Подлунное Княжество

Разве что поискать подсказку в начертанных повсюду знаках. Ратибор пошёл вдоль стены, рассматривая чудные символы. Полоумные строители и здесь не изменили себе. Воздвигнув гигантскую пирамиду, они, оборудуя её внутри, отказались от острых углов. Огромный зал представлял собой полусферу. Геометрическую правильность нарушали лишь четыре округлых (с городские ворота) прохода — один, ведущий наружу, открытый, остальные, надёжно защищены металлическими воротами.

Проходы соединялись между собой вереницей выбитых на уровне человеческой груди знаков. Они шли по всему периметру помещения. Чем больше Ратибор вглядывался в символы, тем больше понимал, что оказался в тупике. Изображения похожи на мазню ребёнка, которому в руки попалась баночка с краской и кисть. Какие-то чёрточки, дуги, кривобокие звёзды и прочая чепуха. Под каждым знаком виднелся оттиск пятипалой человеческой ладони. Было искушение положить руку на один из впечатанных в камень следов… Посмотреть, что произойдёт… Всадник, заставил себя продвигаться дальше. Сначала надо всё осмотреть, а уж потом тыкать, куда кривая выведет. Может разгадка-то рядом, в следующем значке.

Взгляд Ратибора зацепился за что-то знакомое. Присмотрелся… Так и есть! Подобный значок видел в книге Всеведа, когда учил руны. Учитель даже обещал значение его объяснить. Что-то там с особыми местами и великой силой связанное. Хоть один знакомый среди этих чёрточек и закорючек!

Запомнив положение известного символа, Ратибор обошёл оставшиеся. Нет, дальше опять непонятно что!

Ратибор вернулся к символу из книги Всеведа, осмотрел каждый изгиб и малейшую точку. Закрыл глаза и попытался представить страницу волховской книги. Память сначала выдала ряды рунических знаков, чуть позже откуда-то из глубины всплыл рисунок.

Ратибор сверил виденное на бумаге с высеченным на камне. Вроде бы одно и тоже… Эх, кудесник! Осторожничал, ждал, пока ученик поумнеет, хранил заклятия, да тайные знаки, отговаривался… Как вот теперь поступать прикажешь?! Символ-то вроде и знакомый, а что обозначает? Особые места… Для кого-то и нужник место заветное, особенно, когда гороха объелся! Великая сила… А ну как той силой, да по затылку?! Символ-то знакомый, а вот гадай, то ли радоваться такому знакомцу, то ли ноги уносить?! Эх, кудесник, переосторжничал ты, сглупил, хоть и чтишь себя за человека мудрого!

Ратибор почесал макушку. Посмотрел на значок, на след ладони. Отметил — пятерни у других символов потемнее будут. Кое на каких даже плесень появилась. Эта же сухая, отполированная — видать часто ладошку прикладывали. Может Старко?

А что гадать-то! Судьба — индейка, жизнь копейка! Кто долго думает к пустому столу приходит! Всадник растопырил пятерню и приложил её к оттиску. Чему быть — того не миновать!

Сначала ничего не произошло, потом, где-то в каменной утробе щёлкнуло. Откуда-то сверху опустились громадные, в человеческий рост фиолетовые шары. Если бы Ратибор вздумал их пересчитывать, то увидел бы, что число полупрозрачных, будто сотканных из тумана сфер соответствует количеству высеченных на стене знаков.

Всаднику было не до пересчёта. Ратибор застыл на месте, рука прилипла к стене. Раскрыв рот, он наблюдал за повисшими в сантиметре от пола шарообразными сгустками.

Поначалу фиолетовые сферы, мерно покачивались, словно рыбачьи лодки в штиль. Через минуту случилось волнение. Они начали вращаться вокруг своей оси, подниматься вверх, двигаться из стороны в сторону, словно что-то разыскивая.

«Меня чуют!» — догадался Ратибор.

Он отдёрнул руку от стены, словно та превратилась в раскалённое железо, и бросился к выходу. Несколько раз он успешно увернулся от устремившихся в его сторону туманно-фиолетовых шаров. До спасения оставался хороший рывок. Сферы почувствовав, что добыча ускользает, окружали всадника. Ратибор опустил руку к кобуре. Сдаваться живым он не собирался! В то же мгновение на него опустилось что-то мягкое.

«Обманули, сволочи!» — всадник попытался вырваться из полупрозрачных объятий. В следующее мгновение он стоял на опушке леса. От подземелья и коварных шаров не осталось и следа.

* * *

Ратибор чувствовал себя так, словно получил хороший удар дубиной по макушке. Всадник крутил головой из стороны в сторону, отказываясь воспринимать изумрудную траву и белеющие вокруг стволы берёз, за действительность. Одно из двух: либо он до сих пор спит у степного озерца и подземные блуждания, и перенос на чудесную поляну, всего лишь видение, либо он всё же заплутал в обманном зале и произошедшее лишь бред, измученного жаждой и усталостью сознания. Так или иначе — надо поскорее прийти в себя и оценить реальную обстановку, возможно ещё не всё потеряно.

Всадник пребольно ущипнул себя за руку, дёрнул за волосы, защемил кончик носа двумя пальцами. Боль оказалась реальной, на глазах выступили слёзы, однако наваждение не исчезло. Проклятье! Ратибор хлопнул себя по лбу, поспешно скинул жилет, стянул рубаху — шов остался на месте. Значит, из обманного зала всё же выбрался! Можно допустить, что и символ не почудился. Даже шары, наверное, были… Но каким образом удалось перенестись из подземных залов на лесную поляну? Неужто всё из-за того, что ладонь к стене приложил? Боги-покровители! А если бы другим символом воспользовался? Ведь пальцем в небо тыкал! Оказался бы где-нибудь в болотной трясине, или на голом камне посреди моря! Ратибор тут же пообещал себе ни при каких обстоятельствах больше не прикасаться к незнакомым механизмам.

«Зарекалась свинья, в грязи не валяться, — усмехнулся кто-то в мозгу Ратибора. — Горбатого могила исправит. Ты на «авось», да на «небось» больше чем на револьверы надеешься. Это ещё Сиггурд говаривал».

«Где бы мы с тобой были, если бы я тебя во всём слушался?» — огрызнулся всадник.

«А куда же мы попали? — поинтересовался ехидный собеседник. — Поясни мне, неразумному, сделай милость».

«Сейчас поглядим, — ответил Ратибор. — Авось, разберёмся».

«Кто-то, между прочим, совсем недавно собирался осторожнее быть», — напомнил голос.

«А я ничего трогать и не собираюсь, — отрезал всадник. — От просмотра же вреда много не будет».

«Как сказать».

«Да пошёл ты… , — рассердился Ратибор. — Тоже мне учитель нашёлся!»

«Куда же я пойду, — невидимый спорщик сразу присмирел. — Я часть тебя — осторожность, благоразумие… Мне без тебя никак нельзя, а тебе без меня».

«Вот и заткнись! — всадник решил поставить точку в споре с самим собой. — Зануда!»

Тот, кто называл себя осторожностью и благоразумием обиженно прикусил язык. Привычка мысленно советоваться и спорить, делясь на двух, а то и более собеседников, появилась у Ратибора недавно. Всадник сперва не на шутку встревожился: так и с ума сойти можно! Потом привык — шутка ли сказать третий год по лесам в одиночку мотается — тут и с пнём трухлявым разговаривать начнёшь! К тому же внутренние споры, помогали Ратибору привести в порядок мысли и принять решение. А насчёт сумасшествия… Так Всевед говорил, что нормальных людей вообще не бывает — у каждого своя чудинка есть. Так уж Создатель решил. Наверное, чтобы жить интереснее было.

Ратибор обошёл поляну. Лес, как лес. Обыкновенный березняк, коли, он в степи не пропал, да подземные ловушки обошёл, то уж здесь-то наверняка не оплошает. По муравьиной куче быстро отыскал северную сторону. Определился с направлением. Очень кстати наткнулся на раскинувшую колючие лапы, вольготно расположившуюся посреди робких берёзок высокую ель. Если верить уверенно торчащим, словно пытающимся дотянуться до белоснежных стволов зелёным иголкам (вечнозелёное дерево никогда не ошибается) погода в ближайшие дни не переменится. Самое оно! Теперь бы отыскать небольшую весь или ещё лучше хуторок, узнать, что за местность, расспросить о Старко и Мериддине.

О своём присутствии человеческие существа заявили нескоро. Близился вечер. Ратибор почти не чувствовал усталости, идя по изумрудной траве, промеж знакомых с детства, родных и понятных берёз. Здесь, в лесу, всё просто и понятно, здесь нет коварных ловушек, хитро петляющих тропок. Здесь любая опасность ощущается заранее.

Всадник шёл, наслаждаясь шёпотом зелёной листвы, бодрящей лесной прохладой и щебетом птиц. Слух Ратибора резанул чуждый звук. Звук, который может производить только человек, занимаясь любимым своим делом — убивая подобного себе.