Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

338. МЕФИСТОФЕЛЮ

Враждебный дух, оставь меня! Твои зловещие рассказы Душе тлетворнее заразы, Опустошительней огня! Твой взор угрюмый и печальный Мятежным пламенем облит, Твой голос стонет и гремит Напевом песни погребальной… И даже в тот священный миг, Когда в восторгах молодых В свои любовные объятья Хотел бы всю природу сжать я, В устах насмешливых твоих Кипят укоры и проклятья… И бурные слова твои Грозой могучей завывают, И мир восторгов, мир любви В покровы гроба облекают… О, удались, молю тебя! Еще мой дух живой и сильный Лелеет мощная судьба Своей улыбкою умильной, Еще доступна грудь моя Слезам любви и вдохновений И чистоты сердечной гений Не позван небом от меня! Октябрь 1829

339. К НЕВЕ

Снова узрел я, Нева, твой ток величаво-спокойный; Снова, как юная дева в объятьях любовника страстных, Ты предо мною трепещешь, лобзая граниты седые! Ныне, как прежде, ты блещешь волною кипучей, — но те ли Думы, то ли веселье на душу мою навеваешь? Много светлеющих волн умчала ты в дань океану, Много дней незабвенных ушло в беспредельную вечность! Помню тот сладостный вечер, когда над волнами твоими В горький час разлученья бродил я с девою милой: О, как игриво, как шумно волнуясь, тогда протекала Ты в объятьях высоких брегов и, казалось, с любовью К гордым гранитам ласкаясь, шептала им с трепетом звуки, Сладкие звуки любви неизменной, — и что же? уж тучи Месяца лик покрывали в трепещущей влаге, и втайне Мрачно-спокойное недро твое зарождало ненастье! Помню: вот здесь на устах, распаленных любовью, пылали Девы коварной уста; убедительно, пламенно было Полное неги ее лепетанье, — но тоже уж в сердце Девы обман зарождался, и перси изменой дышали. <1829>

340. ВОРОЖБА

Ночь; луна на снег сыпучий Брызжет искры серебра; На дворе мороз трескучий, Но тепла моя нора: С треском легким и печальным В камельке огонь горит; Перед ним в платочке спальном Няня старая сидит. Дух волнуется тоскою… Няня! завтра новый год! Что-то доброго с собою Гость желанный принесет? Знаешь, милая, нельзя ли Воску ярого принесть Да про новые печали Года нового развесть? С приговорками, с мольбою Загадай-ка обо мне: Что? останусь ли с тобою Я в родимой стороне? Иль по чуждому веленью В чужь далекую умчусь, Или новой мирной тенью К старым теням поплетусь? Или нет! зачем далёко О судьбе своей гадать? Что назначено жестокой, Быть тому, не миновать… Загадай-ка лучше, няня, Не пройдет ли поутру Завтра маленькая Таня Здесь по снежному ковру? Не блеснут ли мимо окон Розы свежего лица, Не мелькнет ли русый локон У тесового крыльца? И в восторге, в упоеньи, Буду ль я в ночной тиши Целовать в самозабвеньи Очи девицы-души? Что же дряхлой головою Ты насмешливо трясешь? Полно, старая! с тобою Разве не было того ж? В дни, когда была моложе, Знала, верно, ты, мой свет, Что восторга миг дороже Полусотни скучных лет! <1830>

341. ГОРОД

Холодный свет, юдоль забот, Твой блеск, твой шум не для поэта! Душа его не обретет В тебе отзывного привета! От света, где лишь ум блестит, Хладеет сердца упоенье И, скрыв пылающий свой вид, В пустыни дикие бежит Испуганное вдохновенье. <1830>

342. ПРЕЛЕСТНИЦЕ

Лобзай меня: твои лобзанья Живым огнем текут по мне; Но я сгораю в том огне Без слез, без муки, без роптанья. О жрица неги! Счастлив тот, Кого на одр твой прихотливый С закатом солнца позовет Твой взор, то нежный, то стыдливый; Кто на взволнованных красах Минутой счастья жизнь обманет И утром с ложа неги встанет С приметой томности в очах! <1830>

343. МОГИЛА ПОЭТА

(Посвящ<ается> памяти Веневитинова)

Путник, узнай: здесь лежит аонид вдохновенный питомец: Грудь молодую певца огнь вдохновения сжег! Путник! бессмертные дорого ценят небес достоянье! Тяжко страдал Промефей, хищник святого огня! <1830>

