Подход

— Полно. Ну, чего ты боишься?

— Какъ: чего? Ни коня, ни воза не видавши, я ужъ триста рублевъ просадилъ на угощеніе, да на подарки, а Богъ всть, выдеретъ ли еще что.

— Выдеретъ, выдеретъ. Наливай намъ, сказалъ мужикъ Алексй.

Кабатчикъ ползъ въ телжку, вытащилъ бутылку съ водкой, посмотрлъ ее на свтъ и сказалъ:

— Фу, ты пропасть! Пока мы въ избу ходили, тутъ ужъ кто-то полбутылки высадилъ. Ну, народъ! Нате, пейте…

Онъ сталъ наливать въ стаканчикъ съ толстымъ дномъ.

Староста и мужикъ Алексй выпили. Показался еще мужикъ въ заплатанномъ нагольномъ полушубк и съ рыжей всклоченной бородой.

— А Антипъ Яковлевъ у себя на двор сейчасъ сходку собралъ. Такія рчи противъ тебя говоритъ, Аверьянъ Пантелееичъ, что упаси Боже! проговорилъ онъ. — Братья Трынкины тоже ему помогаютъ. Икону вынесли. Антипъ Яковлевъ заставляетъ прикладываться. Человкъ десять у него тамъ. Заманилъ и меня, но я убжалъ.

— Пущай, что угодно, длаютъ. У насъ за Аверьяна Пантелеева двадцать восемь душъ печатныхъ. Вдь считали ужъ, сказалъ староста.

— Вонъ она, двадцать восьмая-то печатная душа гд валяется! кивнулъ кабатчикъ въ уголъ подъ навсомъ на сына Буялихи. — Да скоро и двадцать седьмая душа свалится.

— Ты про меня, что ли? Оставь.

— То-есть, Господи Боже мой! Двсти рублей міру хочу заплатить ежегодной аренды, домъ посл десяти лтъ отдаю, бабъ всхъ перепоилъ, мужиковъ поилъ, еще поить буду, бабамъ по платку и по чайнику, ребятишкамъ полпуда пряниковъ, а люди этого не чувствуютъ! воскликнулъ кабатчикъ.

— Чувствуемъ, чувствуемъ, Аверьянъ Пантелеичъ, откликнулся рыжебородый мужикъ. — Даже очень чувствуемъ, а только желаемъ съ тебя не двсти рублей арендательскихъ получить, а триста.

— Здравствуйте! Да ужъ тогда мн подвситься надо!

— Зачмъ вшаться? Въ нашемъ мст — кабакъ золотое дно будетъ.

— Мужики толкуютъ у пожарнаго сарая, что и пяти ведеръ мало. Семь хотятъ, прибавилъ Алексй.

— Рку имъ изъ вина не сдлать ли? Разориться мн, что ли?

— Полно, полно. Нтъ, ужъ ты семь-то ведеръ дай. Не обижай міръ, коли міръ тебя почитать хочетъ, уговаривалъ кабатчика рыжебородый мужикъ и, умильно взглянувъ на него, сказалъ: — Насыпь-ка стаканчикъ, чтобъ глотку прочистить. Ой-ой-ой, какъ я за тебя на сходк кричать буду!

Кабатчикъ опять ползъ въ телжку за бутылкой и стаканомъ.

На крыльцо вышла старуха Буялиха и голосила пьянымъ голосомъ:

— Черти вы, дьяволы! Сами пьете, а нтъ того, чтобы мн, старух, хоть бутылочку пивца поднести!

XIV

Время близилось къ полудню. На дворъ Буялихи то и дло забгали мужики, клялись кабатчику въ врности, ободряли его въ успх и выпивали по стаканчику водки, такъ сказать, предварительно, въ ожиданіи посл сходки офиціальнаго мірского пьянства. Староста примазывался почти къ каждому въ компанію, отъ чего сильно покачивался на ногахъ. Кабатчикъ, боясь ему отказывать, только пожималъ плечами и упрашивалъ:

— Побереги себя, братъ, слезно прошу, побереги, а то вдь заржешь меня.

— Теперь ужъ ничего, теперь ужъ дло обозначилось. Самъ ты заржешь всякаго.

Пришелъ писарь изъ отставныхъ унтеръ-офицеровъ въ пальто, въ сапогахъ бутылками и съ подстриженными усами. Подъ мышкой держалъ онъ вмсто портфеля папку.

