Подруга моей дочери

Я долго лежу на кровати и пялюсь в потолок. И всё равно прислушиваюсь к звукам. Как дура надеюсь, что дверь откроют вторым ключом. А потом услышу шаги и… что? Я не вижу картинки. Ничего.

Не замечаю, как засыпаю, а утром из тяжелого сна вырывает звонок мобильного, я тут же вскакиваю, сама не зная, на что рассчитывая. Пусть лишь на мгновение, но надежда появляется. На экране такое простое и родное слово: «Мама».

Мы пару дней назад общались, но я так и не решилась ей рассказать, что в моей жизни появился мужчина, да ещё и тот самый, который имел определенную «славу» у нас в городе. А теперь понимаю — к лучшему.

— Доченька, у тебя все хорошо? — спрашивает она, а я вытираю новые слезы.

Закусывая губу, тихо вру в ответ:

— Да.

— Если что, ты же знаешь, мы всегда ждем тебя обратно, — говорит она осторожно, словно уже в курсе произошедшего.

Когда мама узнала, что мы с Костей расстались, почему-то совсем не удивилась. Она всегда говорила, что у нас с ним все “слишком спокойно”. Знала бы я, что такое неспокойно, тысячу раз бы подумала, стоит ли оно того? Но сейчас я не готова обсуждать с ней ничего. Поэтому старательно уверяю, что все нормально, а когда кладу трубку, оглядываюсь.

Всё в этой квартире напоминает об Антоне. Абсолютно всё. Продолжать здесь находиться — значит подвергать себя очередной пытке. Цепляться за воспоминания, доводить себя до мазохизма. А может, не такая уж и плохая идея — вернуться домой? Родители поймут.

Если раньше я строила планы, представляла, как покоряю Москву, то теперь меня абсолютно не страшит мысль о поражении. В Тюмени тоже есть институты. Найду, чем заняться.

Решение кажется таким правильным, что я быстро подбегаю к шкафу и принимаюсь швырять одежду на пол, словно боясь передумать. Хорошо, что новых вещей не появилось, и вскоре я покидаю квартиру с двумя спортивными сумками.

Наткнувшись на конверт, вспоминаю, что так и не вернула деньги. А ещё ведь ключ от квартиры надо отдать. Да я даже с Олегом не поговорила, настолько вчера была не в себе. Закусываю губу, быстро прикидывая, что можно сделать.

В клуб ехать не хочу, да к тому же, придётся ждать до вечера, пока появится Олег.

В итоге звоню мужчине, не зная, что буду говорить. Но он и не слушает, просит дождаться его приезда. Я выхожу на улицу с вещами, сижу на лавочке, крутя в руках ключ.

Моросящий дождь оставляет на асфальте мелкие пузыри, я наблюдаю, как расползаются круги по лужам, словно под гипнозом, не могу даже пошевелиться.

Именно за этим занятием меня застает Олег, опускаясь на лавочку рядом. Некоторое время мы молчим, разглядывая капли в луже.

— Вот, — протягиваю ему конверт и ключ.

Это точка невозврата, обратного пути нет. Я освобождаюсь от возможности передумать и остаться, мне просто больше некуда идти. Не приняла меня Москва.

— Уезжаешь, — кивает он на сумки, при этом поглядывая настороженно. Прищуривается.

Я киваю. Он вдруг обнимает меня за плечи, подсаживаясь ближе, заглядывает в глаза, я отстраняюсь.

— Мне пора, спасибо за всё, — говорю, пряча взгляд.

Чувствую, с нашим прощанием что-то не так. Олег мне в свое время очень помог, все это время поддерживал, но почему-то сейчас я не вижу в нем человека, которому могла бы довериться. Более того, этот его странный взгляд кажется неприятным, может быть, он просто по-дружески обнимал, но мне неловко, не по себе даже.

И я не пойму, почему испытываю нечто подобное к человеку, который меня не раз выручал. Наверно, он разочаровался во мне, или это моё внутреннее состояние отражается на окружающих. Обида на Антона, а я готова всех вокруг клеймить. Мне всё ещё кажется странным, что он ничего не говорит в ответ.

Я-то думала, Олег будет отговаривать, убеждать, что нужно вернуться в клуб, но он лишь задает вопрос:

— Телефон-то у тебя прежний?

Мотаю головой. Сим-карту я выбросила, ещё собирая вещи, потому что знаю: буду ждать звонка, постоянно буду ждать. Да и с новым номером все равно буду. Но это хотя бы какая-то попытка вычеркнуть прошлое. И начать новую жизнь.

— Вот и хорошо, — разбираю, хотя говорит Олег очень тихо, словно бы даже сам себе. — Так ты куда сейчас?

Пожимаю плечами. От былой решимости не остается и следа, представляю, сколько нужно будет объясняться с родными, почему отказалась от мечты, почему вернулась, почему, почему, почему… Я не готова к лавине вопросов, и теперь свое решение вижу под другим углом. А что если взять билет, куда глаза глядят, и просто уехать? Исчезнуть, раствориться, родным необязательно знать, что я больше не в Москве. Мне удастся побыть наедине с собой, и возможно, этот порыв станет началом моей новой жизни?

Купить билет на ближайший рейс, потом пересесть. В этом есть нечто символичное. Побег из Москвы характеризует мое состояние сейчас — убежать, куда угодно. Лишь бы не оглядываться. Лишь бы подальше от Антона и боли. Невольно усмехаюсь: теперь для меня эти слова значат одно и то же.

Глава 38 Антон

Я сам не знаю, куда еду. Наматываю километры по городу уже который час. В голове дебильная пустота. Эмоций тоже нет, словно меня опустошили, и я теперь не человек, а кукла, внутри которой ничего нет. Думать не могу, не хочу. Ничего не хочу. Отпускать начинает только на третий час, даже сам не замечаю, что столько времени провел за рулем. Торможу у ближайшего бара и, усевшись за столик в углу, заказываю виски.

Нужно выпить, как-то отвлечься, отпустить ситуацию. Горячительная жидкость обжигает горло, неприятно отдаваясь жжением в желудке. Вспоминаю, что последний раз сегодня ел днем у Сони, но аппетита нет совсем. Отставив бокал, ставлю локти на стол и запускаю пальцы в волосы. Так и замираю, наблюдая, как перед мысленным экраном несутся все события сегодняшнего дня. Соня, Лиля, Борцов, Олег, снова Соня. Соня, Соня, Соня.

Она была такая несчастная, словно сжалась вся, когда мы разговаривали там, в комнате для персонала. А в глазах как будто надежда. Понимала, что это конец, и все равно надеялась, ловила мой взгляд, пытаясь высмотреть в нем хоть что-то. Я очень старался, чтобы не выловила. Потому что это пиздец. Все происходящее полный пиздец. Потому что там, в клубе, я совершенно четко осознал, что не хочу ее отпускать. Хочу прижать к себе, спрятать от этого ебанного мира, закрыться в ее маленькой квартире, и чтобы никто никогда нас не достал. Только вся проблема в том, что Соне надо не это. Не я со своими дурацкими чувствами.

Я откидываюсь на спинку стула, глядя перед собой. Одного не понимаю: как я мог так в ней ошибиться? Как мог не увидеть? Ведь мы были близки, мы были долбанным единым целым, как бы ни по-дурацки это звучало. Неужели ее улыбки, взгляды, слова, ее отзывчивость — это все обман? Разве возможно настолько хорошо играть?

Сомнения пробираются под кожу, разносятся по телу, тут же скручиваясь в груди неприятной тяжестью. Если я ошибся? Нет, это невозможно, вот он порошок у меня в кармане, он выпал из ее сумки. И деньги от Карасева она взяла, сама призналась. Во всем призналась… Про Олега только вот умолчала. Пожалела, чтобы не добивать? Смешно. Скорее, чтобы я ее не размазал. Соня Васнецова, провинциальная блядь, хитрая и умная охотница за деньгами, не гнушающаяся ничем?

Но это даже звучит смешно, стоит только вспомнить ее выражение лица, ясный взгляд, неловкость. Если я все-таки ошибся, и всему происходящему есть другое объяснение?

Я вдруг понимаю: нужно поговорить с Женей. Она ее лучшая подруга, даже если Соня многое скрывала от дочери, все-таки они общались, близко общались. Я вытрясу из Женьки все, мне нужно подтверждение тому, что я видел и слышал. Потому что я не могу поверить. Не могу.

Наплевав на выпитое, сажусь за руль, не спеша направляюсь в сторону дома. С усмешкой думаю о том, что если меня сейчас остановят с наркотой в кармане и под градусом… Но сегодня я никому не нужен. Первым делом в квартире иду в туалет и нахрен смываю в унитаз порошок. Выкинув в мусорное ведро пакет, мою руки и выхожу. Меня никто не встречает, пройдя по квартире, заглядываю в комнату дочери: пусто. Мы с ней так нормально и не поговорили в эти дни, так что я знать не знаю, где она и чем занимается. Позвонить? Нет, лучше разговор лицом к лицу.