Поэтические воззрения славян на природу (Том 1)
Шрифт:
X. Баснословные сказания о птицах
У всех индоевропейских народов находим мы мифические олицетворения явлений природы в образе различных птиц и зверей, возникшие из одного, общего для тех и других, понятия о быстроте. Стремительное разлитие солнечного света, внезапное появление и исчезание несущихся по небу облаков, порывистое дуновение ветра, мгновенно мелькающий блеск молнии, неудержимое течение воды, резвый полет птицы, рассекающая воздух, пущенная с лука стрела, борзый бег коня, оленя, гончей собаки и зайца - все эти столь разнообразные явления производили одно впечатление чрезвычайной скорости, которое отразилось и в языке и в мифе: а) пар (= жар: "пар костей не ломит"), парить и парить - высоко летать, пол. szparki, малор. щпаркый быстрый, парко (арханг.) - сильно, шибко (см. выше стр. 128); яр - пыл, ярый - горячий, жаркий, яровать - кипеть, и яро - быстро, сильно, яровый и яроватый - скорый, быстрый, нетерпеливый, поспешный, яро-водье- весенний разлив вод; серб. журитисе- торопиться - одного корня с словами: греть, гореть; от кыпети, по догадке Миклошича, происходит пол. kwapicsie спешить, торопиться; с глаголом пылать одного происхождения рязанское пылять - бегать, пылко - быстро (костром.) и очень (вологод.); а с словами вар, врети - облает, варовый - быстрый и общеупотребительное, сложное с предлогом: про-вор-ный. В Архангельской губ. главное лотовое перо в крыльях птиц называется: огнива; тем же именем называют и кость в крыле. Санскр. aсuga, сложное из acu - быстрый и ga - идущий, означает: и ветр, и стрелу*; от того же корня происходит наше ясный, с которым первоначально соединялось понятие о стремительной скорости света. В лужицком наречии jesno значит: быстро, jesnoc - быстрота. Народные русские песни до сих пор величают сокола: свет ясен сокол, т. е. птица, быстрая как свет, как молния. Как слово ясный совмещает в себе понятия света и скорости, так сербское бистар (= быстрый) означает: светлый, в) Глагол течь в малорусском, польском и чешском имеет при себе слова с значением быст(248)рого бега:
______________
* Сравни в Мат. сравн. слов., II, 454: atasa - ветр, стрела и оружие.
** Потебн., 56-62,74-76, 82-83; Обл. Сл., 137,274; Доп. обл. сл., 256-7,313; Москв. 1852, XVIII, библиогр., 67; О.З.1850, X, Крит., 47; Старосв. Банд., 535.
Поэтическая фантазия, сблизившая утренние лучи солнца и быстромелькаю-щие молнии с "летучими" стрелами (см. выше стр. 126), то же самое уподобление допускала и по отношению к бурным порывам ветра и шумно ниспадающему дождю, как это видно из эпических выражений Слова о полку: "се ветры веют с моря стрелами"; "быть грому великому, идти дождю стрелами". Если о дождевых каплях можно было сказать, что они падают стрелами, то, наоборот, о самых стрелах, пускаемых с лука, говорилось: прыскать - "прыщеши стрелами"*. Стремительность этих небесных явлений сроднила их с несущеюся стрелою, и на том же основании и те и другая сближены с представлением летящей птицы. В санскрите одно из названий птицы, если перевести его буквально, было: "по сквозь-видимому (т. е. по воздуху) ходящая"**; очевидно, что название это также удобно могло прилагаться и к стреле, и к ветру, и к облаку. Стреле придается эпитет пернатой - не только потому, что верхний конец ее оперялся для правильности полета***, но и в этом смысле прямого уподобления птице; Гомер называет стрелу крылатою, а русская народная загадка на своем метафорическом языке изображает ее так:
______________
* Рус. Дост., Ill, 58, 62-64.
** Ж. М. Н. П. 1842, т. XXXIII, 193: "О свойствах санскр. языка".
*** О стрелах Дюка Степановича песня говорит "псрены они перьицем сиза орла".
Летит птица перната,
Без глаз, без крыл,
Сама свистит, сама бьет.
Или:
Не крылата, а перната,
Как летит - так свистит,
А сидит - так молчит*.
______________
* Сахаров., II, 106; Маяк, IV, 49.
По единогласному свидетельству преданий, сбереженных у всех народов арийского происхождения, птица принималась некогда за общепонятный поэтический образ, под которым представлялись ветры, облака, молнии и солнечный свет; стихиям этим были приписаны свойства птиц, по преимуществу тех, которые поражали наблюдающий ум человека быстротой своего полета и силою удара, и наоборот: с птицами были соединены мифические представления, заимствованные от явлений природы; мало того - фантазия создала своих баснословных птиц, оли(249)цетворяющих небесные грозы и бури*. У индийцев находим следующий замечательный рассказ: король Узинара приносил жертву. Голубка, преследуемая ястребом, спасаясь от своего неприятеля, прилетела к королю и села на его колени. Ястреб стал требовать голубки; но король не соглашался выдать ее и предлагал взамен быка, борова, оленя и буйвола. "Дай мне лучше, - сказал ястреб, - столько собственного своего мяса, сколько весит голубка". Узинара отрезал кусок от своего тела, но голубка была тяжелее; он снова отрезал, но вес голубки увеличился еще более. Король стал, наконец, сам на весы. Тогда ястреб сказал: "я - Индра, царь неба, а голубкабог огня; мы испытали твою добродетель, и слава твоя наполнит весь свет!"** Итак, Агни превращался в голубя, а Индра, владыка громов и молний, принимал образ ястреба. У нас существует примета, указывающая на связь ястреба с огнем: когда выметают печь и при этом загорится веник, то дозволяется залить пламя водою, а никак не гасить его ногами; за такое непочтение к огню ястреб перетаскает у хозяина всех кур***.
______________
* Подобное воззрение принадлежит и другим народам; так американские племена уподобляют облака небесным птицам и в дуновении ветров слышат шум их крыльев. Согласно с тождественностью первоначальных впечатлений, порождаемых природою, естественная религия повсюду вызывала одинаковые образы - даже у народов далеко не родственных, как это доказывается сравнением индоевропейских мифов с преданиями, собранными в книге Мюллера: "Die amerikanischen Urreligionen".
** Сказ. Грим., I, стр. LIX.
*** Цебриков, 264.
Любимыми и главнейшими воплощениями бога-громовника были орел и сокол. Орел, пол. orzel, иллир. oro, oral, чеш. orel, готе. ага, др.-нем. аго, агп, англос. earn, сканд. ari, arin, егп, литов. eris, erelis, arelis, кимр. егуг, erydd, корн. ег, армор. егег, ег, ирл. iolar, iolair имеют корень г, аг, заключающий в себе понятие движения; в санскрите ага - быстрый, нем. arn, earn, arin соответствуют санскритскому агпа, amava - беспокойный, буйный, стремительный и название демона ветров и зенд-скому erenava - резвый бегун, рысак. От того же корня происходит армян, ori - копчик. Название сокол, литов. sakalas, ирл. segh, seigh (с утратою окончания), родственно с санскр. 9akuna, cakuni, cakunta- гриф, огромный орел и вообще птица, бенг. sokun - гриф, перс. shakrah - сокол; корень - cak (valere), от которого производные означают силу, резвость, проворство: санскр. cakra (сильный, могучий) служит прозванием Индры. Выше мы указали на связь постоянного эпитета, придаваемого в наших песнях соколу ("свет-ясен"), с санскр. корнем acu, acva - быстрый и конь. Корень этот, с изменением нёбного с в к или ц, является в латинских словах: acupedius - быстроногий, aquila - орел, aquilo - северный ветр*. Греки и римляне почитали орла посланником Зевса, носителем его молний; до сих пор на гербах изображают орла с громовыми стрелами в лапах. Подобно тому, как в гимнах Вед сокол добывает дождь-сому, которою упивается могучий Индра**, или сам Индра в виде сокола похищает из туч этот бессмертный напиток, - так, по греческим сказаниям, орел приносил Зевсу божественный нектар***, а Зевс в образе орла похитил небесного кравчего Ганимеда. По скандинавским преданиям, на священном дереве Иггдразилли (=туче) сидел вещий орел; когда Одину удалось похитить из облачной горы вдохновляющий напиток меда - он обратился в эту быстролет(250)ную птицу (см. выше на стр. 201), почему в некоторых местностях представляли его с орлиною головою и давали ему прозвание Arnhofdhi (= Adierhautig****); иногда он являлся и в виде сокола*****. Летучие облака, предвещающие грозу, называются в Исландии kloslgi (klauensenkung), ибо там думают, что орел производит бурные грозы взмахом и запусканием своих когтей******. Финская Калевала изображает мифического орла с огненным клювом и сверкающими очами; он так громаден, что зев его подобен шести водопадам; одним крылом разделяет он морские волны, а другим небесные тучи; в другой песне говорится об орле, перья которого пышут пламенем*******. Согласно с этими данными, отождествляющими орла с богом бросателем молний и проливателем дождей, свидетельствует и один из наших заговоров: "летел орел из-за Хвалынского моря (море = небо), разбросал кремни и кремницы по крутым берегам, кинул Громову стрелу во сыру землю, и как отродилась от кремня и кремницы искра, от громовой стрелы полымя, и как выходила туча и как проливал сильный дождь..."******** О представлении громовой стрелы - кремнем или камнем, из которого высекается огонь, сказано было выше (стр. 130-1). Отсюда родилось поверье об орловом камне; в XVII веке думали, что камень этот охраняет от поветрия, порчи и всяких бед и что его можно находить в гнезде орла, "а держит он его для обереганья своих детей"*********. В немецкой сказке героиня, попавши к великану, говорит: "здесь не знают об огне; как же я его достану?" На помощь к ней прилетает птица и приносит камень, который надобно ударить об стену, чтобы высечь огонь. В Калевале дарование огня смертным приписывается Ильмаринену: орлиными крыльями высекает он пламя, и оно падает с облаков красными клубами**********. Огонь, по древнеарийскому мифу, был низведен с неба на землю в виде падающей с воздушных высот молнии, и только по особенной благости бога-громовержца стал служить на пользу человека; миф этот народная фантазия связала с различными птицами, в образе которых олицетворялась летучая молния. Индусы верили, что искры небесного пламени принесены на землю златокрылым соколом***********. Немецкие и славянские племена приписывают низведение небесного пламени аисту и дятлу. Аист, обыкновенно появляющийся с приближением бури и грозы, принят был за символический образ этих естественных явлений; красный цвет его ног напоминал огонь, точно так же, как рыжий или красный цвет шерсти различных животных давал повод ставить их в ближайшее соотношение с стихией огня и солнечного света. В Германии верят, что дом, на котором аист совьет свое гнездо, безопасен от громового удара; почитая эту птицу - священною, никто не осмеливается не только убить ее, но и разорить ее гнездо; если бы кто это сделал, такого нечестивца поразит молния. Рассказывают, что один аист, у которого унесли детёнышей, прилетел с огнем в клюве и бросил его в свое опустевшее гнездо, отчего и сгорел весь дом дотла************. Напротив, те дома, в которых никто
не беспокоит аистов, предохранены от пожара; если бы где и загорелось - аисты немедленно приносят в своих клювах воду (намёк на дождь) и, носясь в воздухе, льют ее и гасят показавшееся пламя. На (251) кровлях зданий хозяева нарочно кладут для их гнезд тележные колеса: обычай, имеющий мифическое значение, так как живой огонь, эмблема грозового пламени, добывался чрез трение колеса (см. гл. XV)*************. То же поверье известно и на Руси: по мнению поселян, на чьей соломенной кровле устроит аист (черногуз) свое гнездо, тому хозяину будет во всем удача; не следует только обижать птицы. Но если похитить ее птенцов или яйца или разорить самое гнездо, то быть беде; раздраженный аист улетает и немного спустя возвращается с целою стаей других аистов: все они приносят в клювах жар (горячие уголья) и с разных сторон поджигают избу**************. Лужичане верят: где в доме или на дереве гнездится аист - туда не ударит молния и не проникнет пожар***************. В Нормандии птица, называемая rёblо, признается священною за то, что принесла с неба огонь; кто убьет ее или разорит ее гнездо, того постигнет несчастие****************. Римляне знали avis incendiaria и принимали дятла (Picus) за птицу, посвященную Марсу, за низводителя небесного пламени; и наши, и немецкие предания приписывают дятлу добывание чудесной разрыв-травы (spring-wufzel), под которою разумелась разящая молния (гл. XVIII); в Норвегии о дятле с красным хохолком (Getrudsvogel) рассказывается легенда, будто Христос осудил эту птицу не иначе утолять свою жажду, как в то время, когда будет идти дождь*****************.______________
* Пикте, I., 456-9.
** Orient und Occid., год 2, II, 238, 259 (перевод Ригведы).
*** В новогреческой сказке орел добывает живую воду (Ган, II., стр. 57-58). Я. Гримм, объясняя название пepxvoc, говорит "пepxvoc ist dunkelfarbig, was zum adier stimmt, an des donnergottes Perkun vogel'zu denken, ware gewagt" (D. Myth., 309).
**** Die Gutteiwelt, 153.
***** D. Myth., 202,313.
****** Ibid., 600.
******* Эман,3,23,35.
******** Сахаров., I, 23.
********* Речь Бусл. О нар. поэзии, 28.
********** Ж. М. Н. П. 1846, III, ст. Грим., 186-7.
*********** Die Gutterwelt, 62.
************ Кун, 31, 104-86, 214.
************* Die Gotterwelt, 193.
************** Херсонск. Г. В. 1852, 12.
*************** Volkslieder dcr Wcnden, II, 260.
**************** Ж. М. Н. П. 1846, III, 187.
***************** H.P.Лeг.,cтp.XI-XII.
Возвращаемся к орлу, метателю молниеносных стрел. В позднейшее время, когда ружейная пуля заменила стрелу, удар молнии стал сближаться с ружейным выстрелом; народная фантазия тотчас же воспользовалась этим сближением и стала представлять "ружье" под метафорическим образом орла, как это видно из следующей загадки: "летит орел, дышит огнем*; по конец хвоста - человечья смерть"**. В сказках орел является с такими мифическими свойствами: он за один раз пожирает по целому быку, выпивает по полному ушату медовой сыты или в день съедает по три печи хлеба, по три туши бараньи, по три туши бычачьи, своею могучею грудью разбивает в мелкие щепы столетние дубы и дожигает огнем крепкие города; все эти черты, как увидим ниже, присвоялись и богу-громовнику***.
______________
* Вариант несет во рту огонь.
** Вар. кого ветрел - того съел. Сахаров., I, 98,103; Этн. Сб., VI, 110.
*** H.P.Cк.,V,23;VI,48,c.
Как орлы были посланниками Зевса, так, по свидетельству Эдды, вестниками Одина были два вещие ворона. Утром посылал их Один собирать известия о совершившихся в мире событиях; они облетали весь мир и к полудню возвращались назад, садились на плечи отца богов и поведали ему на ухо собранные вести. Вороны эти назывались Huginn (hugr - animus, cogitatio) и Muninn (munr - mens), что совершенно будет ясно, если мы припомним о той тесной связи, в какую поставили предания мозг и его умственные отправления с дождевыми облаками (см. выше стр. 61). По греческим сказаниям, ворон был вестником Аполлона и приносил ему свежую, ключевую воду, т. е. дождь из облачных источников*. С этими данными вполне согласны русские поверья. Постоянный эпитет ворона** вещий; это птица - самая мудрая из всех пернатых; песни и сказки наделяют ее даром слова и предвещаний. В гнезде ворона незримо хранятся золото, серебро и самоцветные (252) камни, он достает и приносит живую и мертвую воду и золотые яблоки***, т. е. переводя метафорические выражения на общедоступный язык: ворон, как громоносная птица, гнездится в темных тучах, закрывающих блестящие светила, и проливает из них потоки всеоживляющего дождя. В полночь на чистый четверг, когда, по мнению поселян, наступает благодатная весна, ворон со всем своим племенем спешит искупаться в воде, наделяющей в то время силами и здравием****, т. е. весною, с появлением грозовых, темных как ночь, облаков, ворон купается в живой воде дождя; четверг - день, посвященный Перуну. Так как пролившийся дождь возвращает помраченному тучами небу свет = зрение, то народные сказки заставляют ворона поведать героям о средстве, с помощию которого можно исцелить слепые очи*****; средство это - живая вода (см. выше стр. 86-7). Подобно тому в одной старинной рукописи (XV века) сохранилось предание, указывающее на древнейшую связь орла с живою водою: "орел егда състареется, отягчаются очи ему и ослепнет; обрет же источник воды чист, и възлетить выспрь на въздух солнечный и мракоту очию своею, и снидеть же долов и погрузится в оном источници трикраты"******. Старость = зима, она отымает у Зевсовой птицы ее молниеносные очи (о поэтическом представлении молний взорами громовника было сказано на стр. 87), а весенние ливни снова возвращают ей зрение. Мифическое значение ворона, как низводителя дождей, сказалось в любопытном заговоре на остановление крови: "летит ворон без крыл, без ног, садится к рабу (имярек) на главу и на плечо. Ворон сидит-посиживает, рану потачивает. Ты, ворон, не клюй - ты, руда, из раны не беги... ты, ворон, не каркай - ты, руда, не капни!"******* Слово "ворон" употреблено здесь как метафора молнии, летящей без крыл, без ног и точащей дождевую влагу из тучи; фантазия проводит параллель между этим естественным явлением и раною, из которой точится кровь, - параллель, тем скорее возникавшая в уме, что молния уподоблялась острому оружию, а дождь льющейся крови. Заговор заклинает ворона ни клевать, ни каркать, чтобы кровь остановилась, не текла из пореза - точно так же, как с окончанием грозы, вместе с потухшими молниями и замолкнувшим громом, перестает идти дождь. Уподобляя мелькающие молнии, стремительные ветры и несущиеся по небу тучи быстролетным птицам, предки наши, пока еще не был забыт ими источник таких представлений, очень хорошо понимали, что это только метафоры и что означенные птицы летают без крыл и двигаются без ног. Народные загадки о буйном ветре, грозовой или снежной туче выражаются таким образом: "без крыл летит, без ног бежит!", о бурном вихре: " без рук, без, ног воюет" или " без рук, без ног под окном стучит, в избу просится, на гору ползет"********. В этих кратких выражениях, как в зерне, кроются зачатки живых поэтических образов, творимых фантазией. Как глубоко верно и художественно отнесся в данном случае народ к явлениям природы, это лучше всего свидетельствуется замечательным согласием его воззрений с картинным описанием бури у новейшего поэта:
______________
* Симрок, 33, 266; D. Myth., 134; Der Unsprung der Myth., 199-200.
** Ворон, вран, ворона, илл. vran, vrana, пол. wrona, литов. wamas, wama, ирл. и кимр. bran; корень в санскрите bran, vran - sonare (Пикте, 1,475).
*** Зам. о Сибири, 71; Н. Р. Ск., VII, стр. 133; Сказ. Грим., I, стр. 109-110; Zeitsch. fur D. M., I, 314; Приб. к Изв. Ак. Н., II, 168; Сказоч. мир Клетке, 191.
**** Зам. о Сибири, 71; Иллюстр. 1846,333; Сахаров., II, 96.
***** D. Myth., 637.
****** Ист. Христом. Бусл., 690.
******* Сахаров., I, 24.
******** Послов. Даля, 1061-4; Сахаров., 1,91.
Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя, (253)
То по кровле обветшалой
Вдруг соломой зашумит,
То как путник запоздалый
К нам в окошко застучит.
В дальнейших главах настоящего труда мы встретимся с народными сказаниями, уподобляющими разрушительный полет бури рыскающему голодному зверю, а вой ветров - плачущему ребенку; теперь же обращаем внимание читателя на два последние стиха.
– Греки называли облака летучими, окрыленными*. Старонемецкая загадка (IX и Х века), изображая снежную тучу птицею, говорит: "esflog ein Vogel federlos auf einen Baum blattlos, da kam die Jungfrau mundlos und asz den Vogel federlos", т. е. прилетела бесперая птица = снег, пала на землю, лишенную зелени (т. е. осенью), пришла дева = Солнце и съела ту птицу, не имея рта = от жарких лучей солнца снег растаял. Загадка эта уцелела и в Литве и в России: "летит птиця без крил, без ног, зварив кухар без огню, изjила пани без рота"**, или: "стоит дуб без корня, без ветвей, сидит на нем птица-вран; пришел к нему старик без ног, снял его без рук, заколол без ножа, сварил без огня, съел без зубов"***. Маннгардт приводит леттскую загадку: "птица летит - перья сыплются (снеговое облако)****. Итак, туча уподобляется птице, а падающий из нее снег, ради его белизны и мягкости, перьям и пуху. По свидетельству Геродота, скифы считали северные страны неудобными для странствований, потому что они покрыты перьями; в Англии простой народ думает, что мятель подымается оттого, что в это время на небе щиплют гусей, а в Германии, что древние богини (наприм., frau Holle) или ангелы вытрясают свои перины*****. Ту же мысль проводят и наши загадки: "к божьему мясоеду гусей щиплют" (снег идет); "белый лебедь на яйцах сидит" (поля, покрытые снегом)******. "Лебеди на крылах снег понесли", говорят про их отлет в теплые страны*******. На том же основании сблизила фантазия снег и с заячьим пухом: "заюшка беленький! полежи на мне; хоть тебе трудно, да мне хорошо" (снег на озимом хлебе)********.
______________
* Кун,178.
** Zeitschr. fur D. M., II, 434; Шлейхер, 208; Номис., 292.
*** Послов. Даля, 1065. Сравни Prostonar. ceske pisne a rikadia, стр. 13, и в журнале Bosanski prijateli, связка III. 186: "Ono leti, neirrra krilah; sjedi, neima stra^njice; pada, a neubija se" (снег).
**** Die Gutteiwelt, 94.
***** D. Myth., 246, 607; Сказ. Грим., I, стр. 154.
****** Послов. Даля, 1064.
******* Этн. Сб., VI, 120.
******** Ibid., 110-1.