Поднебесная

Она красива (зеленые глаза!). У нее длинные ноги, идеальная кожа, и она очень молода. Красоты оказалось достаточно, чтобы обеспечить ей приток клиентов с тех пор, как она появилась здесь, и даже очень увлеченных ею, хотя она не умеет петь и играть ни на одном из их инструментов, а поэзия нагоняет на нее сон.

Не каждый торговец шелком или офицер в увольнении, которому нужна женщина на один ветреный вечер или на одну летнюю ночь, желает, чтобы девушка рассуждала о философии или наигрывала «Бандиты из ущелья» перед тем, как он поведет ее наверх и бросит поперек кровати.

Эмбер обязательно хихикает, когда они так с ней поступают. Мужчин это возбуждает. Пускай она необразованна, но кое в чем разбирается.

В постели (или на полу рядом с ней) она точно знает, что делает. У нее талант, особенно если мужчина молод, не слишком уродлив и не ведет себя агрессивно.

Некоторые из женщин, которые прожили здесь дольше нее, постоянно убеждают ее внимательнее прислушаться к стихам и даже запоминать кое-какие из них, а также усерднее заниматься музыкой. Они вечно указывают ей на то, что мужчины с большими деньгами, – те, кто оставляет для девушки дополнительные суммы денег (им разрешают брать себе половину этой суммы), – обычно люди светские. Именно так обстоят дела в Катае, даже в западном торговом городе.

Умница Эмбер (надо заметить, ей нравится данное ей имя) им не возражает. Но она также знает, что торговец, только что проделавший долгий путь, будет щедр к хорошенькой девушке с гладкими ножками, беззаботным смехом и зелеными глазами. И что многим из этих мужчин безразличны (или даже скучны, как и ей) назязанные различия между восьмистрочными правильными стихами и любой другой из безнадежно надуманных форм, которые принимает здесь поэзия.

Поэзия! Помилуй ее Божественный бык! Здесь необходимо быть поэтом даже для того, чтобы продвинуться по службе. Может ли существовать более явный признак заблудившейся культуры? Эмбер думает, что нет, когда размышляет обо всем этом, хотя и соглашается с доводом Нефритового Цветка: если Катай заблудился, почему он контролирует такую большую часть мира?

Может быть, в домах удовольствий Синаня или Яньлина, куда ходят аристократы, все иначе. Может быть, там она бы согласилась, что стоит тратить свое время на изучение других искусств. Но Эмбер счастлива в Чэньяо и уже подумывает об одном или о двух торговцах и об одном очень красивом офицере из кавалерии Второго округа.

Ее вполне устроит, если она проведет год-два в Белом Фениксе, а потом уговорит или упросит нужного человека выкупить ее и сделать своей наложницей. Для девушки такой жизненный план ничем не хуже других.

В конце концов, она пришла из жестокого мира. В то лето, когда разразилась чума, она осиротела, и в двенадцать лет старшая сестра продала ее хозяину борделя. Там Эмбер заметил один купец, направляющийся на восток, и выкупил на продажу. Тут ей повезло, нет сомнений. В Катае она отличается от других, а Белый Феникс – лучший дом в Чэньяо. У нее есть еда и собственная постель, очаг зимой, два дня в месяц у нее выходной, и еще половина праздничных каникул. Жизнь обошлась с ней не так уж плохо.

Эмбер не чувствует никакого желания продвинуться вглубь страны дальше Чэньяо. В домах удовольствий на востоке читают еще больше стихов, кроме всего прочего. Ей достаточно часто говорили об этом. Нужно притворяться, что слушаешь, и восхищаешься, и понимаешь, подбирать аккомпанемент на пипе, иначе мужчины, тоже одетые в тонкий шелк, будут смеяться не так или будут полностью тебя игнорировать. И красота девушки, с точки зрения Эмбер, пропадет зря.

Пусть женщины постарше, которым необходимо каждый день тратить время на закрашивание морщин и пытаться найти способ удержать внимание клиентов, аплодируют и улыбаются пьяному чтению стихов, держа пипу на стратегически выгодном месте перед своими обвисшими грудями. А Эмбер знает, что достаточно встать определенным образом, а потом просто посмотреть на мужчину через всю комнату.

Однако в данный момент почти что летней ночи, в большой, искусно освещенной приемной Белого Феникса, полной разных людей и надушенных женщин, обстановка совсем другая.

Никто не смотрит на Эмбер, хотя она расположилась возле своей любимой лампы под аркой и знает, что ее волосы сегодня ночью очень красивы.

Даже один из ее постоянных клиентов, кавалерийский офицер, на счет которого у нее свои планы, стоит среди людей на центральном возвышении. На нем сильно пьяный мужчина – плохо ухоженный, с мягким животом, уже довольно пожилой, читает стихи о – насколько могла разобрать Эмбер – жене и ее отсутствующем муже.

Эмбер сильно подозревает, что они возмутительны.

Чтение идет медленно – отчасти потому, что поэт прерывает его после каждых нескольких строчек, чтобы выпить. Это стихотворение (увы!) – не одно из коротких, официальных стихов. Это, объявил чтец (голос у него не низкий, но звучный), – баллада. Интересно, что это такое?

Ну, Эмбер знает только одно: это проклятое стихотворение очень длинное.

Тут она заставляет себя улыбнуться. Никто не замечает этого. Одна из девушек, у которой был такой вид, словно она на самом пике экстаза, выдохнула слово «бессмертный», когда этот поэт недавно пришел к ним.

Изгнанный Бессмертный.

Это смехотворно! Эмбер хочет рассмеяться, но понимает, что, если сделает это, у нее будут неприятности. Там, откуда она родом, бессмертный, низвергнутый с небес по какой бы то ни было причине, должен гораздо больше походить на человека, умеющего обращаться с мечом, который сейчас лежит рядом с поэтом. И, несомненно, он должен иметь чувство собственного достоинства, которое не позволит ему так явно демонстрировать неспособность удержаться от того, чтобы пить чашу за чашей их лучшего виноградного вина.

Пока этого не произошло, но она ждет, что его речь скоро станет неразборчивой – если он умудрится устоять на ногах. От этого мужчины будет мало толку, когда девушка отведет его наверх, – и ему самому, и девушке, думает Эмбер. Иногда, если мужчина слишком пьян и не может использовать девушку, как положено, он оставляет даже больше денег, чтобы та держала язык за зубами насчет его конфуза.

Впрочем, Эмбер кажется, что этому мужчине, этому «бессмертному» в пыльной, залитой вином одежде, глубоко плевать на условности.

Он продолжает декламировать стихи в неестественно тихой комнате и по-прежнему выпивает по чашке вина после каждых нескольких строк. По крайней мере, этим он производит большое впечатление, признает Эмбер. Две девушки, стоящие возле возвышения, явно взволнованы и торопливо по очереди доливают ему вина в чашку. Интересно, думает Эмбер, твердые ли у них соски? Ее одолевает искушение изобразить приступ кашля или перевернуть лампу, так ее раздражает это зрелище. Никто не смотрит на нее, никто не разговаривает, даже шепотом, никто не уводит ни одну из женщин в соседнюю комнату, а хозяйку, похоже, это ничуть не беспокоит.