Подкравшийся незаметно

Сейчас Конрад зарабатывает на жизнь тем, что в одном из второразрядных кабаков танцует стриптиз-гопак или же просто медленно раздевается под русские плясовые мелодии, к вящему удовольствию бездуховных российских богачек, готовых за деньги продать самое святое. О времена, о нравы!.."

Лебедь в раздумьях прошелся по кабинету. Внезапно его озарило. Он понял тайный смысл публикации. Как же он сразу не догадался!

Это же удар по Пугачевой! Так-так-так... Теперь нужно пораскинуть оставшимися после войн мозгами, какие выгоды сможет извлечь из ситуации лично он, Александр Лебедь?

Кажется, он знает, что ему нужно делать!

Лебедь быстро набросал текст на бумажке и дернул красную ручку от катапульты кукурузника. Вошел адъютант.

– Так, первое: эту телеграмму отправить в Лапландию вот этому лицу. Второе: сходить в архив МВД узнать все про это лицо. Вопросы есть? Свободен.

Довольный произведенной умственной работой Лебедь откинулся в кресле и довольно засмеялся:

– Гы-гы. Гы-гы. Гы-гы.

Глава 5.

Лариса Моисеева, урожденная мужчина позвонила в дверь. Сейчас откроют и она вручит Ему букет цветов. Он, конечно, сначала не заметит. А когда заметит... Сердце сладко затрепетало.

За дверью послышались шаги, щелкнул пудовый замок фирмы "Zapizdutsen und Der Pizdekliaus" и дверь из мореного дуба распахнулась. На пороге стоял Он - высокий, красивый, улыбающийся.

– Это тебе, - Лариса протянула букет Филиппу и смутилась.

Некоторое время он смотрел на нее не узнавая. Еще бы! Узнать ее было непросто: белое платье вместо всегдашних джинсов, густо напудренное лицо, глаза... Впрочем, глаза всегда были подведены.

– Господи, Боря, ты ли это?

– Я, - смутилась Лариса.
– Только я теперь не Боря. Сбылась моя мечта.

– Какая мечта? Да ты проходи, проходи. Жены нет дома. Я сейчас чайник поставлю, штаны сниму...

– Филипп, ты не понял! Я стала женщиной!

– Поздравляю. Только, по-моему, это случилось с тобой еще в юности, когда ты еще не брился. С тех пор тебе в любви не везет, если не считать меня.
– Последняя фраза была сказана Филиппом, конечно, в шутку. Уж Ларка-то знала количество его любовных связей! Это жене он может мозги крутить...

– Ты ничего не понял, дурашка! Мне сделали операцию.

– Ах черт! Так вот где ты пропадал!

– "Пропадала", - мягко поправила Лариса.

Видно было, что Филипп потрясен этой информацией. Некоторое время, пока он ставил чайник и дрожащими от волнения руками щелкал золотой зажигалкой над плитой фирмы "Zaebition and gowno", в воздухе висело некоторое напряжение.

– Ну что скажешь?
– наконец не выдержала Лариса.

– А что сказать? Я даже... Я думал, ты что-то под платье натолкал, ваты что ли. А это... это сиськи? Это настоящие сиськи у тебя теперь?

– Ага. Хочешь потрогать?

– Нет-нет!
– испугался Филипп.
– Вот это да! Боря, как же ты решился?

– "Решилась", - снова мягко поправила Лариса.
– И не зови меня Борей. Бори больше нет. Есть Лариса. Я уже и паспорт поменяла. Я так давно об этом мечтала, так давно!

– За это надо выпить, - Филиппа наконец посетила первая дельная мысль.

– Ну, конечно, глупый... Наливай, ептыть.

Разлили.

Выпили.

Разлили.

Выпили.

– Ну что? Еще по одной?

– Давай, а чего...

Разлили.

Выпили.

– Ну, вдогонку что ли?

– Скрупулезно подмечено...

Разлили.

Выпили.

– А борода не растет?
– наконец отошел от новостей Филипп, проявив живой интерес к диковинке.

– Пока растет, но я сейчас сижу на женских гормонах. Потом расти перестанет. Начнут увеличиваться бедра. Не отличишь. А сейчас приходится два раза в день бриться и сильно пудриться.

– А сиськи у тебя из чего?

– Сделали. Сейчас это не проблема.

– А... А это... Неужели отрезали?

– Отрезали.

– И то, и другое?

– Напрочь... Сделали наоборот.

Помолчали.

– Уму непостижимо. И что теперь?

– А что? Жить буду. Танцевать.

– Публика пойдет на какую-то Ларису?

– На какую-то не пойдет... дай огурчик... на какую-то не пойдет. А на бывшего Бориса с сиськами - валом повалит.

– Вообще, да, - согласился Филипп.
– Они же быдло.

– Быдло, - согласилась Лариса.
– Тупое быдло. Но мы с него живем. И давай поэтому поуважительнее о собственных бабках.

– Бабки - это святое.

– Самое святое, что у нас есть. Они и отличают нас от того быдла.

– Ты какие бабки особенно любишь?

– Я-то? Баксы люблю. Новенькие стодолларовые особенно удались. Наши тоже люблю, сотенные купюры. Но уж больно они мелки, неудобно расплачиваться. Марки эти... Ну, немецкие. Еще кредитки люблю, если на них много лежит. А ты?

– Ну у нас с тобой, в общем, вкусы сходятся. Наверное потому и мы вместе сошлись. Я слышал, схожие люди сходятся.

– А я слышала, схожие расходятся, а сходятся расхожие. Они дополняют друг друга.

– До чего дополняют?

– До единого целого.

– Хе-хе-хе... До гермафродита что ли?

– В смысле, в любви мы всегда ищем половинку.

– А я всегда искал целой любви. Кому нужны половинки, четвертинки некондиция?

– Да нет, я не в том смысле. Легенда есть такая. Древняя.

– А-а. Тогда ладно. Древние, они много мудрости знали. Ты вот Библию читал?

– Видела. Мне Юдашкин показывал в каком-то фильме. Там мужик на ней клялся в суде.

– Серость! А я сам читал. У племянницы моей есть детская Библия в комиксах. Так я тебе скажу - это мудрость веков. Вторые смыслы, понимаешь, разное такое... Там все зашифровано. Что было, что будет. Кто был, не забудет...

– А ты Апокалипсис читал?

– Это про что?

– Про конец света.

– Не-а, я фильм смотрел. Там еще мертвецы такие на всех нападали. Из могил вылезли - и вперед. А наши - от них драпака.

– Наши - это русские что ли?

– Да какие мы с тобой русские! "Наши", в смысле, живые! Фильм-то американский. Поэтому живые там были американцы.

– А мертвые?

– Ну, не знаю. Ты уж прям... чего от меня хочешь? Чтобы я титры читал?

– А по фильму не ясно?