Подвенечный саван

И он уже успел оповестить своих партнеров по покеру и теннису, что их с Эльзой свадьба случится сразу после новогодних праздников. И…

И вдруг девушка Володи в тяжелом состоянии в больнице! Его самого уводят! Кто? Наверняка полиция!

Лукин раздраженно захныкал и снова перемотал сообщение, оставленное Эльзой на автоответчике.

Сделалось тревожно на душе и неприятно холодно в желудке. Срочно требовалось согреть желудок чем-нибудь горячим, а еще лучше горячительным.

Лукин налил себе на три пальца виски в широкий толстостенный стакан, сел в рабочее кресло с высокой спинкой, точь-в-точь как у Игната в кабинете. Сделал глоток, задумался.

Его уже не радовал триумф. Он уже не радовался испугу Эльзы. И даже плевать ему было на ее слабость и податливость.

Менты увели Володю! Вот что важного пропустил он в ее сообщении. Они увели его. Арестовали, что ли? Или просто допросить? Или еще чего?

Нет, господа, так нельзя! Он должен быть в курсе, куда они увели их мальчика! У него – у Лукина – на мальчика большущие планы! Он ему нужен живой, здоровый, невредимый здесь – дома, а не в застенках! Пока…

Лукин допил виски, осторожно поставил стакан на стеклянную подставку, чтобы не оставлять следов на дорогущей поверхности стола. Снял телефонную трубку, набрал номер домашнего телефона Эльзы. И как только она ответила, проговорил:

– Да, дорогая, да, прослушал. Только что вернулся. Встречался с важным клиентом, – без зазрения совести соврал Лукин. – Прослушал сообщение. И сразу же тебе звоню. Так, давай без эмоций, рассказывай…

Глава 13

Сгорбатившись над компьютерным Машиным столом, Жэка рассматривал записки, которые Филиченков-младший не уничтожил.

– Чертовщина какая-то… – бубнил он без конца, поглядывал на Саню с озабоченностью, а на Володю с неприязнью. – Вроде его почерк! Мы не одну экспертизу делали, когда сажали папеньку твоего, сынок. Их было десятки, этих долбаных графологических экспертиз! Я его закорючки наизусть помню! Его это почерк, Саня! Хоть убей, его!

– И что ты этим хочешь сказать?!

Лавров сидел на самом краешке Машиной кухонной табуретки. Он не мог касаться ее вещей, не мог сидеть, развалившись, в кресле или на диване. Его трясло и мутило от одной только мысли, что Маша сюда больше никогда не вернется и никогда этого не тронет. Она сейчас лежит под килограммами гипса, перебинтованная метрами бинтов, она неузнаваема, едва дышит, она…

Горло без конца схватывало спазмом.

Она не будет прежней! Это деловитая помощница Алена предрекла. Как о чем-то само собой разумеющемся. Как будто она ждала этого. Ее вот тоже нельзя сбрасывать со счетов! Она тоже могла довести Машу до самоубийства.

Хотя и так все ясно. Какая-то шваль накачала Машу снотворным, наделала кучу мерзких снимков, а потом, отчаявшись добраться до нее через Владимира, послала все напрямую ей. С каким-то требованием наверняка! Что-то требовали от нее! Что?!

– Я не знаю, – без конца, как заговоренный, повторял Володя. – Я не знаю… Я не знаю… Вы видите записки, адресованные мне! Там только упоминаются инструкции, и никакой конкретики. Я не знаю! Не знаю, что хотели от Маши!

– Узнаем, кто хотел, узнаем и что хотели!

Жэка осторожно за краешек перетаскал все записки в специальную упаковку для вещдоков, которую постоянно носил в кармане.

– Мало ли что! – таращился он всегда на Лаврова. – Что мне, из-за какого-нибудь окурка криминалистов вызывать?!

– Отпечатков наверняка нет, – глянул на записки с ненавистью Лавров. И добавил, поежившись: – Кто бы их ни писал.

– А вдруг? Вдруг это отец? – простонал Володя.

Он, как и дома, сидел на Машином диване, согнувшись, обхватив живот руками, и раскачивался вперед-назад.

– Вдруг! – отозвался гневно Жэка и провел ладонью по непривычно остриженным волосам.

Соседка так его постригла, что он потом полночи матерился, рассматривая себя в зеркало. Все считал, что он на себя не похож. Что стал похож на какого-то упыря, честное слово!

Лаврову неожиданно понравилось. И Лерке понравилось тоже. Она даже заулыбалась, хотя и не к месту. Они только-только привезли Володю в Машину квартиру. Она услыхала разговор на лестничной клетке, выскочила. Тут же улыбнулась отцу, похвалила стрижку и получила щелбан от Лаврова.

– Я сказал тебе никому дверь не открывать! – рявкнул на нее Саня, затолкал обратно в квартиру и дверь захлопнул.

Жэка за дочку не вступился, решив не вмешиваться. Излишняя строгость его глазастой дочурке не помешает. Не приструни ее, она и к Гришину поедет, и к Филиченковой мамаше заявится, и еще куда-нибудь с вопросами сунется. А дело-то нешуточное. Совсем! Сначала пенсионерам покойник во дворе привиделся. И один с перепугу в овраг сиганул. Да так, что шею себе сломал. Потом покойник вдруг стал записки рассылать. И Маша теперь сиганула с четвертого этажа. Чудо, что жива осталась…

Лерке нужна твердая рука. Может, женится на ней Саня, а?..

– Нет, – нехотя отозвался Лавров и, хотя ему западло было говорить слова защиты в пользу Игната Филиченкова, он проговорил: – Не мог он так поступить с тобой. С вами. Он хоть и мерзость порядочная, уж извини! Но он же любил тебя. Любил?

– Да, очень. – Володя перестал раскачиваться. – И Настю, и маму.

– Вот-вот. И даже если учесть, что на постороннюю девушку ему было наплевать, что же, он тебя своими руками под статью подвел бы? Нет, не мог он. К тому же в одной записке тебе рекомендуют сделать ей предложение и тут же… Неправильно это.

– Неправильно, – кивнул Володя и глянул на Лаврова с надеждой. – А кто тогда?

– Он у меня спрашивает! – шлепнул себя Саня по бедрам. – Если бы я знал, эта падла уже… Уже…

– Но, но, но! – погрозил ему Жэка пальцем. – Не нарушаем закон! Не нарушаем! Лучше ответь мне, сынок, на такой вопрос… Как давно началось все это?

– Что?

Володя вздрогнул. Он все время отвлекался. Не мог уследить за ходом допроса, который они ему устроили в Машиной квартире. Ему, если честно, было тут худо. Все время слышались ее шаги, ее голос, дыхание. Так и казалось, что сейчас откроется дверь ванной и выйдет Маша, встряхивая мокрыми после душа волосами.

– Записки? Как давно ты их получаешь?

– Первая пришла от отца несколько лет назад. Он просто поблагодарил в ней меня.

– За что?

– За то, что не стал менять фамилию, как мать и сестра. За то, что остался Филиченковым. За верность.

– Потом?

– Потом, еще до своего побега, он прислал мне: «Жди инструкций». И сбежал. И погиб. И вдруг совсем недавно. После того как у нас с Машей наши отношения перестали быть просто дружескими, переросли в разряд… В общем, после того, как мы с ней переспали, я получил от него послание: «Сделай ей предложение».