подарок для бывшего

– Путешествия с ребёнком они такие, Кость. – Сажусь на переднее сидение и пристегиваю ремень. – Едешь на сутки, а вещей берёшь на неделю. Так как мало ли, что может случиться за эти часы. Поэтому привыкай. Это теперь минимум на несколько лет вперед.

– А я и не против.

Пронзительный взгляд Воронцова заставляет мое лицо залиться краской. Это все так волнительно, так знакомо и в то же время так в новинку. Забытые волнения переплетаются в груди с чем-то новым, необъяснимым.

Сжимаю потеющие ладони, заламываю непослушные пальцы. Константин внимательно следит за каждым моим движением.

Я не хочу поддаваться этому мужчине. Не должна. Это чревато болью в будущем. Изо всех сил противлюсь реакциям собственного тела, сцеплю зубы. Злюсь на саму себя. Потому что тело вопреки здравым доводам все равно продолжает реагировать на этот кофейный взгляд, на мужское присутствие, на него в целом.

Закусываю нижнюю губу и с глупым упрямством смотрю прямо в горящие глаза Воронцова. Мои ресницы трепещут, щеки пылают. Бабочки в животе берут такой разгон, что приходится с силой сжать собственные бедра.

В мужском взгляде нет и намека на смех, веселье или малейшую насмешку. Он серьезен как никогда, честен, прямолинеен.

Костя сдается первым. Отворачивается, чтобы завести мотор.

Машина трогается с места и мы медленно катимся в сторону выезда со двора. Местную детвору не слишком заботит движущийся транспорт. Ребятня то и дело перебегает дорогу прямо перед капотом нашей машины.

Воронцов действительно готов ко всему, что может вытворить Женька в дороге? Или это в нем говорит все еще не пройденная эйфория от состоявшего отцовства?

Рано раскисать и безоговорочно верить его словам. Вот побудет Костя с Женей целые сутки вместе, тогда и посмотрим, как он запоет. Останется ли от его нынешней веселой улыбки хоть крупица? Будет ли он все так же сиять от счастья после родительской реальности?

Дочь радостно визжит на весь салон, увидев плохо припрятанный новенький экскаватор. Ей не терпится прибрать его к своим рукам и начать вертеть им вовсе стороны.

– Дай, дай, дай, – без остановки канючит взволнованный ребенок.

Костя замирает на мгновение. Его волнение чувствуется и передается мне.

– Дерзай, папа! В этот раз должно все получиться! – немного подбадриваю я дрожащего двухметрового мужчину и киваю в сторону детского кресла. Кто бы мог подумать, что опытный владелец собственного бизнеса будет так пасовать перед годовалой девчонкой.

Мы не успели выехать на оживленный проспект, поэтому Воронцов без проблем паркует машину у ближайшего подъезда и пересаживается на задний ряд к дочери. Достает из шуршащего пакета заветную игрушку и осторожно протягивает ее Женьке.

Я вместе с Костей затаиваю дыхание. Заранее настраиваю себя, что сейчас придется успокаивать раскричавшуюся дочь. По крайней мере все предыдущие разы происходило именно так. Женька успокаивалась, только когда подаренная папой игрушка проходила через мои руки. Мол, если мама не боится, то и ей значит можно брать.

Переглядываемся с Воронцовым и осторожно выдыхаем. Сегодня, кажется, нас пронесло. Женька с радостным визгом забирает из рук отца новую машинку и принимается крутить на ней колеса. Никаких сведенных бровей, никакой дрожащей нижней губы. На лице ребенка только счастливая улыбка и сияющие глаза.

Подарок отца попал в «десяточку».

Глава 37.

Вера.

Убедившись, что дочь действительно довольна, Воронцов возвращается за руль.

– Ты – молодец! – с улыбкой говорю я счастливому отцу и кладу руку на его бедро. Ощутив под пальцами стальные мышцы мужской ноги, одергиваю ладонь назад. – Ой!

– Нет уж. Верни как было. Мне понравилось.

Естественно я никуда ничего не возвращаю. Смутившись, сжимаю губы, дабы глупая улыбка не расползлась до самих ушей. Дурацкая вышла ситуация. Прячу раскрасневшиеся щеки к окну. Смотрю на построенные когда-то давно вдоль центральной догори высотки.

Ну как так можно было вляпаться, Вер? Так не хотела показывать Косте своих настоящих чувств, что аж схватила мужчину за ногу. Такой позор, Вера Андреевна, такой позорище!

– Вер? – негромко зовет меня по имени Воронцов.

– Чего? – бурчу не оборачиваясь.

– Может обсудим?

– Я не хочу обсуждать собственную руку на твоем бедре.

– Я не об этом.

– О другом я тоже не хочу говорить. – жестко режу в ответ.

– Но ты же понимаешь, что постоянно избегать этой темы не получится? – голос Кости становится мягче, – Просто выслушай меня, Вер. Пожалуйста.

– Нет. Я хочу подремать. Мне не до разговоров.

– Ладно. – разочарованно соглашается Воронцов. – Я разбужу, когда мы приедем.

Про сон я конечно же соврала. Как тут уснёшь, когда от только мысли, что Костя находится на расстоянии одной вытянутой руки, моя кровь бурлит будто чан на костре. Собственная память тоже издевается, подкидывая снова и снова в голове воспоминания из прошлого. С закрытыми глазами «смотрю» как в июне мы вот так же сидели в его машине, тоже ехали куда-то. Мы много улыбались, смеялись, рассказывали друг другу разные истории из детства, подпевали попсовым песням по радио.

Дергаю головой в стороны, чтобы воспоминания исчезли. Но выходит только хуже. Теперь перед глазами наш поцелуй на капоте его хамелеона. Там на объездной трассе города было так легко поддаться взаимным чувствам, было несложно в миг отключить голову и отдаться во власть мужчины. Мне нравилось ощущать его властные руки на своем теле, хотелось поддаваться его напору, я мечтала купаться в его ласках и дальше.

Я скучаю по тому времени. Там я была счастлива, беззаботна, на импульсе, влюбленная и счастливая.

Теперь все иначе. Больше я не могу себе позволить бездумно броситься в омут животной страсти. Не могу ошибиться. Потому что от моего, прежде всего, эмоционального состояния зависит мой ребенок. Если будет плохо мне, то будет плохо и ей.

– Вера, — Воронцов осторожно тормошит меня за плечо, – мы на месте.

Расфокусированным взглядом киваю Косте и на рефлексах отстегиваю ремень безопасности. Оглядываюсь назад на дочь, но вижу только пустое детское автокресло. Остатки сна мигом исчезают, глаза становятся шире. В панике оглядываюсь по сторонам.