Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Подвиг Антиоха Кантемира
Шрифт:

В дом герцога Нортумберлендского и прибыл 31 марта 1732 года Кантемир в сопровождении Спешнева, дядьки Василия и колонны подвод, окруженных грузчиками, которых расторопный Онуфрий увел с собой — от пристани на Темзе было рукой подать.

Дом оказался не пустым — в нем обитали православные священники-греки, архимандрит Геннадий и Варфоломей Кассано, приходившийся ему племянником. В Лондоне со времени Матвеева была православная церковь, священники, служившие в ней, жили в посольском доме, и английские власти их не беспокоили.

Архимандрит Геннадий был причислен к русской миссии в Лондоне осенью 1716 года и остался в городе, когда в 1720 году Россия прервала дипломатические отношения с Англией. Для церкви

наняли квартиру на улице Стрэнд, поблизости от Темзы, Черинг-кросс Роуд, Уайт-холла, и лондонский епископ Робинзон разрешил вести богослужение для православных, которые проживали в стране или наезжали по делам из России. Однако Геннадию епископ рекомендовал англичан до церкви не допускать, пение отправлять в тихости, чтобы церкви простой народ какой обиды не учинил.

Весть о назначении в Лондон резидента из Петербурга успела уже дойти до Геннадия и через него до малочисленной русской колонии в английской столице. Общую радость архимандрит выразил Кантемиру в кратком торжественном слове, которое вместе с приезжими слушали, соблюдая молчание, и грузчики. Потом Кантемир в сопровождении Геннадия обошел отведенную ему часть трехэтажного дома, распределил комнаты, выбрав для себя на втором этаже кабинет с библиотекой и спальню. Началась переноска сундуков, огромных связок книг, кожаных мешков и прочего добра, проехавшего земли нескольких стран и народов, чтобы служить резиденту на месте новой и трудной для него жизни. Желая доставить удовольствие священнику, Кантемир говорил с ним по-гречески и рад был убедиться, что не забыл языка своего детства.

Вечером в комнате Геннадия резидент сел писать свою первую служебную бумагу. Необходимо доложить государыне, что он прибыл в Лондон, намерен требовать аудиенции у короля, а тем временем постарается прилежно известиться о здешних обычаях при дворе и о поведениях на церемониале, то есть о порядке представления королю и передаче верительной грамоты.

Но каким по форме должен быть его первый документ? В Иностранной коллегии Кантемиру дали перечень видов бумаг, какие употребляются в дипломатической переписке. Некоторые, конечно, сюда не подходят. Нота — это запрос или сообщение иностранному правительству, ультиматум — решительное требование, предъявленное в резких выражениях, меморандум — подробное объяснение по делу, исторический обзор вопроса. Реляция — отчет, описание — также не годится. Депешами назывались регулярные сообщения агента своему правительству. Их отсылали с почтой, с курьерами и даже передавали через частных лиц. Запиской именовалось краткое объяснение какого-либо дела, изложение фактов, справка.

Кантемир охотно восстановил в памяти характеры дипломатических документов и посчитал, что вернее всего в данном случае будет написать письмо господину кабинет-министру. Оно особых формальностей при составлении не требует, а как вид документа в списке значится.

И он принялся составлять черновик.

В первую же свою утреннюю прогулку резидент обошел прилегающие улицы. Околоток ему понравился. Сент-Джеймс-сквер представлял глазу сельский пейзаж. По лужайкам бродили овцы и козы, щипали траву, обгладывали кустарник. Сент-Джеймский дворец королевы Анны являл собою старинный трехэтажный дом, сложенный из кирпича. Как успел узнать Кантемир, там была королевская резиденция в течение последних тридцати с лишком лет после пожара, погубившего дворец Уайтхолл.

Стоявший неподалеку новый дом наследного принца Мальборо-хаус по сравнению с королевским дворцом казался роскошным зданием. Дворец герцога Манчестерского, выстроенный но соседству, был ему под стать.

