Поднять на смех!

— Чудная ворона какая-то, — удивились ребятишки.

Они вытащили котелки и пошли, беседуя меж собой о такой замечательной находке и о том, что с ней делать:

— Отнесем к учителю, он разберется.

— Зачем к учителю? Сдадим в поселковый Совет.

Услышав это, Хасаастаах впала в отчаяние: «О, какое горе! Уже все было в моих руках! Отобрали клад, маленькие негодяи!» И тут она произнесла, слетев на землю:

— Прекратись, волшебство, я — ворона не навек, повернусь, обернусь — снова я человек. — И стала она сама собой. И кинулась к ребятам:

— Отдайте! Отдайте! Это мой клад!

Ребята обернулись и поглядели на нее с невероятным изумлением: из-под земли, что ли, она явилась?

— Не трогайте, отдайте, это мой клад, говорю! — запыхавшись, подбежала она к мальчикам.

Те загородили котелки, один из них вышел вперед:

— Нет, товарищ женщина, это не ваше. Это клад, который спрятал Айгылла бай. — Он — собственность государства. Вот мы и сдадим его в Совет.

— Но клад нашла я! — заорала Хасаастаах.

— И вовсе нет, его евражки выкопали.

— Я заставила их копать. Я! Когда была вороной. — У Хасаастаах даже глаза от злости закатились.

— Когда была вороной, да? — захохотали ребята.: — А ну покаркайте! Кар! Кар! Кар!

— Что бы вы ни говорили, клад мы передадим в Совет, и на этом конец! — сказал тот самый мальчишка, что говорил о сокровищах бая Айгыллы.

Хасаастаах от злости заскрипела зубами, решила было кинуться на ребят, силой вырвать хоть один котелок — с золотом. Но подумала: не отдадут, их много, да и, однако, решительные очень. Вот так ни за что ни про что не только клада лишилась, но даже процентов за находку.

Уныло поплелась она вслед за мальчишками.

А те пришли в сельсовет, поставили на председательский стол котелки — один с чистым золотом, другой — со звонким серебром, стали рассказывать сбежавшимся односельчанам, как они нашли его, а Хасаастаах подняла шум:

— Не они нашли, а я нашла.

— А разве его не евражки выкопали? — спросил председатель Совета Семен Семенович.

— Когда я была вороной, то старый местный ворон показал мне место, где зарыт клад. Он же, старик К-хаар, позвал туда евражек, — с горечью заговорила Хасаастаах, как и подобает человеку, которому не верят, хотя говорит он чистейшую правду. Но люди рассмеялись.

— Зачем ты нам сказки рассказываешь? — отмахнулся Семен Семенович.

— Какие сказки! Какие сказки! — взбеленилась Хасаастаах. — Это чистая правда, так и было на самом деле.

Семен Семенович стал изумленно вглядываться в ее лицо.

— Ты на меня так не зыркай! Я еще не сошла с ума и не набралась рассыпухи. А правду свою буду отстаивать. Была я вороной, была, понимаешь ты или нет? И сейчас снова могу в нее превратиться! — завопила возмущенная Хасаастаах.

Люди расхохотались еще пуще: «Вот веселье-то! Веселье Кечена! Проделка Кечена!»

Семен Семенович пристально посмотрел на женщину. «Вроде бы незаметно, что она умом тронулась», — подумал он и предложил:

— Ну что ж, тогда докажи свою правду, превратись в ворону.

— И превращусь! Еще как превращусь! А как же! — И Хасаастаах вскочила с места, стала посреди комнаты и запричитала: — Даах-даах дарарах, пришла с поклоном я, турулус-ирилис не медведь и не лис, не человек, а ворона я!

Она замахала по-птичьи руками, повторяя и повторяя заклинание.

Хохот усилился.

«Смейтесь, смейтесь, — мелькнуло в голове Хасаастаах, — что потом скажете?»

— Турулус-ирилис не медведь и не лис, не человек, а ворона я!

Что же это? Волшебство больше не действовало.

А люди чуть ли не помирали со смеху: охо-хо, ого-го, хи-ха-ха, ой, силушки нет сдержаться, вот веселье-то! Веселье Кечена!

— Какая жадность должна сжигать человека, — сказал Семен Семенович, — если он может так унизить сам себя?

— Не человек, а ворона я! Не человек, а ворона я! — все тише и тише повторяла Хасаастаах до тех пор, пока не осталась одна в пустой комнате. Люди посмеялись и разошлись, ведь все помнят пословицу: «Делу — время, потехе — час».

ЭРГИТИЭН

Кто не знает Элегэнтэя Эргитиэна?

Не делайте вид, будто он вам незнаком. Знаете, все вы его знаете, а если и не самого Элегэнтэя, то кого-нибудь из Эргитиэнов обязательно, ведь звучное имечко это в переводе на русский язык значит — «ловкач».

У него великолепная четырехкомнатная квартира — на семью в три человека.

Такую дорогостоящую домашнюю обстановку, мебель, ковры, драгоценные вазы, хрусталь даже с помощью ОБХСС не найдешь во всем Якутске.

А вы садились когда-либо в более изящную, новехонькую, всю сияющую, голубую, словно скроена она из кусков неба, «Волгу»? То-то же!

Чего недостает Элегэнтэю Эргитиэну? У него есть все, посуда небывалой формы и утварь, созданная лучшими мастерами-художниками, роскошная одежда из наимоднейших тканей и заграничная обувь, а холодильники набиты такими изысканными яствами и угощениями, что если бы я стал их перечислять, у вас, друзья мои, слюнки бы потекли.

Разве что нет у него птичьего молока? Сомневаюсь: такой умелец и птицу выдоит. Такой уж он ловкач.

У него все исключительное — и слова, и манера говорить, и недюжинный ум, и обхождение. Он может войти внутрь, оставаясь снаружи. О таких, наверное, говорят: «Этот мальчик из тех, что имеют три грани и четыре острия». Ему стоит только напрячь желание и зацепиться за что-либо глазами — и он сделает так, что исчезнет то, что было, и появится то, чего не было. Он вывернет на правую сторону, а вещь окажется на левой, он вывернет наизнанку — окажется на лицевой. Да, это действительно оборотистый пролаза. Любую мелочь он может использовать с выгодой для себя. Ты оглянуться не успеешь, а он уже получил барыш, припек.

Дача, выстроенная из самых отборных лиственных кряжей, в последнее время перестала радовать Эргитиэна. Деревянная дача — эка невидаль, — каждый может завести себе домик из бревен, то ли дело камень, уже не дача будет, а вилла… И перед глазами Эргитиэна вдруг проросло сквозь землю белое мраморное здание, величественное и стройное, легкое, как весеннее облачко. «Надо строить», — сказал себе Эргитиэн. Зная, что нет силы, что могла бы противиться его решению, жена робко, как бы в шутку, сказала: