Поединок. Выпуск 7

У реки группу, как и было ему приказано, встретил Сапожников.

— Полный порядок. Начался клев, немец не успевает таскать плотву, — доложил он.

— Новых «рыбаков» не появилось? — спросил Сорокин.

— Никого. По всему видно, он тут один, — доложил Сапожников.

— Очень хорошо. Продолжайте наблюдать, — приказал Сорокин. — А ты, Борис, вытаскивай приманку.

Сапожников, пригнувшись, поспешил обратно на берег. А Борька снял из–за спины мешок, развязал и вытряхнул из него поросенка. Обвязал его за шею и вокруг спины веревкой и развязал ему рыло. Поросенок тотчас же бодро вскочил на ноги, радостно захрюкал и, совсем как собачонка, потащил Борьку за собой к берегу.

Сорокин, Зубков и Закурдаев, немного поотстав, пошли за ним. Гусейнов, Елкин и Бугров остались возле раненого командира.

Как потом рассказывал Сапожников, все произошло «ну, просто как в кино».

Поросенок захрюкал. Немец сейчас же завертел головой. Потом быстро вытащил из воды удочки, бросил их на палубу, выбрал якорь и схватил шест. Отталкиваясь от дна, он погнал катер к берегу. Он так спешил не упустить трофей, что даже не дал катеру хорошенько пристать к берегу, а спрыгнул прямо в воду. Но потом одумался, снова залез на катер, захватил автомат и спрыгнул на берег.

Поросенок довольно похрюкивал, а немец, ломая кусты, напролом лез к тому месту, откуда доносились эти звуки. Автомат, чтобы не мешал, он закинул за спину. Немец очень спешил. И очень удивился, когда вдруг в живот ему буквально уперлись два ствола. И кто–то сдернул с плеча у него автомат. Он хотел закричать, но высокий красноармеец в зеленой фуражке очень выразительным жестом показал, что рот надо держать закрытым. Потом сзади подошел еще один красноармеец и негромко, но требовательно скомандовал на немецком языке: «Молчать! Руки вверх! Отвечай, кто тут есть еще?»

Немец понял, что попал в плен, что пощады ему не будет, и страшно перепугался.

— Я тут один. Ловлю рыбу для господина майора фон Хебста, — сообщил он.

— Спроси его, катер исправен? — приказал Сорокин.

Сапожников быстро перевел.

— Конечно, конечно. Это очень хороший катер. Его сделали в Польше. Но уже год на нем плавает господин майор, — лепетал немец.

— Ограбили Польшу, теперь нашим добром решили поживиться. Дорого вам это обойдется, — заметил Сорокин. — Как он сюда попал, этот катер?

— Его сначала везли на машинах, потом спустили на воду, — сообщил немец.

— Узнай, где стоят их гарнизоны, — продолжал допрос Сорокин.

Немец с готовностью раскрыл рот, чтобы ответить и на этот вопрос. Но в это время из кустов выбежал поросенок, а за ним, держа его на веревке, появился Борька. Увидев поросенка и поняв, как его одурачили, немей так и застыл.

— Животинку можно обратно в мешок, — сказал Зубков.

Борька ловко проделал эту операцию.

— Так где ваши гарнизоны? — повторил вопрос Сапожников.

— Вниз по течению не знаю, — завертел головой немец. — Вверх — знаю, стоят до самой железной дороги. Там у моста расположен наш саперный батальон.

— Черт с ним, с этим батальоном, незачем нам вверх плыть, — решил Сорокин. — Несите командира в катер. А ему передайте: если что–нибудь наврал — первым пойдет кормить раков.

Сапожников справился с этой задачей. И, очевидно, еще что–то весомое и доходчивое добавил от себя, потому что немец, не переставая, начал повторять «Майн гот! Майн гот!» и колотить себя в грудь кулаками.

***

Через несколько минут вся группа была уже на катере. Капитана Колодяжного занесли в каюту и положили на стол. По приказу Сапожникова немец запустил двигатель и осторожно вывел катер на середину реки.

— Все, что найдете дельное, брать с собой! — приказал бойцам Зубков.

«Дельное» нашлось. С носа катера сняли пулемет. Гусейнов сразу же принялся его осваивать и очень скоро доложил Сорокину, что в любую минуту готов открыть огонь, тем более что при пулемете были две снаряженные патронами ленты. В каюте нашли еще один автомат, ракетницу с ракетами, кожаную офицерскую сумку с картой района и компасом, аптечку и еще немало всякой всячины. В шкафу обнаружили майорский плащ с погонами и фуражку с серебряным плетением на козырьке.

Сорокин сразу решил, что форма может послужить неплохой маскировкой, и приказал Сапожникову:

— Попробуйте надеть на себя.

Сапожников примерил фуражку. Она явно была мала. А плащ велик.

— За своего не признают, — решил Зубков.

— Пожалуй, — с сожалением согласился Сорокин. — А ну–ка, Закурдаев.

Закурдаев дурашливо надулся и напялил на голову майорскую фуражку. Потом накинул на плечи плащ. Ему и та и другая вещь оказались удивительно впору.

— Как будто специально на тебя шили, — с любопытством разглядывая товарища, заметил Елкин.

— Вот и прекрасно, — одобрил Сорокин. — Отправляйтесь к мотористу, и на средник вперед! Наблюдайте за ним и за берегами. Бугрова возвращайте сюда, и больше никому из каюты не высовываться.

— Хорошенько поглядывай, — хлопнул Закурдаева по плечу Зубков. — Теперь и наши по тебе чесануть могут.

— Не пужай, старшина, — хмыкнул Закурдаев и отправился на бак к мотористу.

Двигатель заработал сильнее. Катер двинулся вниз по реке.

— А вот еще, — послышался вдруг голос Елкина. Все оглянулись. Елкин открыл в шкафу какой–то ящик и извлек из него две бутылки вина, копченую колбасу, масло, печенье и хлеб. Сорокин очень обрадовался этой находке.

— Очень кстати для нашего командира, — сказал он. — Старшина, дока тихо, хоть как–нибудь, хоть насильно покормите капитана. Дайте ему полстакана вина.

Старшина вместе с Бугровым склонились над капитаном. А Сорокин развернул карту и начал детально изучать район. Карта была очень подробной. А главное, на ней были нанесены позиции немецких и наших войск. Сразу стало ясно, что основные силы врага продвигаются вдоль шоссейных дорог и нацелены на города Слоним, Барановичи, Минск, Слуцк. Гродно, Лида, Воложин и ряд других крупных населенных пунктов, если верить карте, были уже взяты немцами и находились теперь у них в тылу. Там, где двигались пограничники, в общем направлении на Пинск, немецких войск было значительно меньше. К тому же именно в этом направлении были четко обозначены позиции советских войск. Острый клин нашей обороны, как ножом, рассек наступающие части противника. Сорокин измерил расстояние до этого клина и сказал:

— Если обстановка стабилизировалась, до наших осталось километров сорок–сорок пять. Километров пятнадцать можно проплыть. Нам бы только ближайший болотистый участок миновать. А в сухом и густом лесу — мы снова как дома.

Катер шел мимо пустынных берегов. Только в одном месте на лугу увидели ограду и торчащие жерди. Очевидно, зимой тут стояли стога. За зиму их скормили скоту. А ограду оставили до будущего сенокоса.

День начал клониться к вечеру. Было тихо.

Басовито гудел двигатель, да плескалась за бортом прозрачная речная вода. Пограничников от усталости начало клонить ко сну. В это время река круто повернула влево. И с бака тотчас же донесся приглушенный голос Закурдаева: