Подонок. Я тебе объявляю войну!
Шрифт:
— Ну что, оклемался? — спрашиваю его по пути к нему.
— Ну так… — морщит нос Милош. — Башка раскалывается. Домой вообще неохота, но надо… А что все-таки у тебя Гордеева делала?
— Блин, еще ты со своими вопросами… Да ничего не делала. Просто к себе домой не могла попасть, вот и ночевала у меня.
— Э-э… а почему у тебя-то?
— Да потому что я ее до дома довез вчера вечером… после гимназии. И она такая: упс, ключей нет… Ну, повез сюда. Куда еще ее? Не бросать же на улице. Всё? Утолил любопытство? Честно, достали меня уже все сегодня с этой Гордеевой…
—
— Это же ты вызвал?
— Да нет. Когда я вернулся, она уже стояла там встречала их. Просто я с тобой поехал, а она куда-то свалила. Все равно коза. Выспрашивала еще потом у меня, где ты, как ты… Не приходила к тебе в больничку?
— Слушай, давай завяжем с этой темой. Вообще не хочу про Гордееву.
Милош пожимает плечами, типа, как скажешь. И потом до самого его дома мы едем в молчании.
К себе приезжаю часам к пяти вечера. Поднимаюсь в свою комнату и сразу в душ, а когда выхожу — вижу на диване Соньку. Сидит, мрачная и хмурая, сверлит меня тяжелым взглядом исподлобья.
Начинается, обреченно вздыхаю я.
— Ну что? — спрашиваю ее.
Несколько секунд Сонька молчит, нагнетая градус. Затем произносит:
— Я хочу знать правду.
49. Стас
— Какую правду? — спрашиваю угрюмо.
— Самую настоящую! — отвечает Сонька, подскакивая с дивана и приближаясь ко мне вплотную. — Стас, мне ты можешь не врать. Я же тебя лучше всех знаю. Я всё вижу! Стас, скажи мне честно, что с тобой?
— Ну, если ты всё видишь, что тогда спрашиваешь? — раздражаюсь я.
Её лицо искажает страдальческая гримаса.
— Значит, всё правда! — восклицает с надрывом Сонька. — Ты запал на Швабру. Блин, это даже звучит кошмарно!
— Чего? — уже не то что раздражаюсь, а почти бешусь. — Ты опять за своё? Ни на кого я не западал!
— Я всё видела.
— Что — всё?
— Знаешь, я сначала решила, что ты с ней решил замутить… ну, как я тебя просила, чтобы потом её опозорить. Я даже Янке сказала, что это всё несерьезно. А затем увидела и поняла…
— Да что ты там увидела?! — взрываюсь я.
Она слегка поеживается от моего крика, но упрямо качает головой.
— Я, Стас, может, не такая умная, как ты, но кое в чем тоже смыслю. И тебя знаю как облупленного! Ты так на Швабру сегодня смотрел! Ты на Янку никогда так не смотрел. Вообще ни на кого так не смотрел.
— Да как я на нее смотрел? Что ты выдумываешь всякую ерунду?
— Как будто ты от нее без ума. И… как будто ревнуешь к Арсению.
— Соня, иди к черту!
— Вот! Ты даже злишься на меня, потому что это правда. Правда! — последнее слово она выкрикивает уже в истерике. — Ты все-таки запал на эту проклятую Швабру! А я знала, давно знала… Стас, как ты мог?! Она же мерзкая и гадкая! Она — убожество! Стас! Это безумие! Кто ты и кто она! Мой прекрасный, замечательный брат и… Швабра. Боже,
какой позор…— Соня, угомонись! — рявкнув, беру ее за плечи и, слегка тряхнув, спокойнее добавляю: — Ты меня слышишь? Прекрати истерику!
— А ты меня слышишь?! Она же подлая тварь! Ненавижу ее. Вспомни, что она со мной сделала. Как унизила меня при всем классе… И ты… после этого… Это же почти как предательство… Ты мне сердце разбил…
— Соня, я серьезно, прекрати этот концерт!
Но она лишь мотает головой и всё сильнее заливается слезами.
— Ты с ней вчера был, да? — сквозь плач допытывается она. — С ней провел всю ночь? Поэтому ты приехал с ней? Поэтому Янку бросил? А когда я вчера вечером звонила, она рядом с тобой была, да? Смеялась, поди, надо мной, тварь…
— Да хватит городить чушь! У меня сейчас мозг взорвется. Никто над тобой не смеялся.
— Она надо мной не смеялась?
— Нет!
— Ага! — Сонька наставляет на меня указательный палец и выкрикивает: — Вот ты и прокололся! Вы с ней вместе были!
И тут же обессиленно опускается на диван.
— Да это и так ясно, — произносит горестно. — Иначе как бы она попала в твою машину? Еще и в твоем пиджаке! Ты дал ей свой пиджак! Фу! Фу-фу-фу…
Я ничего не отвечаю. И даже не хочу ничего отвечать. Отхожу к окну, за которым уже смеркается, поэтому вижу и себя, и Соньку почти как в зеркале. Она маячит за спиной. Рыдает в голос. Причитает: как же так? Как ты мог?
Я держусь как могу.
Потом она подскакивает ко мне, хватает за руку и разворачивает к себе. Заглядывает в лицо и горячо частит:
— Стас, Стасик мой, миленький, не ведись на нее! На эту сучку проклятую! Умоляю! Она же такая тварина. Не встречайся с ней…
— Да я и так с ней не встречаюсь! — не выдерживаю я.
— И хорошо! И не надо! Все равно у вас ничего не выйдет.
— Почему это?
— Да потому что она использует тебя! Это ты на нее запал, а она…
— Всё, Соня, брейк! С меня хватит.
Я достаю из шкафа первую попавшуюся футболку, сдергиваю с плечиков толстовку.
Сонька суетится рядом.
— Стас, ты чего? Ты куда? Стас!
Не отвечая ей, снимаю шорты, натягиваю джинсы. Дергано, в спешке надеваю толстовку.
— Стас! — с плачем кричит она, цепляется за одежду. — Неужели мы поссоримся из-за этой твари? Стас, ну не уходи! Пожалуйста! Умоляю, не уходи! Я буду молчать!
— Раньше надо было молчать, поняла? — отвечаю грубо, но терпение реально лопнуло. Кажется, задохнусь, если не вырвусь отсюда немедленно.
Сбегаю вниз, на ходу беру куртку. Сажусь в машину и спустя пару минут уже мчу в сторону города.
Сначала бесцельно кружу по улицам, пока мало-мальски не остываю. Никогда мы с Сонькой так сильно не ссорились. Да мы и вообще не ссорились с ней. Обычно она, чуть что, быстро сбавляла обороты. Хотя и я прежде так резко не выходил из себя.
Мне жалко ее, аж внутри щемит. Ревет там, наверное, страдает. Мне и самому тяжело, плохо. Но остаться с ней я никак не мог. Иначе меня бы действительно разорвало.