Поэтика
Шрифт:
И приступая к анализу самых приемов его, мы заметим, что для Гейне крайне трудно назвать доминанту его творчества. И ритм, и рифма, и эпитет, и образ, и жанр являются у него стилизованными. Так, ритм "Книги песен" четверостишия, писанные паузником, - является стилизованным ритмом народной песни, ритм "Nordsee" - стилизацией старогерманского Stabreim'a 1*; могучий ритм его прозы ("Buch Le Grand"), явно чеканящей его краткие синтаксические периоды, их паратаксис, снабженный частыми хореическими клаузулами, стилизует ритм библейских рецитаций.
Подобно этому и рифмою Гейне играет: до какой смелости доходит он, мы поймем, если учтем не только комические рифмы (макаронизмы, сложные рифмы, оксюморную фонетическую вязь несвязуемых семантически слов), но и игру шаблонной рифмой: таково его стихотворение с рифмами Sonne - Wonne, Feine Kleine - Reine - Eine 133.
1* Аллитерационный стих (нем.).
* А. Stahr. Zwei Monate in Paris, S. 340.
III
Из сказанного о Тютчеве и Гейне мы можем вывести несколько общих следствий, которые лягут в основу дальнейшего детального рассмотрения отношений обоих поэтов. Во-первых, Тютчев принадлежал к сложному типу романтиков; использовав тематику романтизма, он в гораздо большей мере относится к классикам по своим приемам. Во-вторых, но и как романтик он примыкает к тому крылу старших романтиков, образцом которых являются Новалис и Шеллинг, а не Тик. Тематика этих романтиков заключена главным образом в области натурфилософии и, не оправдывая применения одного из главных принципов романтической теории - романтической иронии, является одним из факторов, обусловивших "высокий" одический строй поэзии. В-третьих, отдельные приемы Тютчева (семантическое употребление слов, синкретический эпитет и т. д.) восходят к романтическим образцам. В-четвертых, строфа Тютчева, синтаксис и лексика восходят к образцам классическим. Поэтому частное исследование вопроса об отношении Тютчева к Гейне стремится выяснить размеры заимствований у писателя позднейшей формации, восходящего к крылу романтиков, Тютчеву не родственных (Тик, Брентано) 134.
Тютчев сразу заметил Гейне; ко времени их встречи (в 1828 г.) уже был в России напечатан его перевод "Ein Fichtenbaum steht einsam..." (в "Северной лире", под названием "С чужой стороны" и без обозначения, что это перевод из Гейне). Мы ничего не знаем о том, знал ли Гейне об этом переводе *. Затем в разное время появилось в русской печати еще шесть тютчевских переводов из Гейне. В "Галатее" за 1830 год были помещены "Вопросы" ("Над морем, диким полуночным морем...") без подписи, там же "Как порою светлый месяц..." - без обозначения, что это перевод из Гейне, и "Друг, откройся предо мною...". Кроме того, к 1831 году относится стихотворение "В которую из двух влюбиться..." (напечатано впервые в издании 1900 г.); еще два стихотворения относятся к неизвестным годам: "Кораблекрушение", напечатанное впервые в издании 1886 г., и "Если смерть есть ночь...", впервые появившееся в 1869 г. 135.
* Не к этому ли переводу относится письмо Гейне к Мозеру от 15 июня 1829 г.: "Я узнал, что меня копирует несколько русских"? (Heines Briefwechsel, Bd. I, S. 548).
Тютчевские переводы не совсем основательно относятся в новых изданиях в особый отдел. Тютчев в большинстве случаев не обозначал подлинника, он относился к ним как к оригинальным своим стихотворениям - и имел на это вообще право. Подлинник служил ему обычно канвой, на которой иногда получались узоры, ничего общего с бедной и суровой канвой не имеющие (Уланд - "Весеннее успокоение"); в других случаях, оставаясь ниже подлинников, Тютчев все же их стилизует до неузнаваемости.
Но в переводах из Гейне наше внимание останавливает прежде всего выбор. Выбраны стихотворения, характерные именно для манеры Гейне: так, выбрано для перевода, например, стихотворение "Liebste, sollst mir heute sagen..." и даже относящееся к разряду "niederer Minne" 1* "In welche soll ich mich verlieben..." - стихотворения, чуждые основному строю тютчевской лирики.
1* Чувствительная любовь (нем.).
