановила меня. – Послушай меня, пожалуйста. Я скажу тебе это лишь один раз. Выбор будет за тобой. Распоряжаться своей жизнью вправе только ты, и никто другой. Моё отношение к тебе не изменится независимо от того, согласишься ты посетить врача или нет. А вот твоё будущее напрямую зависит от этого решения. Поэтому прошу ещё раз – послушай меня, пожалуйста!

– Сложно сконцентрироваться на словах, когда твоё сердце разбито, – заметил я. – Ты попробуй разбей стакан, а потом…

– Забудь про стакан! – попросила Кейт, слегка сморщившись, – это тебя Том научил? Он очень любит это сравнение, постоянно мучил меня и сестру этими «разбей и извинись, и ничего не получится». Склеим мы и стакан, и сердце. Оставь красивые сравнения кому-нибудь другому. Например, будущему сыну или дочери.

Кейт набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы начать говорить. Я видел, что ей выразить свои чувства было также трудно, как и мне. Но мы уехали подальше от городской суеты именно для того, чтобы поговорить и расставить все точки над «и».

– Марк, послушай. Если я сейчас скажу тебе «да», то всё, о чём ты будешь думать – это о том, что я люблю тебя таким, какой ты есть, и не стоит ничего менять. И поверь мне, я действительно люблю тебя таким, какой ты есть – будешь ты сидеть в инвалидном кресле, или же лишишься рук или памяти – для меня это не имеет никого значения. Свой выбор я сделала давно, а окончательно убедилась в том, что назад пути нет, когда собиралась сесть в тот самолёт. Потом случилось то, что случилось, и жизнь перевернулась с ног на голову. Всё, что мы с тобой планировали – рухнуло, превращаясь в пыль. Безнадёга, которая окружала меня в больнице, казалась бесконечностью. Я не видела выхода из сложившейся ситуации. Потом начались запреты отца, потом я узнала, что во мне живёт частичка тебя, и поняла, что это и есть тот самый лучик надежды, способный собрать пыль воедино и снова из неё что-то построить. Я знаю, что для тебя есть только одна причина встать на ноги – это снова сесть в самолёт и самостоятельно поднять его в воздух. Ни я, ни будущий ребёнок не станут таким стимулом, как вероятность вернуться к полётам. А ты в это не веришь. Ведь так?

Я кивнул, не желая перебивать её. Кейт говорила сложно, но красиво. И в её словах крылась истина, от которой было невозможно спрятаться.

– Так вот, Марк, я хочу, чтобы ты поверил в себя. Не в меня, не в вероятность полётов. В себя. Я могу любить инвалида, хотя, возможно, это не так просто, как мне кажется, ведь жизнь наложит много ограничений, и пока я не до конца осознаю, каких именно. Но я с этим справлюсь. А вот справишься ли ты? Будешь ли ты любить себя таким, какой ты есть сейчас? Будешь ли ты даже спустя десять лет радоваться мелочам и всё также шутить и прятаться за маской сарказма? Не будешь ли ты винить меня или себя в том, что ты не использовал свой шанс? Да, я не представляю, что ты чувствуешь, думая, что снова сможешь ходить, и что почувствуешь, если эта надежда рухнет. Но что, если получится?

– А что если нет? – вымученно сказал я, – что если я навсегда останусь в этом кресле? Не смогу самостоятельно передвигаться, не смогу держать на руках ребёнка и делать с ним первые шаги? Что говорить о будущем, если сейчас я не могу даже обнять тебя!

– Неправда, это тебе под силу, – ответила Кейт, – если перестанешь циклиться на том, чего ты не можешь, и постараешься подумать о том, что тебе доступно. Возможно, тогда смысл жизни покажется тебе более глубоким. Марк, прошу, дай себе шанс. Не ради меня, не ради самолётов, а ради себя самого.

– Тогда ты выйдешь за меня замуж? – спросил я, чувствуя, что Кейт не просто так ответила «нет», она никогда не делала ничего просто так. И своим «нет» она пыталась решить мои проблемы, не думая о себе.

– Ты вообще слушал меня? – рассмеялась она, когда раздался стук в дверь. – Ужин принесли, – встала она из-за стола и направилась к двери.

***

Несмотря на то, что мне не хватало физического контакта – после того, как я попросил Кейт прикоснуться к её животу, внутри которого билось сердце моего ребёнка, больше я ни на что не решался. Когда для любого шага тебе нужно развернуть кресло, найти удобное место, попросить что-то…потребность в контакте сходит на «нет». Слишком много сложностей нужно преодолеть для того, чтобы просто обнять человека. Возможно, Кейт права в том, что я должен дать себе шанс, чтобы эти сложности остались в прошлом.