Поднять на смех!

Что-то странное произошло с Янаби: из глаз полыхнул зловещий огонь, а кулак его, описав дугу, молнией грохнул об стол.

— Ах ты, лицемер! Двуличный тип! Вот какие черные мысли таил в своей подлой душонке! Не думал я, что ты такой подонок!..

— А ты законченный идиот! — выпалил Шанаби, достойно отбивая наскок своего друга. — Об этом весь город знает, только ради приличия не говорят вслух.

— А ты распутник! Не ты ли приглашал в прошлую субботу Байбулатову на пляж? Знаем, с какой целью ты это делал. Тут не дураки сидят.

— А ты сам-то, вспомни-ка, для чего ты ей шоколад покупал? Ишь, донжуан выискался…

— Шпик несчастный!

— А ты…

Возможно, долго бы еще продолжался обмен любезностями между друзьями, но тут совершенно некстати зазвонил телефон. Янаби нервно схватил трубку.

— С-с-луш-шаю! — проговорил он, задыхаясь от злости.

— Это из треста, — раздалось на другом конце провода. — Насчет кандидата на выдвижение. Мы уже подобрали, так что не волнуйтесь, занимайтесь своими делами…

Пальцы Янаби как-то странно разжались, и трубка, грохнувшись об пол, разлетелась вдребезги. Друзья постояли с минуту, пожирая друг друга испепеляющими очами, и, не зная, что дальше предпринять, разом кинулись на колени подбирать с пола осколки разбитой трубки.

УСТРОИЛСЯ…

Наш колхоз шефы не забывают. По весне и осени обязательно приедут помочь. Ну и, конечно, много интересного о заводских делах да о городской жизни я от них наслышался. Столько, что наконец твердо решил: подамся в город.

Сказано — сделано. Правда, с председателем пришлось круто поговорить, но своего я все же добился.

— Ну-ну, посмотрим, какой толк из тебя выйдет, — не без ехидства сказал мне председатель на прощание.

И вот я уже в городе. Прихожу, на этот самый завод, к шефам то есть. Спрашиваю у одного дядьки, как пройти в отдел кадров.

— Пошли, — говорит дядька, — мне туда же.

Разговорились. Оказывается, он тоже хочет поступить на работу.

— Какая у вас специальность? — полюбопытствовал я.

— Инженер-электрик.

Я расстроился и в душе принялся корить себя нехорошими словами. Тут такие классные спецы на работу поступают, а я кто такой?

Все же добрел вместе с дядькой до дверей отдела кадров и, оробев, замялся на пороге. Инженер тем временем уверенно проследовал в кабинет. Я стал раздумывать, не повернуть ли оглобли назад, но тут дверь резко распахнулась, и мой спутник вышел из кабинета.

— Ну как, приняли? — бросился я к нему.

Он с досадой махнул рукой и вышел вон. Я же остался стоять каменным изваянием, не зная, на что решиться. Дверь то и дело открывалась, люди входили и выходили…

— А вы что тут караулите? — спросил меня один, только что вышедший из кабинета.

— Ничего не караулю… Я тут… это самое… хотел на работу…

— Заходите! — Он почти за руку втащил меня в кабинет, сам прошел и уселся за стол. И тут я смекнул: это ж сам начальник по кадрам!

— Тэ-э-эк, значит, хотите поработать у нас?

Его мягкий, доброжелательный голос прозвучал обнадеживающе.

— Да, хотел бы…

— Хорошо, хорошо… Ну, а как у вас по части знакомства с сельхозработами? В деревне приходилось жить?

— А как же!

— Значит, кобылу от коровы отличить можете? Или там свеклу от репы, скажем?

Я, конечно, утвердительно киваю головой. А кадровик, перейдя на «ты», продолжает задавать какие-то странные вопросы.

— Вилы держать умеешь?

— Еще бы.

— Лопатой орудовать можешь?

— Само собой.

В конце концов кадровик вылез из-за стола и, широко улыбаясь, похлопал меня по плечу:

— Очень нужный для нас работник! Берем! Поздравляю!

Я чуть было не онемел от радости. Инженер уходит не солоно хлебавши, а меня, деревенского недотепу, без какой-либо заводской специальности, встречают чуть ли не с объятиями! Чудеса!.. Но тут кадровик прервал мои мысли:

— Хорошенько подготовься, оденься соответственно, завтра же поедешь в колхоз на уборку свеклы…

На следующий день мы, то есть группа вновь набранных заводских рабочих, отправились на машине в путь. Вы поймете, что я почувствовал, когда наша машина свернула в сторону того самого колхоза, откуда я всего лишь вчера подался в ряды рабочего класса. И особенно когда, миновав родные поля и луга, мы подкатили к конторе правления, на крыльце которой стоял председатель и, уставясь на меня, ехидно повторял:

— Ну-ну, посмотрим, какой толк из тебя выйдет!

Перевод с башкирского С. Сафиуллина.

АЛИМ КЕШОКОВ

МОРЕ И ВИНО

Кораблекрушенье увидел утес И, стоя над бурей, в тоске произнес: — Наверно, о море, немало людей Сыскало погибель в пучине твоей? И море, волну изгибая дугой, Ему отвечало: — Учти, дорогой, Я бурям подвластно, но больше вдвойне Погибло людей в безмятежном вине.

ЦЕНА ГНЕВА

На отчий лес медведь во гневе был И, побороть в себе не в силах гнева, Пустился сокрушать что было сил Деревья он направо и налево. Дров наломал немало, говорят, И рухнул, обессиленный, в малине, Где был легко охотниками взят, И на потеху в цирке пляшет ныне.

ОБЕЗЬЯНА И ЛЕВ

Льва потешая, злая Обезьяна Знакомых всех копировала рьяно. Довольный Лев был в похвале неистов: «Праматерь ты поэтов-пародистов!»

«ВХОД ПОСТОРОННИМ ВОСПРЕЩЕН»

«Вход посторонним воспрещен!» — И я, привыкший чтить закон, Туда проникнуть не стараюсь, Где посторонним я считаюсь. И не возьмет меня досада, Когда, от жизни отлучен, Прочту я на воротах ада: «Вход посторонним воспрещен!»

СЕРЫЙ ВОЛК И СВЯЩЕННЫЙ КОРАН

Надумал волку серому чабан Читать, как правоверному, Коран, Чтоб о душе подумал наконец Он, беспощадно резавший овец. Листалась за страницею страница, И волк вздыхал под пологом небес, А в это время серая волчица Овцу тащила из отары в лес.