О том, как возник, может быть, первый перевод из Гейне ("Ein Fichtenbaum steht einsam..."), мы упоминали: в доме Тютчева любили и часто декламировали это стихотворение. Заглавие, данное Тютчевым этому стихотворению ("С чужой стороны"), показывает, что сам Тютчев использовал гейневский материал для своей лирической темы - "разлука с родиной". Вместе с тем стихотворение помечено Мюнхеном, послано в Россию, и заглавие представляет поэтому своеобразное противоречие
с лирическим сюжетом, обратную ситуацию его. Одна особенность перевода должна быть отмечена: "Fichtenbaum", переведенное Лермонтовым "сосна", Тютчев переводит - "кедр"; это сохранение родов 136 совершенно соответствует живости и глубине тютчевской "мифологии". Стихотворение писано необычным для тогдашнего русского стихосложения метром. Тотчас же по выходе оно возбудило внимание именно своей метрической стороной; так, оно разбирается тогда же в статье теоретика русского стихосложения Дубенского "О всех употребляемых в русском языке стихотворных размерах" ("Атеней", 1828, ч. 4, стр. 149).Метр стихотворения представляет вид паузника на основе канонического четырехстопного + трехстопный амфибрахий. Метр в особенности выделяет вторую строку, лишенную анакрузы, и писанную, следовательно, дактилем; кроме того, в противоположность остальным парным вторым и четвертым строкам, писанным трехстопным метром, она написана четырехстопным. На строке, таким образом, метрическое ударение. Кроме того [...] односложное слово "кедр" выделяется и в этой строке. Таким образом, слово "кедр" оказывается доминантой всего стихотворения:
На севере мрачном, на дикой скале
Кедр одинокий под снегом белеет.
Канонический метр, таким образом, нарушен дактилической строкой; за ней следует строка с передней паузой на третьей стопе; остальные строки писаны каноническим амфибрахием. (Следует заметить, что первая строка второй строфы имеет вариант с такой же паузой, как и третья строка первой.)
Несомненно, здесь дан некоторый метрический аналог подлинника: аналог, ибо подлинник писан тоже чередованием канонического метра с дольником, но на метрической основе трехстопного ямба. Дольник чередуется у Гейне пластически: одна строка - канонический трехстопный ямб + три строки с приращением на первой стопе + три строки канона + одна строка с приращением на первой стопе. Таким образом, ни метр, ни характер чередований канона с нарушениями у Тютчева не переданы, передан только аналог их на другой метрической основе. Все же аналог этот оказался очень удачным, и именно амфибрахием (уже, впрочем, вполне каноническим) сделан знаменитый перевод Лермонтова. Что касается рифм, то характер их у Тютчева не соблюден. Стихотворение Гейне писано только одной перекрестной рифмой на строфу, у Тютчева - обеими; у Гейне чередуются женские окончания с мужскими, у Тютчева, напротив, - мужские с женскими.
Что касается лексики, то стихотворение Тютчева многословно и вовсе не передает лапидарной строгости подлинника - оно переобременено тютчевскими (не встречающимися у Гейне) эпитетами: на севере мрачном, сладко заснул, юную пальму.
Кроме того, совершенно нет в подлиннике выражений, как: "под снегом белеет", "в инистой мгле", "И сон его вьюга лелеет", "пределах", "под пламенным небом", "стоит и цветет"; первоначальный вариант был еще более отдален от подлинника. Вместо строки
Под пламенным небом, на знойном холму,
все же сохраняющей колорит строки
Auf brennender Felsenwand,
стояла строка
Под мирной лазурью, на светлом холму,
углубляющая антитезу к тютчевским (не гейневским) эпитетам ("на севере мрачном"), но меняющая основной ее характер.
Таким образом, гейневское "Ein Fichtenbaum steht einsam..." дает лишь канву для Тютчева, самостоятельно развивающего лирическую тему (заглавие) и аналогирующего метр подлинника.
Два перевода из цикла "Nordsee" - "Вопросы" и "Кораблекрушение" любопытны во многих отношениях. Несомненно, что цикл "Nordsee" по космической тематике и грандиозной образности более всего отвечал строю тютчевской лирики. Но в этих переводах Тютчев стоял перед трудной задачей создания русского вольного ритма. Сначала, в первом стихотворении, он явно пытается разрешить эту задачу. Первые две строки:
Над морем, диким полуночным морем
Муж-юноша стоит
не укладываются в рамки определенного метра и создают презумпцию вольного стиха. Этим объясняется, что последующие стихи воспринимаются именно как род вольного стиха, несмотря на то, что они представляют чередование канонического четырехстопного ямба с пятистопным. [...]
Гейневский прием разрушения иллюзии проведен двояким образом: обычным путем - внесения прозаизма (ein Narr) и путем, открытым лишь в вольном стихе, - ритмическим. Три строки с каноническим ритмом (четырехстопный амфибрахий) перебиваются ритмом резко прозаической речи: