Подменыши

— Может это глупость, я не знаю… — закончил Эльф рассказ.

— В стране слепых одноглазый — король. Других мыслей всё равно нет. Попробуем, — решил военный совет.

Надымили здорово. Благо ветер был не особенно силён. Особенно старались в том месте, где предполагался прорыв. Там повстанцы от пыли с трудом различали друг друга. Стрельба пулемётов немного успокоилась. По команде десять гранатомётчиков высунулись из окон и выстрелили по дворцу, потом быстро перезарядили оружие и выстрелили повторно. Ещё не стих грохот взрывов, а двадцать человек лучших бойцов выбросили свои тренированные тела из окопа и исчезли в пыли. Хуже всего было то, что никто не знал, с чем они там встретятся. Выбиты ли решётки на окнах? Как много гвардейцев уцелело после обстрела? Впрочем волновало это только тех, кто остался в окопах.

За минуту до начала операции Эльф прицепился к Сатиру, который вошёл в группу прорыва и сидел в седле, ожидая сигнала к атаке:

— Я пойду с вами.

— Даже не думай.

— А я сказал, что пойду.

— Нет, — твёрдо сказал Сатир.

— Вместе эту историю начали, вместе и заканчивать будем. Так что, пошёл ты… — отмахнулся Эльф.

— Пойми, там, хорошо, если половина доживёт до подхода подкрепления. И в любом случае, у тебя нет лошади.

Эльф пристыжено замолчал. Своего коня он умудрился упустить, когда пытался привязать его к водосточной трубе дома после неудачной атаки. Неподалёку взорвалась граната, конь дёрнулся, вырвал уздечку и ускакал. Ловить его под обстрелом было бы самоубийством. И вот сейчас Эльф стоял, покусывая губы и оглядывался по сторонам, словно рассчитывал углядеть что-нибудь подходящее.

Когда раздался сигнал к атаке, Сатир коротко бросил:

— Садись!

Затем схватил Эльфа за шиворот и через мгновение тот неожиданно оказался на спине коня позади Сатира. Группа захвата рванула ко дворцу и они устремились следом.

Пока домчались до дворца, потеряли убитыми трёх человек и еще несколько были легко ранены.

После обстрела часть стены обвалилась и повстанцы, поливая перед собой из автоматов, ворвались внутрь здания. Первых четырёх штурмовиков гвардейцы положили на месте, но потом защите пришлось отступить. Сатир, прежде чем ворваться внутрь здания, исхитрился закинуть гранаты в две ближайших к пролому амбразуры. Пулемёты в них замолчали.

Внутри дворца началась бешеная стрельба. Гвардейцы понимали, что от того, сумеют ли они выбить пришельцев, зависит исход боя.

Сатир взял у Йона ещё несколько гранат и снова выбежал на улицу. Пыль уже сносило ветром, видимость прояснялась. Он добежал до очередной амбразуры, бросил туда «подарок». Гвардейцы на верхних этажах сообразили, что внизу происходит что-то неладное. Они стали высовываться из окон. Заметили Сатира. Начали стрелять. Тот запетлял, как заяц, уворачиваясь от пуль, и побежал к спасительному пролому. По пути получил первые ранения: одна пуля скользнула вдоль рёбер, задев мышцы, другая прошла пробила мякоть голени. Он ввалился в пролом возбуждённый, едва понимая, что ранен, и только тут ощутил боль. Наспех осмотрел раны, как мог, завязал бинтом. Снял с шеи красный платок, который когда-то подарила ему Белка, и, как было условлено, привязал его на оконную решётку, чтобы повстанцы выслали подкрепление.

Передовой отряд высыпался в коридор и завязал ожесточённую перестрелку. Гвардейцы всеми силами навалились на смельчаков. Прячась за мебелью, повстанцы отстреливались, как могли, но их медленно и неотвратимо загоняли обратно в зал, где обвалилась стена. Плотность огня была настолько высока, что люди не успевали перевязать себе раны. От тридцати повстанцев, участвовавших в прорыве осталось не более десятка. Да и из тех, кто был жив, почти каждый был ранен. А подмога, меж тем, не торопилась.