344. МУЗА

Восходом утра пробужденный, Я поднял очи: надо мной, Склонясь главою вдохновенной, Венком лавровым осененной, Стояла дева. Тишиной Лицо прекрасной озарялось, Улыбка млела на устах, И в ясных голубых очах Олимпа небо отражалось. Из уст коралловых текли Очаровательные звуки… И звуки те мне в грудь прошли, И, как целебные струи, В ней утолили сердца муки… И, упоенный, я узнал Богиню в деве вдохновенной, И на привет ее священный Слезой восторга отвечал. И с гаснущим лучом денницы, Легка, как тень, как звук цевницы, Сокрылась муза в небеса… Уже исчезла…. Но слеза Досель свежит мои зеницы, Как животворная роса… К поэту в грудь, как небо в волны, Глядятся мир и красота, И полны слов, и звуков полны, Дрожат отверстые уста! <1831>

345. РОЗА

Мой друг! погляди, Как роза младая Грустит, увядая На нежной груди… «Таинственной силой, Цветок! оживи И снова живи Для радости милой, Для сладкой любви!» Но роза не внемлет… На звуки мои Главы не подъемлет И с негою дремлет На лоне любви. «О юноша! — мнится, Сквозь легкого сна Мне веет она. — Пусть рок мой свершится! Но я не грущу: Я думою страстной У лона прекрасной Могилы ищу!» <1831>

346. АНФОЛОГИЧЕСКОЕ ЧЕТВЕРОСТИШИЕ

Гимны любви по внушению муз в тишине я слагаю, Но лишь о Дельвиге я грустную песнь поведу, — Чувствую: слезы в очах, животворней влиянье бессмертных… Музы! знать, память о нем вам, как и дружбе, мила! 1831

347–351. ЭРОТИЧЕСКИЕ СТАНЦЫ ИНДИЙСКОГО ПОЭТА АМАРУ

1. НОВОБРАЧНАЯ

«Он спит: усни и ты, О милая подруга!» Так сестры мне шепнули И скрылись от меня… И я, с чистейшей страстью, В невинной простоте, Тихонько приближаю Уста мои к щеке Супруга молодого… Но он затрепетал, И поздно я узнала, Что юноша лукавый Лишь сном притворным спал. О, как мне стыдно стало! Но милый незаметно Рассеял мой испуг…

2. ПОКОРНЫЙ ЛЮБОВНИК

«Итак, уж решено! И ненависть сменила Любовь в груди твоей! Пусть будет так, согласен! Ты требуешь — и должно Неволей покориться! Но возврати, прошу, Перед разрывом нашим Все ласки, все лобзанья, Мной данные тебе!»

3. НЕТЕРПЕНИЕ

«О, если б знала ты, Мой друг, как ты прекрасна Без этих покрывал!..» И жадною рукою Любовник уж искал, Играя, разрешить Ему докучный пояс… Меж тем рой юных жен, Сопутствовавших деве К убежищу любви, Заметив огнь желанья, В очах ее блеснувший, Спешат уйти, но прежде С усмешкой хитрой шепчут Ей на ухо советы, Которые лукавство Внушило их устам.

4. ВЕРХ НАСЛАЖДЕНИЯ

Пусть в лоне нег живейших, Когда власы ее Взвевают в беспорядке, Столь милом для очей, И серги, в быстрой встрече Ударившись, звенят; Когда чело прекрасной Жемчужною росою Унизано слегка, — О, пусть в сие мгновенье Любовница твоя К тебе вдруг обратит С томленьем страстным очи, Усталые от нег… Скажи, счастливый смертный, Что большего и боги Могли бы для тебя?

5. ЗАТРУДНЕНИЕ

Любовник наглый этот, Которого прогнала Я от себя во гневе, Который столь жесток был, Что скрылся в тот же миг, — Коль с наглостию новой Воротится изменник, Скажи, души подруга, Что делать мне тогда? <1832>

352. СТАТУЯ ПЕРЕТТЫ В ЦАРСКОСЕЛЬСКОМ САДУ

Что там вдали, меж кустов, над гранитным утесом мелькает, Там, где серебряный ключ с тихим журчаньем бежит? Нимфа ль долины в прохладе теней позабылась дремотой? Ветви, раздайтесь скорей: дайте взглянуть на нее! Ты ль предо мною, Перетта? Тебе изменила надежда, И пред тобою лежит камнем пробитый сосуд. Но молоко, пролиясь, превратилось в журчащий источник: С ропотом льется за край, струйки в долину несет. Снова здесь вижу тебя, животворный мой гений, Надежда! Так из развалины благ бьет возрожденный твой ток! <1832>