Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой

личностями. И, несмотря на все учиненные им скандалы не могла с ним окончательно

порвать. Тот, вероятно, тоже любил сестру. Однако все, что касается взаимоотношений

брата и сестры, вырвано из дневника матерью Марии, как предположила французская

исследовательница К.Конье.

“Мне только что сказали, что мама очень больна, я совсем сонная спустилась в столовую и

застала маму в ужасном состоянии, а вокруг всех наших - с перепуганными лица-ми. Я

вижу, что ей действительно плохо. Она говорит, что хотела меня увидеть, прежде чем

умереть. Это нервный припадок, но никогда он не был таким сильным. Все в отчаянии. У

бедного Жоржа обезумевшие глаза, так он испуган.” (Запись от 25 октября 1873 года; этой

записи нет ни в одном русском издании, а последняя строка, с упоминанием имени Жоржа

отсутствует и во французском).

Но вернемся, однако, к самой Марии Башкирцевой. Муся росла любимцем всей семьи.

Взрослые потакали всем ее желаниям. По обычаям дворянских семей того времени, у нее

постоянно были две гувернантки, русская и француженка. Ее учили французскому, игре на

рояле, рисованию. Сколько она себя помнила, все время рисовала. Любила рисовать на

зеленом сукне ломберного столика, когда взрослые садились за карты. Муся рисовала и

мечтала.

Вот как она сама описывает раннее детство, то, что прошло еще в России:

“Но если я ничто, если мне суждено быть нечем, почему эти мечты о славе с тех пор, как я

сознаю себя? И что означают эти вдохновенные порывы к великому, к величию,

представлявшемуся мне когда-то в форме богатств и титулов? Почему с тех пор, как я

способна связать две мысли, с четырех лет, живет во мне эта потребность в чем-то

великом, славном... смутном, но огромном?.. Чем я только не перебывала в моем детском

воображении!.. Сначала я была танцовщицей - знаменитой танцовщицей Петипа,

обожаемой Петербургом. Каждый вечер я надевала открытое платье, убирала цветами

голову и с серьезнейшим видом танцевала в зале при стечении всей нашей семьи. Потом я

была первой певицей в мире. Я пела, аккомпанируя себе на арфе, и меня уносили с

триумфом... не знаю кто и куда. Потом я электризовала массы силой моего слова...

Император женился на мне, чтобы удержаться на троне, я жила в непосредственном

общении с моим народом, я произносила перед ним речи, разъясняя свою политику, и

народ был тронут мною до слез... Словом, во всем - во всех направлениях, во всех

чувствах и человеческих удовлетворениях - я искала чего-то неправдоподобно великого...”

(Запись от 25 июня 1884 года, за несколько месяцев до смерти.)

“С тех пор как я сознаю себя - с трехлетнего возраста (меня не отнимали от груди до трех с

половиною лет), - все мои мысли и стремления были направлены к какому-то величию.

Мои куклы были всегда королями и королевами, все, о чем я сама думала, и все, что

говорилось вокруг моей матери, - все это, казалось, имело какое-то отношение к этому

величию, которое должно было неизбежно прийти” (Предисловие к “Дневнику”.).

В ее словах, безусловно, есть преувеличение. Трудно себе представить человека, который

помнил бы, как сосет грудь у матери. Но так у нее всегда, во всем преувеличение.

Константин Башкирцев очень переживал разрыв с женой. Однажды он решился на

отчаянный поступок и выкрал из имения тестя свою семилетнюю дочь и ее брата погодка

Поля. Но тесть с тещей и сыновьями нагрянули к нему и почти силой отбили детей.

Думаю, в то время это событие сильно отразилось на психике детей, но всего этого нет в

дневнике, изъято. Снова встретилась Мария с отцом только через десять лет, уже

повзрослевшей.

Каждый вечер, ложась спать, маленькая девочка шептала слова молитвы:

– Господи! Сделай так, чтобы у меня никогда не было оспы, чтобы я была хорошенькая, чтобы у меня был прекрасный голос, чтобы я была счастлива в семейной жизни и чтобы

мама жила как можно дольше!

Из публикации этой молитвы вычеркнута фраза: “... сделай так, чтобы у меня были

кавалеры, которые ухаживали бы за мной...”, как неприличная для девочки.

В дальнейшем подобные операции с “Дневником” я не буду, кроме крайних случаев,

оговаривать, но сейчас мне просто хотелось показать читателю уровень того, что

считалось приличным и неприличным.

Неизвестно, как бы сложилась судьба Марии Башкирцевой, если бы младшая сестра ее

матери, Надин, не вышла замуж за богатого старика Фаддея Романова. С этого момента

начинается поворот в ее судьбе.

Глава третья

БАДЕН-БАДЕН. ЖИЗНЬ РУССКИХ ЗА ГРАНИЦЕЙ

Сказочно богатый старый холостяк Фаддей Романов, появившись на горизонте, сначала

ухлестывал за матерью Марии Башкирцевой, кажется, у него даже был с ней

кратковременный роман (они вместе ездили в Краков), заглядывался он и на

десятилетнюю Марию, но в итоге семья, не без помощи дяди Жоржа, окрутила его и

женила на некрасивой Надин. Иногда на него находили приступы безумия, возможно,

белой горячки, а через год после свадьбы он скоропостижно скончался, однако, успев

оставить завещание на все свое огромное состояние в пользу молодой жены. Тут же

поползли слухи об отравлении Романова, стали пересказывать историю его женитьбы:

будто бы его опоили и обманом женили на младшей сестре; семья Романова (его сестра и

другие родственники) через суд оспорила завещание, утверждая, что подпись его на

завещании подделана. Начался процесс, который длился без малого десять лет, и

отголоски которого мы находим даже в напечатанном тексте дневника.

Но еще прежде, при жизни Романова, на его деньги, вся семья отправилась за границу.