— Надо начинать, сказалъ онъ. — Иди и открывай сходъ, обратился онъ къ старост, подошелъ къ кабатчику и спросилъ:- Такъ пятнадцать рублей и полведра?

— Да, да… По окончаніи всего происшествія получишь, ежели дло выгоритъ.

— Выгоритъ, выгоритъ, какъ не выгорть! Супротивниковъ всего шестнадцать душъ, да и то Миронъ Трынкинъ изъ-за совсти, что жена его взяла у тебя платокъ, запрегъ лошадь и ухалъ въ Крюково къ обдн. Ежели онъ на сходъ не явится, то ты ужъ пошли ему четвертушку вина, но только тайкомъ отъ его брата, чтобы братъ не зналъ.

— Да ладно, ладно… Станетъ ли дло за этимъ! Глотнешь стакашекъ? предложилъ ему кабатчикъ.

— Нтъ. Ты лучше дай мн такъ бутылку, чтобы въ карманъ…

— Да вдь я полуведромъ теб поклонюсь.

— То особь статья.

Передъ открытіемъ схода начали будить спящаго подъ навсомъ сына Буялихи. Тотъ не просыпался. Ему начали тереть уши. Онъ дрался.

— Тащи сюда ведро воды! Ведро воды сюда тащи! командовалъ мужикамъ староста.

Притащили ведро воды изъ колодца и начали лить Буялихину сыну на голову воду. Кой-какъ онъ прочухался. Ему вытерли лицо полотенцемъ, нахлобучили на голову шапку и въ мокрой рубах и мокромъ армяк повели на сходъ, взявъ предварительно подъ руку. Кабатчикъ шелъ сзади всхъ. Выйдя за калитку, онъ перекрестился и остановился у воротъ Буялихи. Сходъ былъ наискосокъ отъ него черезъ улицу и онъ явственно могъ слышать и видть, что происходило на сход у пожарнаго сарая.

На сход были уже вс въ сбор. Толпа мужиковъ была подлившись на дв партіи: одна большая, другая маленькая. Маленькая партія состояла большею частью изъ мужиковъ-чистяковъ и групировалась около Антипа Яковлева.

— Достаточно ли зньки-то даровымъ виномъ налилъ? Ахъ, ты! А еще староста! встртилъ старосту Антипъ Яковлевъ и презрительно посмотрлъ на него.

— Не твое дло! Чего задираешь! Ты подносилъ, что ли? огрызнулся староста. — Ты не подносилъ, такъ и корить другихъ нечего! Ты лучше покори себя, какъ ты у сиротъ Ермиловыхъ за пять рублей на лугъ арендатель, когда этому лугу цна тридцать цлковыхъ. Думаешь, бороду-то сдую до пупа отростилъ, такъ на святого похожъ! Знаемъ мы тебя тоже!

Староста бросилъ окурокъ папиросы, который курилъ, вошелъ въ толпу мужиковъ и пріосанился, стараясь не качаться на ногахъ. Писарь помстился съ нимъ рядомъ. Староста снялъ шапку, перекрестился.

— Открываю сходъ… произнесъ онъ.

Писарь ползъ въ папку, вынулъ бумагу и принялся читать предложеніе кабатчика Аверьяна Пантелеича міру объ открытіи трактира и постоялаго двора въ Колдовин.

— Не надо! Не надо читать! Знаемъ! — кричали мужики.

— Нельзя, господа, не читавши… Долженъ же я для порядка…

Писарь продолжалъ читать. Мужики не слушали и разговаривали. Наконецъ чтеніе кончилось и заговорилъ староста.

— Такъ и такъ, православные. Бумагу мы слышали. Означенный крестьянинъ Ярославской губерніи, Любимовскаго узда Аверьянъ Пантелеичъ кланяется міру и проситъ…

— Проситъ деревню продать? А ты ужъ продалъ! Ты Бога прежде побойся! послышалось изъ партіи Антипа Яковлева.

— Я Бога боюсь чудесно, отвчалъ староста и продолжалъ:- И означенный крестьянинъ проситъ двсти саженъ земли на выстройку дома, чтобы открыть заведеніе… И чтобъ на десять лтъ. А по окончаніи домъ нашъ и можемъ школу открыть… И пять ведеръ вина отъ него на поклонъ и двсти рублевъ денегъ кажинный годъ.