Подарок на Рождество. 25 счастливых дней

…Я открыл глаза, услышав тихий писк телефона. Кому-то пришло сообщение. Я лежал на узкой кровати, вокруг было бело и пахло лекарствами. От правой руки тянулась трубочка капельницы. С трудом повернув голову, я осмотрел комнату. В отдалении стояла еще одна кровать, где кому-то тоже вливали спасительную жидкость. А рядом со мною, у кровати, приютился стул, на котором смутно мерцала знакомая шаль, привезенная из Египта… Светина шаль. На тумбочке мигал ее мобильник. А рядом торчал раскрытый ноутбук. Самой Светы не было.

Я понял, что нахожусь в больнице. Но почему? Свободной левой рукой я дотянулся до мобильника и взглянул на дату. Скоро Новый год… Значит… значит, через несколько дней истекает срок залога зеркала. Моего зеркала! Я вздрогнул. Нужно бежать. Спешить. Искать!

Но у меня не было сил даже сесть в постели. Вокруг было по-прежнему тихо и безлюдно. Тогда я с трудом повернул к себе ноутбук. На меня смотрели расплывающиеся буквы какого-то стихотворения. Я собрался, сфокусировал взгляд и начал читать.

Почти настоящая история

То зеркало в богатой раме,То, что понравилось когда-то,Причастно к старой-старой драме,В московском доме за Арбатом.Три поколения семействаПередавали дар невестамТо зеркало как символ чести:венчались в праздник Благовеста.И после свадебного гула,Когда любовь в права вступала,Невеста в зеркало взглянулаИ там старуху увидала.Увяла красота невестыТак быстро, словно не бывало,А зеркало, отвратный вестник,Спало под темным покрывалом.Но это память, это редкость —Его не выбросить из дома,В него смотрелись раньше предки.Жильцы стариннейшего дома.И зеркало спало и ждало,Когда настанет его время,И под атласным одеяломСкрывало планы на спасенье.И он пришел. Дружок соседский,Мальчишка скромный и веселыйУвидел спрятанную ценностьИ потерял покой. И голос.Зеркальных чар не избежал он,Так прожил век один, немой,В нем вожделение пылалоК зеркальной глади роковой.Потом он умер. РастащилиЕго жилище по вещицам,А зеркало таилось в мире,Как будто было под защитой.И дома новый обитатель,Приверженец минимализма,Он не любил старья и тратилВсе деньги на другой стиль жизни.И зеркало отнес он в скупку.Едва взглянул на отраженье,Взгляд задержал лишь на минутуИ там увидел пораженье.Фортуна вскоре отвернуласьОт обладателя квартиры,А зеркало так приглянулосьТебе. Но стоит это мира?

Меня бросило в пот. Потянуло какой-то глубокой могильной сыростью. Ну и история… Похоже, я мог бы оказаться следующим пленником и жертвой этого удивительного предмета. При мысли о нем у меня привычно сладко заныло в сердце. Но морок рассеивался. И я больше не мог безраздельно принадлежать Моему Зеркалу. Я вспоминал события последних недель и поражался тому, как велика была его манящая сила. Мне виделся сумрачный зал салона, и то, что казалось прежде уютным, стало зловещим. Сам себе я напоминал муху, которая пробежала по краю паутины. По самому краю…

Послышались шаги, и в палату вошла Света. Я поразился, как она изменилась; на осунувшемся лице сверкали огромные глаза, под которыми залегли темные тени.

Она встретила мой взгляд, увидела развернутый ноутбук и явно встревожилась. В глазах ее читался вопрос.

– Света, какая ты уставшая, – сказал я и криво усмехнулся: голос напоминал скрип ржавого колеса. – А я вот нынче не в голосе…

– Игорек мой, ты, главное, больше не умирай от сердечного приступа посреди Москвы, а голос – дело третье.

Светлана села на свой стул и слабо улыбнулась мне.

– Так непривычно. Снова видеть, что ты меня замечаешь. Говоришь со мной, – она как будто выталкивала слова короткими порциями.

– Прости меня, – ответил я. – Меня словно опоили ядовитым зельем.

– Я знаю, – она опустила голову. – Всю неделю, пока ты лежал с сердечным приступом, я только и занималась тем, что искала историю этого чертова зеркала.

– Расскажи, – тихо попросил я.

– Да нечего особенно рассказывать, – пожала она плечами и закуталась в свою шаль поверх белого халата. – Сперва я думала, что у тебя появилась любовница. Ну, когда ты начал поздно возвращаться домой и перестал со мной общаться. Потом поняла, что дело в другом. Ты если и говорил что-то, то только о зеркале. Когда я поняла, что ты, кажется, сходишь с ума, я начала искать людей, которые что-нибудь могли мне сказать об этом зеркале.

Оказалось, никто ничего не знает. Я написала письма двум-трем антикварам. Они заинтересовались, но точной истории зеркала у них не было. Потом один дал мне адрес старого ювелира, тот знал предпоследних хозяев зеркала. Выяснилось, что в прошлом веке ходили по старой Москве легенды о каком-то зеркале рода Нарышкиных. Будто бы оно забирало силу и жизнь у тех, кого ловило в свои сети. Оттого и род угас. Затем это зеркало сменило много хозяев – оно очень ценилось за размер и тонкую работу. Побывало и в купеческих домах, и в особняках дворян. И всякий раз кто-то из семьи либо сходил с ума, либо заболевал и умирал.

Но самое главное, я смогла найти нынешних его владельцев. Буквально два дня назад я узнала, что они сейчас во Франции, лечат главу семьи. Зеркало здорово подорвало здоровье Алексея Ивановича, у него нервное истощение и сердце болит. Он и слышать не хочет про это злосчастное зеркало, я говорила по телефону с его женой. Похожая история…

– Да, похожая… – Я с раскаянием взглянул на Свету.

– Главное, что все кончилось хорошо. Врачи обещают через недельку тебя выпустить. Ты отделался сердечным приступом, а организм у тебя крепкий. – Она улыбнулась.

– Если бы не ты, боюсь, эта история кончилась бы не так весело. – Я протянул ей левую руку, и она взяла мою кисть своими теплыми пальцами.

– По правде говоря, я так счастлива, что владелец салона куда-то съехал, – сказала Света.

– Теперь мне кажется, что это действительно было к лучшему, – ответил я и волевым усилием подавил нестерпимое желание спросить: «А ты знаешь, где оно сейчас, то зеркало?» Что-то подсказывало мне – Светлана знает. Но спросить значит проиграть эту странную, древнюю игру без правил. И я промолчал, добавив только: – Прости меня.

16 декабря. День согласия

Лебединое озеро

Это был тихий вечер; дом, построенный отцом у самого озера на окраине небольшого городка в дальнем Подмосковье, освещенный закатными лучами, золотился как сказочный теремок под шубой снега. Как хорошо, что в этот выходной удалось собраться всей семьей. Катя накрывала на стол и с удовольствием думала о том, как ей повезло родиться в этой семье, в этом доме у самого Лебединого озера – так называли в поселке чистое озеро с изумрудной водой. Сюда каждый год слетались лебеди и выводили потомство, чтобы осенью снова покинуть его и отправиться в теплые края, хотя несколько пар лебедей оставались зимовать в специальных, заботливо построенных для них домиках. Катя полюбовалась пейзажем из окна: облака, словно лебеди, мощно расправили крылья над водой, но все равно они не могли скрыть красоту закатного неба – то лилового, то розового, то палевого. Озеро лежало бледное и бессильное…

Кате было весело. «Вот и зима настала, – думала она, – скоро елка, Новый год. Каникулы…» Семья у Кати была учительская, можно даже сказать не семья – династия. Вот только сама Катя и нарушила традицию.

Катина бабушка раньше преподавала в университете, а на пенсии писала статьи в научные журналы и вела в соседней школе кружок занимательной истории. Отец Катерины последние пятнадцать лет был бессменным директором политехнического колледжа. Мама, Анна Тихоновна, работала до самой пенсии завучем в гимназии номер восемь, знаменитой в поселке качеством обучения и ежегодным богатым урожаем выпускников-медалистов. Когда их собственные дети пошли в первый класс, они перебрались в город. Там рядом со школой находилась квартира, где и росли Катя и Стае.