Подвиг длиною в жизнь

"Несколько раз обнаруживал за собой наблюдение. Начинаю опасаться. В-1".

"Немедленно отправляйте родственника. Второй флакон выносите сами. Вильке".

Моисеев закрыл папку.

– И, зная это, все же Веца упустили?

Лавров был усталым и мрачным.

– Пока он добирался до фронта, брать его не хотели. Возможно, было наблюдение, и арест Веца мог натолкнуть Вильке на мысль: почему Гаджи прошел, а этого арестовали?.. Потом Вец как в воду канул. Даже не знаю, кто из моих ребят виноват. Молодые, а он матерый. План у него, видимо, был простой: ночью перебраться через "ничью" землю. В роте, куда Вец явился, показалось подозрительным его направление - бланк был старого образца: то ли не мог достать другого, то ли не знал о замене. Тут нагородил комроты. Нет чтобы в особый отдел позвонить, решил утра ждать. Ну, а Веца в землянку, под стражу. Ночью он по нужде попросился и побежал. Солдат крикнул: "Стой". Потом выстрелил. На сем - точка.

44

В зеркалах отражалась фигура Гаджи. Перед ним хлопотал портной. Вильке курил трубку, присев на край тумбочки.

– Я выйду на несколько минут, укорочу рукава.

Вильке подождал, пока, пропустив портного, успокоилась тяжелая бархатная занавеска.

– Конечно, жаль, что тебя пришлось извлекать из Баку. Ты мне там нужен. И тебе там лучше: дом, к жене и сыну можно поехать... Но я должен был спасать тебя. От разоблачения, от ареста. К счастью, ты ничем не скомпрометирован в России. Перед тобой - перспектива.

– Вы знаете, полковник, как ценю я вашу заботу.

Вильке отмахнулся - к чему признания. И продолжал:

– У тебя много хороших, необходимых в нашем деле качеств. Знаний маловато. Я пошлю тебя учиться. В свою Сорбонну. Ты это заслужил. Учись хорошо. Так, чтобы когда-нибудь учить других.

45

Часы в углу кабинета Моисеева били одиннадцать, когда вошел Лавров.

– Чем похвастаешь?
– спросил генерал.

– В одиннадцать должны быть материалы.

Тут же открылась дверь. Вошел капитан Свиридов - в руках у него была пачка крупноформатных влажных фотографий.

Один за другим ложились на стол снимки.

Гаджи целился прямо в объектив аппарата.

Стучал ключом походной рации.

Чистил пистолет.

Отдыхал после марш-броска: лицо было покрыто крупными каплями пота.

– А они неплохо учат, - сказал Моисеев.

Новый снимок лег на стол: Гаджи в комбинезоне занес ногу, чтобы войти в самолет.

46

– Судя по всему, готовятся отправить на Восток. Двенадцатый сообщает, что Вильке перемещает свой центр в так называемую нейтральную зону. Данные проверены, - Львов стоял у стены, заложив назад руки.
– Двенадцатому удалось обрести великолепные связи и, как результат, - возможность встреч с Гаджи.

– В перемещение центра стоит верить. Это логично. В Германии держать негде, - сказал Моисеев.
– Сколько вчера сделали танки Конева?

– Шестьдесят, - ответил Лавров.
– Я вот чего боюсь, Сергей Александрович, не потеряют ли они интереса к Гаджи?

– Не должны. Он нужен не только из-за объекта. У него связи Веца.

– Но они же есть у Тихого, а может, и у дублера.

– В дублера я теперь не верю. Дублер один - Гаджи. А Тихому надо препятствовать. Закрыть возможности контактов. Попугивать, что мы рядом. Наконец, можно отправить его в какую-нибудь командировку, на полгода, скажем.

– Может, просто арестовать?

– Ни-ни... Пусть пока походит... Конечно, Гаджи им нужен не там - здесь. А нам не здесь - там. Вот и поработаем: кто кого. Восток кажется правдоподобным и потому, что у них практически остался один путь для переброски агентов южная граница. Подумайте, Львов, как обеспечить Гаджи связями на Востока.

47

"В случае отправки восток связь через хозяина машины, на зеркальце которой - чертик. Такой же чертик сзади, под стеклом. Машину ищите у кафе "Алмаз". Пароль: "Я ненавижу музыку". Отзыв: "Бах - это бог".

48

Это был огромный восточный базар. С кипящим пловом и жарящимся на углях шашлыком, с помидорами и клубникой, с черешней, огурцами, отрезами шелка, гадалками, предсказателями, точильщиками, мастерами склейки фарфора, торговцами гашишем, виноградной водкой, вином, ножами с инкрустированными ручками и всей прочей, ослепительно яркой мишурой восточного рынка. С обязательной чайханой, где на коврах восседали старцы, а у перевязи стройными ногами перебирали скакуны. С ишаками, издающими душераздирающие вопли, и с уныло жующими верблюдами.

Гаджи дошел до конного ряда и здесь принялся выбирать жеребца.

– Сколько?
– спросил он.

– Две.

– По тысяче за каждые десять лет?
– рассмеялся Гаджи.

– Что говоришь? Ему семь.

– Тогда семьсот, - Гаджи явно развлекался. Торговля занимала его, доставляла радость тем, что можно было повалять дурака.

– Тысячу.

– Я сказал, семьсот.

– Как хочешь.

49

Автобус шел в горы. Гаджи ехал в маленькую таверну, к женщине, встреча с которой должна была определить его дальнейшие планы. Почему-то Гаджи улыбался.

Может, потому что через сомнения, страдания, горечь он, наконец, постигал уверенность в своих силах.

Горы со всех сторон окружали его. Прямо над вершиной одной из них висело закрытое тучами солнце. Тучи были рваными, и солнце то исчезало, то появлялось вновь. Казалось, оно лукаво подмигивает Гаджи.

50

В старой таверне играл оркестр. Потом на эстраде появилась красавица певица. Она появилась в тот момент, когда в таверну вошел Гаджи. Вряд ли, освещенная лучом прожектора, она могла увидеть его. Но он сразу понял, что это и есть связная Вильке. Сообщенные приметы были предельно точны.

Гаджи сел в угол, попросил вина и овечьего сыра. И пока певица пела о любви и разлуке, виновниками которой были горы, отрезавшие невесту и жениха друг от друга, он разглядывал девушку, думая над тем, как пойдет их первый разговор и какой тон надо взять с первой минуты знакомства.

Зульфия - так звали певицу - пела, легко двигаясь по эстраде. Гаджи смотрел на ее красивую фигуру. Он решил играть перед Зульфией роль циника, сердцееда, покорителя женских сердец.

Зульфия заметила Гаджи и улыбнулась ему. Но улыбка ее вовсе не говорила о том, что она поняла, кто пришел, - так она улыбалась каждому новому посетителю. И все же Гаджи был уверен, что сейчас, закончив песню, она подойдет к нему. Он решил помочь ей и, когда официант пробегал мимо, крикнул:

– Еще один бокал!

Зульфия поняла и приняла приглашение. Спустившись с эстрады, она пошла прямо к Гаджи. Она шла, улыбаясь, всем своим видом показывая, как желанна и радостна ей эта встреча. И это было действительно так, потому что ей приглянулся этот стройный черноволосый парень. И меньше всего она думала в тот момент о Вильке, и его задании, и о том, что она должна ждать посланца.

Гаджи поднялся, приглашая ее сесть.

– Давно в наших краях?
– спросила Зульфия.

– Пять минут, как вошел сюда, - он пристально посмотрел на Зульфию и в задумчивости сказал: