Поэтика

У Тютчева бывает и ректор университета, знаменитый классик Тирш 31, молчаливый человек, с остановившейся улыбкой и черными глазами, "один из значительнейших людей Германии" (П. Киреевский) 32; чаще же всех местная знаменитость - поэт Эдуард фон Шенк 33, с 1828 года назначенный министром исповеданий и внутренних дел, и Аполлоний Мальтиц, дипломат русской службы, поэт, умный собеседник, знакомый литературной Германии.

Вокруг же духовная жизнь вечереющей ущербной романтики: Баадер читает в университете о Якове Беме, о его mysterium magnum 1*, Шуберт - свою "Историю души", Окен натурфилософию, и больше всего владеет умами старый Гёррес 34.

* Материалом этой главке и последующим обобщениям мюнхенской жизни послужили, главным образом, письма П. В. Киреевского, "Путешествие от Мюнхена до Генуи" Гейне; I. Friedrich. Ignaz von Dollinger.

1* Великое таинство (лат.).

5

В конце ноября 1827 года прибывает в Мюнхен Гейне 35, а уже в середине июля 1828 года уезжает в итальянское путешествие. Но его короткое пребывание здесь становится важным, а во многом и решительным для него временем, которое остается навсегда ему памятным.

Гейне долго колебался, принять ли предложение бар. Котта редактировать в Мюнхене "Новые всеобщие политические Анналы". Он прикован к северной Германии, разбит, устал, с новою силою стремится в Париж, но все же "стать вожаком либералов в Баварии прекрасная мысль" 36. К тому же предложение щедрого Котта в высшей степени устраивало его материально 37.

Он приступает к своим редакторским обязанностям неуверенно и одновременно заносчиво; просит старшего, более опытного Фарнгагена не оставлять советами и помощью, направлять 38, просит Мозера присылать материалы и подбодряет себя: "Это (направление журнала) будет для людей первым знаком того, что я в Мюнхене". "Я еще молод, у меня еще нет голодающих детей и жены, поэтому я буду говорить свободно" *; "я покажу миру, что я нечто совсем иное, чем наши сонетствующие альманашные поэты (sonettierenden Almanachspoeten)" **. Но у него не было ни опытности, ни редакторского таланта; он вскоре начинает относиться к своим обязанностям как к синекуре, и вся фактическая работа падает главным образом на второго редактора Линднера 39, старого друга Рахили 40. Своих обязательств помещать в каждой книжке "Анналов" по своей статье - Гейне не исполнил; за все время он напечатал в них: "Английские отрывки", критическую статью о Менцеле и отзыв о трагедии Михаэля Бера "Струензее". В мае 1828 года Гейне жалуется в письме к Менцелю: "Боже, как жалки "Анналы"! И я ничего не могу поделать!" 41 В Италии он пошутит над прекрасной Матильдой: "Миледи, вы ничего не понимаете в политике. Вот если бы читали "Политические Анналы"..." 42

* Heinrich Heines Briefwechsel. Hrsg. von Friedrich Hirth. Munchen und Berlin, Bd. I-II, 1914-1917. Bd. I, S. 479-480 (d. 19. Oktober 1827, an Varnhagen von Ense).

** H. Heines Briefwechsel, Bd. I. S. 494 (Silvesterabend 1827, an F. Merckel).

Под редакцией Гейне "Анналы" обесцвечиваются, замирают; радикальные обещания совершенно остались невыполненными; конечно, здесь не только редакторская неопытность; тон мюнхенских статей самого Гейне сдержан по сравнению с его же более ранними произведениями; здесь, несомненно, и личная воля. "Политические Анналы" - распространенный либеральный орган; сам король внимательно к нему относится; между тем в Мюнхенском университете вакантна кафедра истории немецкой литературы; назначение же зависит лично от короля.

У Гейне складывается план - получить профессуру и осесть в Мюнхене; профессура привлекала его уже с тех пор, как его товарищ по "Молодой Палестине" 43 Эдуард Ганс стал профессором Берлинского университета 44. Свое намерение Гейне начинает проводить с редкой настойчивостью. Уже вскоре по приезде Михаэль Бер 45 знакомит его с земляком Шенком (они оба родились в Дюссельдорфе), и Шенк принимает видимое участие в судьбе Гейне 46; вскоре он также завязывает дружеские отношения с Тиршем, с архитектором Кленце, людьми влиятельными и близкими к королю.

Больше всех старается сам Гейне и при этом переступает все границы литераторской этики. Преподнося королю через барона Котта экземпляр "Reisebilder" и "Книги песен", Гейне просит намекнуть королю, что сам автор много мягче, лучше и, пожалуй, совсем не похож на его ранние произведения. Король достаточно умен, чтобы оценить клинок по его остроте, а не по хорошему или дурному употреблению, которое из него делают. В письме к Шенку он еще откровеннее: он желает обратить свою деятельность на добро, и король когда-нибудь еще поблагодарит Шенка за его назначение 47. Нет сомнения, "Анналы" были скучны и сдержанны в угоду королю.

Мало того, Гейне нельзя назвать даже политически честным редактором: он открыл столбцы "Анналов" заведомому провокатору, авантюристу Витту фон Дёррингу 48 для защиты малопопулярного брауншвейгского "бриллиантового" герцога, причем просит Витта выхлопотать за это ему брауншвейгский орден 49.

Между тем внутри ученого мира завязывается борьба; предостережение, которое бросил Берне едущему в Мюнхен Гейне: "Остерегайтесь иезуитов", оказывается основательным. Так называемая конгрегация католиков не может допустить, чтобы автор "Reisebilder", кощун и непочетник, осел в Мюнхене. Летом 1828 года (т. е. когда Гейне уже был в Италии, но вопрос о его профессуре еще не был решен) конгрегация открыто выступает против Гейне в своем органе "Eos" при ближайшем участии Баадера, Гёрреса, Рингсейса и Дёллингера. Застрельщиком выступает Дёллингер 50; в ряде резких статей он развенчивает Гейне 51 - как писателя и политического деятеля; он выставляет на вид еврейство Гейне; Гейне, никогда не видавший аристократов, не вправе говорить об уколах аристократии; в статьях рассыпаны намеки на финансовые таланты Гейне. Интереснее и больнее критическое отношение к гейневским историческим концепциям, их произвольному и внешнему характеру. Всего больнее намеки на угодничество и сервилизм Гейне.

Впрочем, выступления Дёллингера особого успеха не имели, и в правительственных репрессиях, вскоре начавшихся против конгрегации и "Эоса" (король заявил: "Мне не нужно ни иезуитов, ни эозитов" 52), свою роль сыграли резкие выступления в "Эосе" против Фосса 53, которого защищал Гейне 54. Дёллингер уже в ноябре-декабре 1828 года поместил в парижском "Mйmorial catholique" очень резкую статью, главным образом против Шенка (впрочем, не названного по имени), "с особою ловкостью выбирающего невежественных субъектов в профессора лицеев и университетов" *.

* I. Friedrich. Ignaz von Dollinger, S. 191-192, 207-215. L. К. Goetz. Ignaz von Dollinger.
– "Beilage zur Allgemeinen Zeitung", 1848, № 261.

Все же страстное домогательство Гейне не достигает цели. Нетерпение его безгранично; он уезжает в Италию, надеясь в самом скором времени вернуться в Мюнхен. Первым делом по прибытии во Флоренцию он бежит на почту справиться, не пришло ли письмо от Шенка 55. Он нарочно задерживается во Флоренции, чтобы получить наконец декрет о назначении 56. Ответ так и не пришел. Еще в 1831 году он говорит с нескрываемой горечью, что его друг Шенк принес его в жертву иезуитам.

Эта мюнхенская обида не заживала всю жизнь. До самой смерти Гейне с загадочным, почти маниакальным упорством издевается над Массманом 57, довольно почтенным ученым; какая-то неприязнь была между ними уже в Гёттингене, но она выросла в ненависть именно в Мюнхене: Массман занял в 1829 году ту самую кафедру, которой напрасно домогался Гейне *. Гёрреса и Шеллинга, о которых Гейне с большим почтением отозвался в одной из своих мюнхенских статей (""Немецкая литература" Вольфганга Менцеля"), он преследует беспощадно и неутомимо. Общая его ненависть к католическому духовенству тоже коренится в роли мюнхенского клира в его неудаче **. Здесь же корни той полемики, на которую отозвалась вся литературная Германия даже старый Гете, - полемики с Платеном 58. О короле Людовике Гейне отзывается тепло еще во "Французских делах" (это вызвало отповедь Берне), но, по-видимому, он вскоре убедился, что и Людовик был виновен в его неудаче, - и осмеивает "маленького тирана и скверного поэта" 59 при всяком удобном случае; ему посвящены "Песнопения" 60. и в "Atta Troll" пародируется своеобразный Partizipial-Stil 1* короля.

* G. Karpeles. H. Heine. Aus seinem Leben und aus seiner Zeit. Leipzig, 1899, S. 111-112.

** C. Puetzfeld. Heinrich Heines Verhaltnis zur Religion. Berlin, 1912, S. 107.

1* Стиль, изобилующий сложными синтаксическими конструкциями (нем.).

Злобные выпады против мюнхенцев есть даже в "Романцеро" (ср. в особенности "Der Ex-Nachtwachter").

6

Откуда же эта глубокая ненависть? Откуда такое глубокое желание профессуры, брауншвейгского ордена? Конечно, здесь и тщеславие, черта семейная. Оба брата Гейне - Густав и Макс в достаточной мере ценили - первый свое австрийское баронство, второй русское дворянство и звание лейб-медика и оба имели ордена 61. Но, конечно, это не только тщеславие, даже главным образом не тщеславие. Гейне в полном смысле слова бродяжил по Германии и никак не мог осесть. Лудольфу Винбаргу он напомнил птичку божию: "Открытый чемодан, разбросанное белье, два или три томика, пара элегантных тросточек с нестертыми следами упаковки, и прежде всего сам человечек (das Mannchen): хотя он уже несколько месяцев дышал гамбургским воздухом и утвердился в одном почтенном гамбургском доме, он все-таки имел вид путешественника, который только накануне вышел из почтовой кареты и провел несколько беспокойную ночь в гостинице" *. Мюнхенский период Гейне был последней и самой сильной попыткой прикрепиться к почве Германии, избыть свою бездомность и необеспеченность, стать как все, быть профессором, иметь орден. После Мюнхена Гейне больше таких попыток не делает и вскоре эмигрирует в Париж. Становится понятной ненависть к вырвавшим почву из-под его ног. Быстро после этого растущая революционность Гейне не есть ли отчасти следствие обостренного теперь, после неудачи, чувства бездомности, отрешенности от земли? Что касается политических уступок и уклончивости, они коренятся в самых основах гейневского мировоззрения, его морали. Он сознательно вступает в сделку с Людовиком, так же как и сознательно впоследствии будет подчеркивать свой роялизм во "Французских делах" 1831-1832 гг. и "Лютеции" 1840-1843 гг., а в последней возвеличит Людовика-Филиппа. Когда германские правительства начинают подозрительно относиться к "Молодой Германии" 62, Гейне в письме к Лаубе 63 развивает целую программу политического индифферентизма.