подарок для бывшего

– Я понимаю, Вер. Я все прекрасно понимаю. Я – козел, дурак, гад и так далее. Ты имеешь полное право на меня злиться. А также ненавидеть, презирать и проклинать. Но, пожалуйста, Вер, поговори со мной сейчас.

Мимо проходят какие-то работники больницы и странно на нас оглядываются. Ежусь от повышенного внимания.

– Нет. – вновь озвучиваю свой решительный отказ. – Время для разговоров было два года назад, но ты не захотел меня слышать. Теперь же не хочу я.

– Вера!

Воронцов хватает меня за руку, когда я намереваюсь скрыться за пластиковой дверью больницы. Сдавливает мое запястье, но контролирует силу нажима. Мне не больно, но руку выдернуть из захвата не выходит.

– Пусти. – Шиплю я словно змея, пропуская медсестру с железным контейнером.

– Нет. – Костя настаивает на своем.

– Вер, все в порядке? Помощь нужна? – окрикивает меня бывший одногруппник. Они с Катей уже поднимаются по ступенькам ко входу в хирургическое отделение детской больницы.

От окрика в мою сторону Костя таки отпускает мое запястье.

– Извини, – произносит он тихо.

– Кать, заберите Женю, пожалуйста, и идите на нужный этаж. Я догоню вас.

Катя и Семен внимательно смотрят на нас Воронцовым, подходя ближе. Подруга сразу же узнает мужчину, стоящего напротив меня. Она единственная знает нашу с Костей историю от начала и до конца.

Подойдя вплотную Катька громко переспрашивает:

– Может охрану вызвать, Вер? Точно все в порядке?

Знала бы моя Катюша как я себя в данный момент чувствую, то ни за что бы не оставила меня один на один с Константином.

Меня душит обида. Меня раздирает гнев. Меня разрывает на мелкие ошметки, от того что Костя ворвался в мою жизнь именно тогда, когда я была не готова. Я хочу рвать и метать, хочу выплеснуть на стоящего рядом мужчину все, что болезненным камнем лежит на сердце.

Два года назад я бы наверняка устроила целое трагическое представление на всю округу. Обвинила бы Воронцова во всех смертных грехах, приплела бы и того, чего на самом деле не было. Просто, чтобы сделать ему больно. Чтобы ему хоть на секунду стало больнее, чем мне. Но сегодня…

Сегодня я молча проглатываю комок нецензурной брани, который вертится на языке, и спокойным голосом прошу:

– Отпусти меня, Кость, – устало опускаю глаза в пол. Я топчусь на месте. Не знаю куда девать собственные руки, когда нет рядом дочери. – Не время и не место выяснять отношения. Да и вообще, нет между нами нет никаких отношений. Все закончилось в ту самую ночь.

– А

моя

дочь? – то с каким нажимом он выделяет местоимение «моя» заставляет меня горько усмехнуться. Поверил наконец-то? Всего-то два года спустя.

– У меня нет времени сейчас это обсуждать. Меня ждет врач. – Я делаю широкий шаг к двери.

– Я помогу! – Костя следует за мной.

– Нет.

– Я не спрашиваю, Вера. Я утверждаю. Пошли. Не спрашивая моего разрешения, Воронцов сгребает мою ладонь в свою большую руку. В местах, где наша кожа соприкасается, начинает покалывать иголками. Давно забытые чувства будоражат кровь. Пока я зависаю в забытых ощущениях, глядя на наши переплетенные пальцы, Костя уверенным шагом тянет нас внутрь здания.

– Куда дальше?

– Направо – там лифт. Потом на третий этаж и налево. – На автопилоте отвечаю я, все еще концентрируя внимание на наших скрепленных руках.

Молча стоим у дверей лифта и ждем пока он приедет на первый этаж. Меня потряхивает от случившегося. Я не планировала ничего подобного.

Большой палец правой руки мужчины медленно начинает поглаживать тыльную сторону моей ладони.

– Не трясись, Вер. Все будет хорошо. Я рядом. Сейчас узнаем у врача в каком состоянии твой брат и будем решать, как быть дальше. Если потребуется, то перевезем его в частную клинику и продолжим лечение там.

***

– Верка, что-то быстро ты его простила, не находишь? – спрашивает Катя, когда мы сидим на лавке у больничного отделения. – Он только сегодня появился в твоей жизни, а ты уже растаяла.

– Не говори ерунды. Никого я не простила. – шепчу, наклоняясь к детской коляске.

Когда мы прибыли в больницу, оказалось что лечащего врача Артема вызвали в срочном порядке на экстренную операцию. Поэтому мы ждем, когда он освободиться.

Остальной персонал больницы отказывается с нами разговаривать без него о дальнейших прогнозах по поводу его же пациента. К тому же Евгений Петрович – зав отделением, выше его не прыгнешь, как говорится.

Единственное, что нам сообщила дежурная медсестра – это, что состояние Артема стабилизировали, кризис миновал. В палату к брату меня не пустили, не положено по правилам.

Осторожно накрываю небольшим пледом, уснувшую в коляске, дочь. На улице поднялся ветер и я опасаюсь, чтобы Женечку не продуло.

Облегченно выдыхаю, когда она поворачивается на бок, но не просыпается. Расслабленно потягиваюсь на деревянной лавке. Подставляю солнцу свое бледное лицо. Морщусь от теплых, ярких лучей.

У меня есть минимум сорок минут относительного спокойствия.

Мало того, что мне приходится в неизвестности сидеть под окнами больницы, так еще и ребенок мается рядом. Чувствуя непонятное состояние матери, малышка начинает творить беспредел. Ей тяжелее всего даются вот такие вот непонятные ожидания.

И никто не может дать конкретный ответ, сколько нам здесь еще ожидать. Может мы тут еще на час, а может и на два. Кто знает, на сколько затянется внеплановая операция.

За тот час, что мы тут ждем Женечка успела и покапризничать от скуки, и поплакать от запрета на обрывание цветочных клумб, успела съесть все паучи с любимым морковно-яблочным пюре, которые были в моем рюкзаке, и умудрилась вылить виноградный сок себе на белую кофту и мои джинсы.

Плюс ко всему, кроме меня и она не хочет больше ни к кому идти. Катя и Семен несколько раз попытались отвлечь Женю и поиграть с ней. За попытку оторвать дочь от любимой мамы мой одногруппник успел получить от капризной хулиганки пластмассовым трактором по лбу, а подруга лишилась небольшого пучка волос.

Воронцова дочь и вовсе испугалась, когда он шагнул к ней ближе, чем на метр. Настолько растерянным и обезоруженным двухметрового мужчину я еще не видела.

Чтобы Женя не подняла на уши все этажи больницы своим ревом, пришлось в срочном порядке нести ее на улицу.

Как хорошо, что Семен настоял и таки положил в багажник нашу прогулочную коляску. Без нее мне бы пришлось долгое время носить Женьку на руках по улице. А она между прочим уже весит больше девяти килограммов.

Покатав в коляске дочь вокруг здания минут пятнадцать, наконец удалось ее успокоить. А пока мы дошли обратно до входа Женя вообще уснула.

– Тогда что это было? Я прям обалдела, когда вы с Костей вышли из лифта вместе под ручку.

– Я не знаю, Кать. Он застал меня врасплох. Я не хотела с ним разговаривать, а он схватил меня за руку. Прямо на ступеньках поднял тему нашего прошлого. Сказал, что в то утро приезжал ко мне в больницу и ему сказали, что я потеряла ребенка.