Подземелья Лондона

На него навалилась настоящая усталость, отчего дневной сон в кладовке показался лишь кратковременным отдыхом. Тихонько пробравшись сквозь свалку темной мебели к двери в потайную комнату, парнишка шмыгнул внутрь. И, оказавшись в безопасности, решил до того, как уснет, хорошенько набить рыбацкую корзинку — съесть один из сливовых пудингов мистера Клингхаймера.

XIX ТРАКТИР «ПОЛЖАБЫ БИЛЛСОНА»

Элис Сент-Ив сидела за столом в общей гостиной «Полжабы» на Ламбет-корт, в Смитфилде, в очаге горели дрова, ночной ветер завывал в вязах. Комната была отделана панелями старого дуба, по стенам крепились газовые канделябры, а рядом висели изображения кораблей на море, заключенные в тяжелые рамы. Справа от очага располагались две гравюры с видами старого Смитфилда. Считалось, что они изготовлены Хогартом полтора столетия назад. Несмотря на все эти уютные детали, тревога пропитывала все помещение — или так казалось Элис, едва притронувшейся к стакану портвейна, который стоял перед ней бог весть сколько времени. Она, как и весь день до этого момента, думала о муже — о том, где он, ранен ли, о его твердом духе и силе ума. Элис в очередной раз прогнала мысли о его возможной смерти: не было никаких причин думать, что он мертв.

Однако она понимала, что удерживает эту мысль в глубинах сознания силой, и задумывалась, надолго ли хватит ее линий обороны. Она уверяла себя, что Лэнгдон выбирался десятки раз из куда более трудных положений. Отхлебнув из стакана, Элис посмотрела сквозь стекло на пламя в очаге.

Катастрофу у реки она видела совершенно отчетливо. Слава богу, Лэнгдон был уже глубоко внизу, а вот Гилберт, бедняга, почти у входа. Элис не сомневалась, что взрыв, вызвавший обрушение, произошел там, где потолок пещеры был относительно тонким, где-то у поверхности. Не исключено, совершенно не исключено, что ее муж оказался достаточно глубоко, чтобы не попасть в завал и выжить, и в таком случае причин предполагать, что… Вообще думать об этом не стоило.

Элис перевела взгляд на мисс Бракен, которая за столом раскладывала пасьянс, жульничая с картами. Элис вспомнился ее задыхающийся голос: «Где мой Гилберт?» В ее тоне не было ничего нарочитого, только искренний испуг. Элис снова вспомнила о краденых ложках и предположила, что мисс Бракен, как ворона с ее потрясающей шляпки, просто обречена хватать и прятать блестящие предметы. Миниатюрная женщина изрядно перенервничала днем, после обвала, и сейчас выглядела подавленной. Впрочем, казалось, что она не столько убита горем, сколько опасается Табби — возможно, думает, что он способен вышвырнуть ее в бурную ночь. Это маловероятно: ум и сердце Табби были всецело заняты утратой дяди и разладом между ними. Сейчас Фробишер-младший находился наверху, где присматривал за тем, как выносят багаж сэра Гилберта из номера, который ему больше не понадобится. К тому же комнату эту уже зарезервировали двое мужчин, расположившихся у огня и потягивавших вино в ожидании, пока там приберут.

Поразительно, что газетный бюллетень, извещавший о смерти Гилберта Фробишера и «знаменитого естествоиспытателя и исследователя Лэнгдона Сент-Ива», продавался на набережной и по всему городу уже через несколько часов после обвала и изобиловал изображениями карстовой воронки и дискуссиями о взрывчатых газах, наверняка воспламенившихся от горящей лампы. Теория была вполне разумной — более разумной, чем подозрения Элис о том, что причиной беды стала адская машинка, приведенная в действие суетливым подрывником, — но ничем не помогала вернуть ее Лэнгдона. Да и взрыв произошел не там, где находилась лампа, что видели все, находившиеся на яхте, а не только Элис.

Сент-Ив был всего лишь примечанием к зловещему счету трагедии, потому что Гилберт Фробишер, чье богатство было неисчислимо, недавно доставил в Лондон огромного карибского осьминога, которого намеревался поместить в виварий над церковью Всех Святых в устье Темзы, и благодаря этому стал весьма знаменит.

Генриетта Биллсон, владевшая вместе с мужем, Уильямом, заведением «Полжабы», сейчас убирала остатки их ужина. Гилберт сам заказывал перемены блюд, включая ягненка с Ромнейских болот и огромных скальных устриц из Уитстейбла. Но самого Гилберта, который помог бы съесть все это, не было, и даже Табби горестным образом не справлялся. Хасбро исчез, заглотив необходимый минимум, поскольку стремился поскорее вернуться к воронке, чтобы выяснить, не нашли ли там что-нибудь полезное.

Миссис Биллсон, передав стопку тарелок Ларсу Хоупфулу, мальчику-подручному, застыла у стола, поглядывая на одного из новых гостей — низенького человека лет сорока с вкрадчивыми манерами, мускулистого и жилистого, с желтыми курчавыми волосами. Пальто этот тип не носил, зато вырядился в голубые гетры. Он скорее напоминал жокея, нежели коммивояжера. Его партнер, покрупнее и потяжелее, с широким лицом, время от времени отрывался от своей газеты и рассматривал мисс Бракен. Генриетта Биллсон не терпела нахалов, и в ее глазах появилось опасное выражение. Внезапно лицо хозяйки трактира изменилось, она повернулась и исчезла в кухне. Элис не заметила ничего, что могло бы вызвать такую реакцию Генриетты.

Минутой позже миссис Биллсон вернулась, возникнув у стула Элис с бутылкой портвейна, намереваясь наполнить ее стакан, хотя Элис ничего не заказывала и напитка у нее было более чем достаточно. Вполголоса Генриетта сказала:

— Не можем ли мы переговорить в кухне, мэм, прошу простить меня за беспокойство?.. Через минутку или около, если позволите, просто для виду.

Она подмигнула, давая понять, что это вопрос конспирации, а потом, прежде чем уйти, ткнула пальцем в сторону тех двоих у камина.

Элис пригубила портвейн и попыталась читать юмористическую книжку, обнаруженную на столе. Но шутки ее не забавляли, и через несколько минут, отложив изданьице, миссис Сент-Ив прошла на кухню, где ее ждали Биллсоны.

— Про этих двоих, мэм, — сказал ей Уильям. — Может, они невинны, как младенцы, а может, и нет. Не нам о том судить. Этим вечером они заявились поездом из Манчестера, ну или они так говорят, сказали, что путешествуют по коммерческой части. Я отдал им номер бедного мистера Фробишера — думал, он пустует. Но багаж сэра Гилберта находился все еще там. Табби принялся выносить вещи, а эти джентльмены спустились в зал. Их комната рядом с вашей, мэм, дверь там смежная.

— Дело-то в чем, — вмешалась Генриетта, — Билл никак не решается об этом сказать: один не из Манчестера, а если он коммивояжер, я съем свою воскресную шляпку. Головорез — на это больше похоже. Не знаю, приехал он поездом или притопал пешком — как добрая христианка, лжецом я назвать его не могу, — но только что распознала в нем братца Джека Пенни.

— Джека Пенни? — переспросила Элис.

— Вожака «Парней с Чипсайда», которых прикончили в прошлом сентябре тут, в Смитфилде, — пояснил мистер Биллсон. — Джека утопили в поилке для лошадей, а семерых его дружков покрошили тесаками на кусочки.

— Резня на Сноу-хилл?

Генриетта мрачно кивнула.

— Плюгавый парень, который там пьет наше красное вино, — родной братец Джека Пенни, а он никак не из Манчестера, вот ни на столечко, и он назвался фальшивым именем, потому что свое запачкано. Он из Колдхарбора, тут, в Лондоне, и он надул мою двоюродную сестру несколько лет назад, когда был мясником на рынке в Смитфилде. Когда это было, мистер Биллсон?

— Вроде как четыре года назад, а может, пять, после этого Пенни убрался с рынка.

— Меня он не знает, — добавила Генриетта, — но я его лица никогда не забуду — уж никак не после того, что он забрал у Бетины, и я говорю не только про ее деньги.

— Вот мы спрашиваем у вас, что нам сделать, — сказал Биллсон. — Я могу их отсюда выкинуть, но мне понадобятся еще один или два парня, чтобы все было как надо. Они точно могут сгрубить. Странно вообще, что они заявились в «Полжабы», понимаете?

— Да, странно, мистер Биллсон, — согласилась Элис. — Но нет острой необходимости выкидывать их. Они, как я заметила, заняты собой, а последнее, что нам нужно, — новые неприятности, в том числе неприятности для вас. Меня мало заботит, откуда они приехали, лгут они или говорят правду. Мне нет до этого дела.