Сент-Джеймс-сквер окружили дома в три-четыре этажа. Двери каждого выходили на улицу, слева и справа от них стояли как украшение колонны.

Улицы в это утро покрывал беловатый туман, он скрадывал резкость линий. Люди показывались

и исчезали внезапно, поглощаясь через несколько шагов плывущей дымкой. Моросил дождь, было тепло и сыро.

Когда Кантемир вернулся домой, в комнатах уже топились камины. Был подан завтрак — овсяная каша, ветчина и чай с молоком: отец Геннадий имел привычку к английскому столу.

Онуфрий Спешнев красиво переписал набело первое письмо резидента, Кантемир взял его и, сопровождаемый, а вернее — предводимый знатоком города архимандритом, поехал в наемной карете знакомиться с чиновниками министерства иностранных дел. Было необходимо узнать о порядке вручения королю верительных грамот, справиться об условиях, в которых русскому представителю придется исполнять свои обязанности, а также отправить с почтой, идущей в Петербург, письмо Остерману.

По пути Геннадий завез Кантемира на улицу Даунинг-стрит и показал на заурядный каменный в три этажа дом под номером десять.

— Не поленитесь взглянуть, князь, — сказал он. — Здесь живет первый лорд казначейства сэр Роберт Уолпол, старший министр или премьер совета министров. Тут происходят их заседания. Хоромы тесноваты, но дела в них ведутся знатные. А нам надо подальше проехать — в Форин-оффис.

Кантемир вспомнил дворцы, в которых живут кабинет-министры Анны Иоанновны, дворцы обер-камергера Бирона и еще раз внимательно посмотрел на дом 10 по Даунинг-стрит. В очертаниях его явственно проступали упорство и сила.

Частная аудиенция у короля Георга II не заставила себя ждать — Гаррингтон постарался назначить приезд Кантемира ко двору на 6 апреля.

Члены русской миссии вышли у ворот и в сопровождении церемониймейстера чинно проследовали через двор. Невидимая рука распахнула двери, караульные солдаты сделали шаг в сторону — и русские вступили на ковер обширного холла. Отец Геннадий и Спешнев остались в аван-зале, а Кантемира церемониймейстер ввел в кабинет короля.

Георг II стоял у стола, держа шляпу с пером в руке. Из-за его плеча выглядывал статс-секретарь Гаррингтон. Кантемир поклонился королю, получил в ответ кивок головой и на французском языке стал произносить свою речь. Он сказал, что императрице Анне Иоанновне были приятны уверения в дружбе, переданные резидентом Рондо от имени короля, и что в знак своего удовольствования она отправила его, князя Кантемира, своим резидентом к английскому двору. Радостно видеть возобновление между Россией и Великобританией древнего согласия и надеяться, что это согласие обе стороны будут стараться распространить, утвердить и в теснейшее соединение привести.

Король оглянулся на Гаррингтона и, приняв от него незаметный одобрительный знак, по-французски ответствовал, что весьма доволен возобновлением старинной англо-русской дружбы и со своей стороны не замедлит поощрять все то, что такому доброму делу будет полезно.

Он замолчал и провел кистью руки по губам, как бы слепляя их воедино. Аудиенция закончилась. Кантемир передал верительную грамоту Гаррингтону, поклонился и, не поворачиваясь спиной, начал отступать к двери. Гаррингтон улыбнулся и пошел животом вперед, как бы корректируя движение резидента по начищенному паркету к выходу.

В аван-зале Кантемира ждал церемониймейстер. С поклоном он жестом предложил резиденту следовать за собой и провел его на второй этаж дворца в комнаты королевы.

Супруга Георга II Кэролайн была женщиной деятельной, любила искусство, знакомилась с учеными, вникала в дела, которыми обременяли мужа его министры. Когда король уезжал навестить свой любимый Ганновер, она вместо него принимала управление страной под титулом регентши.

Кэролайн приняла Кантемира в спальне, выслушала от него на французском языке приветствие, или, как принято было называть, комплимент, с выражением добрых чувств к пей русской императрицы Анны и завела разговор:

Поделиться с друзьями: