Подруга моей дочери

Я не знаю, откуда во мне сейчас такое спокойствие. Словно нахер придавило каменной плитой. Может, я просто отказываюсь принимать действительность, и именно этот отказ позволяет стоять тут непроницаемо. Смотреть в эти глаза, тонуть в них последний раз. Я знаю, что должен сделать. Должен сдать нахрен их вместе с Карасевым ментам. Чтобы неповадно было. Но я не могу, просто не могу так поступить с Соней.

Пусть уходит. Пусть валит нахуй из клуба и из моей жизни. Навсегда. Переживу как-нибудь. Не впервой.

И все-таки не могу удержаться, хватая ее за плечи, вдыхаю тонкий аромат духов, к которым успел привыкнуть. Сдавливаю пальцами сильно, даже не замечая этого. Просто борюсь с желанием прижать ее к себе, вдохнуть запах волос, почувствовать, как бьется ее сердце. И усилием воли заставляю себя отойти.

Соня тут же бросается прочь, но рассыпает содержимое сумки, падает на колени, сгребая все обратно, пряча глаза. Но я смотрю не на нее, а на отлетевший в сторону пакет с белым порошком. Матерюсь, поднимая его. Потрясти бы сейчас ей перед лицом этой дрянью… Но я убираю его в карман. Пусть уходит. Но она тянет, своими словами и взглядами выворачивая меня наизнанку, заставляя нервы натягиваться, а боль в груди расти быстрее.

Чертова лгунья, ненавижу.

Наконец, Соня понимает, что лучше уйти, что я на пределе, и мое спокойствие начинает трещать по швам, грозясь разлететься в разные стороны мощным взрывом, который разнесет все вокруг. Когда за ней закрывается дверь, я пару минут стою, глядя в пустоту. А потом злобно ору и долблю кулаком в стену. Пока физическая боль не начинает хоть немного вытеснять ту, другую.

Почти выбегаю в коридор, не могу находиться здесь, стены давят, душат, но на выходе снова Олег, будь он неладен.

— Ну что Соня? — спрашивает нервно, семеня за мной, пока я быстро иду к дверям.

— Соня уехала, — кидаю коротко, — считай, ее тут и не было.

— Понял, — кивает он, — а с Карасевым что делать?

— Да мне похуй, — резко останавливаюсь, разворачиваясь к нему. — Сделай так, чтобы ни Карасева, ни наркоты в моем клубе не было. Это понятно?

— Понятно, — снова кивает Маслов.

Я открываю дверь и тут же оказываюсь под холодными косыми струями ливня. Черное небо затянуто серыми тучами, ветер, срываясь, кидает в лицо холодные капли.

Я почти сразу промокаю, а в голове проскальзывает мысль: как бы Соня не заболела под таким дождем.

Хочется въебать самому себе, да смысл?

— Антон, я понимаю твое состояние, — Олег стоит рядом, тоже вымокший.

— Да что ты понимаешь? — кидаю, усмехаясь.

А потом в голове возникает очередной поток неприятных мыслей. Резко развернувшись, прижимаю Олега к стене. Он испуганно моргает, глядя на меня.

— Было у тебя что-то с Соней? — задаю вопрос, не сводя с него глаз. Маслов, на мгновение растерявшись, вдруг расслабляется, обвисает в моем захвате.

— Было, — кивает, пряча глаза. Наверное, у меня слишком страшный взгляд, потому что Маслов начинает оправдываться. — Я не хотел афишировать, сам понимаешь, у меня жена, хоть и гражданская… Да и среди коллектива пошли бы слухи… Ни к чему это.

Он нервно сглатывает, а я отпихиваю его и отворачиваюсь, смотрю на желтые фонари на парковке. Вот так значит, Соня? Даже жаль, что ты успела уйти.

Глава 37 Соня

Не сразу понимаю, в какой момент слезы смешиваются с дождем, он начинается так внезапно, что промокаю до нитки моментально. Но мне плевать на то, что происходит вокруг. Мечтаю лишь, чтобы этот день поскорее закончился. Только в груди тупое горькое осознание — это самое начало. Изнутри разрастаются сотни, тысячи иголок, они словно впиваются под кожу постепенно, основательно, раны уже кровоточат, и эта боль сковывает горло. Хочу кричать, но открыв рот, просто продолжаю беззвучно трястись.

Я не помню ни поездку в метро, ни как добралась до парка, через который проходит мой путь домой. Вода, подстраиваясь под эмоции, смывает пелену с глаз: глупая, глупая Соня. Ты решила, что можешь быть счастливой? Серая мышь, невзрачная тень, куда тебе тягаться с этим лоском московской жизни, на что ты замахнулась, на кого? И правильно тебя ткнули лицом в правду: лучше сейчас, чем потом. Лучше сразу, пусть и больно. Но резко, без замешательства. Так лучше. Так правильнее. Правильнее. Ненавижу!

Я сбегаю вниз с небольшого оврага, не убирая липкие волосы с лица: поскальзываюсь и падаю на землю, а потом всё-таки кричу. Долго, протяжно. Бью руками по земле и снова кричу. Вокруг ни души, ни одного ненормального, готового прогуляться под таким ливнем. А может, я просто никого не вижу, лишь косые струи дождя, разрезающие темноту, и размытые пятна зелени.

«А что ты хотела, Соня?» — так он сказал?

«О чем ты думала, когда всё это начинала?»

Рыдания внезапно прекращаются, я начинаю прерывисто смеяться, долго, закатываясь, нервно.

«Чем всё это должно было закончиться?»

Теперь из груди уже рвутся всхлипы.

Не знаю, чем. Но закончилось.

Как раз тогда, когда я поняла, что люблю его.

Люблю мужчину, который никогда не будет моим. Даже сейчас, вспоминая его взгляд, не могу отказаться от своего чувства. Я вырастила его в одиночку. Оно останется со мной. И боюсь, навсегда.

Но такие как я — не для него. Это правила, Соня. Ты же сама их всегда соблюдала. И нарушила, за что и поплатилась. А теперь получай болезненные штрафы.

Усмехаюсь, чувствуя подкрадывающуюся пустоту. Медленно поднимаюсь и бреду на выход из парка, внезапно сверкает молния, ослепляя ярким светом, совсем рядом раздается гром. Где-то срабатывает сигнализация. Цепная реакция. Чем ярче свет — тем громче последствия, тем сильнее удар.

К дому подхожу, надеясь на то, что станет легче, но не становится. Очередное испытание ожидает меня у двери: я достаю ключ, тут же вспоминая, как отдала второй Антону, а он ему абсолютно не нужен. Представляю, в какое неловкое положение я поставила его своей глупой выходкой. Медленно войдя в квартиру, останавливаюсь около огромного зеркала в прихожей. Лицо без эмоций. Пульс бьется без сердца. Нет его. Нет, и всё тут.

Захожу в ванную и скидываю с себя одежду. Накатывает новая волна, я рву на себе волосы, царапаю кожу, чтобы не чувствовать усиливающуюся боль в груди. Меня трясет, но вместо того, чтобы согреться в теплой воде, я включаю холодную. Так и сижу, не чувствуя тела, наконец поднимаюсь, дрожа.

Закручиваю кран, слишком сильно сжимая пальцы. До предела проворачиваю ручку. Вот если бы можно было так же перекрыть чувства. Одним движением унять расползающийся по телу импульс. Я бы так и сделала.