Эльф и Сатир укрылись за перевёрнутым диваном возле стены и обстреливали приближающихся врагов. Гвардейцы напирали. Патроны подходили к концу. Всё вокруг было пропитано кислой пороховой гарью, словно предчувствием поражения. Неожиданно рядом с диваном упала граната и тут же раздался взрыв. Взрывная волна чугунным молотом ударила по головам, в глазах потемнело. Когда Эльф пришёл в себя, в ушах у него гудело, голову заполнила тяжёлая пульсирующая боль, руки тряслись, в груди чувствовалась предрвотная пустота и жжение. Он несколько раз глубоко вздохнул, с трудом поднял глаза и поглядел вокруг. Рядом с бессмысленным лицом и плавающим, как у смертельно пьяного, взглядом сидел Сатир. Спиной он безвольно опирался о стену. С волос его капала кровь. Эльф с трудом подполз к нему, взял за плечо, встряхнул. Тот попытался сфокусировать взгляд, чуть двинул рукой и его тут же вырвало на пол. «Нас оглушило», — подумал Эльф. Он оставил Сатира, высунулся из-за дивана и совсем рядом, метрах в двадцати увидел подползающие фигуры врагов в грязно-зелёной форме. Эльф выпустил по ним очередь, с трудом удерживая автомат в ослабевших руках. Фигуры тут же ответили огнём. Пули вдребезги разбили деревянный угол диванной спинки, из-за которого он только что высовывался. Цель была близко, попасть с такого расстояния совсем нетрудно. Эльф попытался выстрелить в ответ, но едва он выглянул из-за своего укрытия, как ему по макушке раскалённой осой чиркнула пуля. Эльф спрятался за диван и съёжился там, как прижатая веником мышь.

Зал, в который они ворвались, назывался «ночным». У него была стеклянная крыша, а стены покрывали зеркала, укрытые плотными белыми шторами. Днём здесь было жарко, как в теплице. Зато ночью, когда на небо выходила луна и загоралось мириады звёзд, ночной зал превращался в сказочное место. В зеркалах, с которых снимали покрывала, отражались бесчисленные небесные огни и всё наполнялось сиянием ночного света. Человеку, оказавшемуся там среди ночи, чудилось, что он находится в открытом космосе. Зеркала и звёзды, многократно отражаясь друг в друге лишали его ориентиров и он ходил потерянный и очарованный.

Эльф, едва понимая, что делает, рванулся к шторам и принялся сдирать их. Они, шурша и переливаясь, падали сверху, и открывали нестерпимое сияние яростного полуденного солнца. Свет ударил в глаза врагам. Ослеплённые, они, словно узрев великое божество, упали ниц, схватились за лица.

— Не нравится! — шептал Эльф. — Попрятались, как упыри болото. Ну, да я вам устрою…

Он пополз дальше вдоль стены, срывая покровы с зеркал и не обращая внимания на редкие выстрелы и осколки зеркал, сыплющиеся сверху.

Белка перевязывала очередного раненого, когда в лазарет, сгорбившись, вошёл Ассаи Руги. Пуля пробила ему предплечье.

— Как там наши? Прорвались? — спросила она.

— Прорвались, — ответил бывший президент, тяжело замолчал и вдруг добавил. — А эти в атаку не идут, псы!

— Как не идут?

— Не хотят прорываться во дворец на помощь идти. Огонь слишком силён, они боятся. Подонки!

Он рассказал, что попытался поднять бойцов, но за ним пошло лишь несколько человек. Атака кончилась едва начавшись.

Гвардейцы, выяснив направление главного удара нападающих, заменили покорёженные взрывами пулемёты и стреляли почти непрерывно.

Белка, едва закончив перевязку, схватила автомат и выбежала из лазарета. Человек сорок негров молча сидели в одной из комнат, неторопливо курили.

— Что, суки? Хорошо тут сидится? Слушаете, как там ваших друзей убивают, и покуриваете, твари? — заорала она, перекрывая пулемётный шквал и указывая в сторону дворца. — Сладкой жизни на чужой крови захотелось? Покоя захотелось? Ах вы бараны! Быдло!

Она схватила за подбородок ближайшего бойца, дёрнула его голову вверх. Это был толстогубый пожилой негр с впалыми щеками и большими клешневатыми ладонями.

— В глаза смотри, скотина! — орала на него Белка.

Негр сильно ударил её по руке и с угрюмой неприязнью отвернулся в сторону. Белка, резко разогнулась и с размаху вмазала ему армейским ботинком по голове. Боец завалился на спину, глядя на неё широко раскрытыми от испуга и изумления глазами. Бойцы загомонили.

— Хорошо, я пойду одна. А вы сидите тут и чтоб к моему возвращению вы все, б…ди, были в юбках. Если увижу кого в штанах, убью. Клянусь! Вот из этого автомата всех положу!