Поднять на смех!

ТРУДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ

— Где кабинет, в котором трудится Гогко? — На ваш вопрос ответить, право, нелегко… Где трудится — такого места нет, А где сидит — известен кабинет.

ЕЩЕ ТРУДНЕЙ

О, не стони так жалобно и нудно, Не причитай, чем дальше, тем сильней. Ты говоришь: «Писать мне очень трудно», А нам читать тебя еще трудней.

Перевод с осетинского Л. Шерешевского.

ХАЗБИ ДЖИОЕВ

КОМАРЫ-КОМАРИКИ

Скажите, имею я право как следует отдубасить кого-нибудь? Отлупить так, чтобы он две ночи ворочался в своей постели без сна? Нет, ответите вы, конечно же, нет. Такие самовольные действия законом не поощряются.

Ну, а если тот, кого я хочу побить, полностью заслужил это? Если он завидует всем на свете, если он любого готов оболгать, оклеветать?

Вы уже догадались, что я имею в виду соседушку моего, Нафи? Что ж, догадаться нетрудно. Другого такого в нашем селе не сыскать.

Если кто-то в селе новый дом построит, или купит что-нибудь значительное, или просто у человека все хорошо, дом полон, дети здоровы, во всем удача сопутствует, — Нафи от зависти изведется. Он и тощий-то от этого — желчь растолстеть не дает, хотя ест он больше, чем два буйвола, вместе взятые. Но еда ему впрок не идет. Кожа да кости, да и только!

Он поправился бы сразу, если бы все вокруг бедствовали. Да только не бывать этому, пусть даже Нафи все силы приложит, чтобы напакостить ближнему.

Что плохого, например, можно сказать о Дженагко? Работящий, старательный мужик, один из лучших наших механизаторов. Депутат райсовета. Беспокойной души человек, с утра до ночи в поле пропадает.

Зарабатывает Дженагко неплохо — вот и решил кирпичный дом себе поставить.

На здоровье! Что же в этом плохого?

А Нафи тут же накатал в ОБХСС анонимку: мол, вы там чешетесь, а у вас под носом хоромы возводят из краденых стройматериалов. Всполошилась милиция, нагрянула с проверкой к Дженагко. Ну, и чем кончилось? Он им предъявил все накладные, а они ему принесли извинения…

А помните, Туган «Жигули» купил? Все мы поздравляли его, радовались вместе с ним. Знали, что Туган такой парень, что всегда поможет. Всякий может заболеть — и никогда Туган не откажется отвезти человека в больницу. Но как же злился Нафи! Он разослал ворох анонимок: Туган, дескать, превратил свою машину в такси. Калымит на дорогах, развозит пассажиров, да деньжищи горстями загребает.

Мы-то знаем, что это клевета. Если Туган кого и подбросит в ближайшее село к родственникам или в город — ни копейки не возьмет.

Снова милиция нагрянула, и снова зря…

А Урузмагу что этот завистник подстроил! Когда Урузмаг поступил в университет, Нафи тут же написал ректору, что парень дал экзаменаторам крупную взятку… Тоже шум был, и расследование, и комиссии разные. Только, конечно, ничего не подтвердилось.

Вы спросите: откуда же мы знаем, что все это проделывал Нафи? Письма-то анонимные?

Да знаем уж. Во-первых, больше некому. Во-вторых, Бечмырза как-то сам признался, что писал эти анонимки под диктовку Нафи. Самому-то Нафи с его трехклассным образованием трудновато было бы писать.

Мы из Бечмырзы тогда чуть душу не вытрясли — что же ты, пособник гадюки! Ну, он поклялся, что впредь и на порог к себе Нафи не пустит.

А что толку, если ему приспичит, так он и в город съездит, там найдет себе писаря.

Вот и чешутся руки отволтузить его как полагается… А нельзя!

Помню, как-то вечером я шел с поля, остановился у дома Васила — покурить, поболтать с соседом…

И этот Нафи тут же, как назло. Сел рядом на лавочку и сидит. Ну, сиди, черт с тобой, может, не просидишь места-то.

Сумерки. Скотину гонят с пастбища. Люди с работы идут.

И началось. Вот прошел Батырбек, возчик из нашей бригады, поздоровался. И не успел за углом скрыться, тут же заскрипел этот проклятый кляузник:

— Ишь, Батырбек. Нос задрал. Ходит, как князь. А работает простым возчиком. Впрочем, ему повезло: теперь все домой тащит, что плохо лежит. Я сам видел, как он целую бричку огурцов к себе во двор привез. На то и возчик, чтобы возить.

Мы с Василом молчим, А что тут скажешь? Мы-то не видели этого.

Бесо прошел — плотник из строительной бригады. Нафи словно дожидался его:

— Ужас, сколько колхозного тесу сплавляет налево. Ему жена на штаны по два дополнительных кармана пришивает, иначе деньги не помещаются.

Я знаю — уйду первым, он тут же Василу про меня такого наговорит! А Васил уйдет, так мне про Васила… Ему все равно. Вот и сидим, покуриваем.

Наконец Нафи перебрал всех односельчан и остановился на себе. Жаловаться стал:

— Плох я совсем нынче. Здоровье не берегу, совсем ревматизм замучил.

Васил говорит:

— А ты поезжай в Брагуны, на горячие ванны.

— Э, поезжай! А работать кто будет? Я ведь не ворую, у меня лишних денег не водится.

— Дело твое, — равнодушно отвечает Васил, — а только какая работа при ревматизме?

— Это ты верно…

— А Брагуны — просто земной рай, а не курорт. Отличнейшее место! Да вон Угалука спроси. Ты тоже вроде бы там недавно был, а, Угалук?

— Был, — говорю, — две недели назад был.

— Ну и как? — повернулся Нафи ко мне. — Что, действительно так уж здорово?

Тут я вспомнил о комарах. Комаров в этих Брагунах — тьма! Сплошная мука. Дай-ка, думаю, припугну его, пусть сидит дома со своим ревматизмом.

А потом подумал: а что, если…

— Чего ж ты молчишь? — пристает Нафи. — Расскажи, как там, в Брагунах.

— Хорошо там, — сказал я, — просто замечательно. Мне, например, ванны очень помогли. У меня левая нога совсем отнималась. Уже и не нога вроде, а какая-то култышка безжизненная. Еле ходил. А сейчас — хочешь, спляшу?

— Сколько же ты там пробыл? — спросил Васил.