Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

2. «О Магомет! благое слово…»

О Магомет! благое слово, Как древо пальмы, возрастет: Его услышав, твой народ Да укрепится силой новой! Мной послан дивный Соломон,— Да озарит он землю светом,— И в сердце, мною разогретом, Ко мне горел любовью он; Ему, избранному со славой, Созданья тайну я открыл; Ему я бурю покорил; Безгласен стал пред ним лукавый: Он погружался в глубь морей По мановенью Соломона Или, прикованный у трона, Он трепетал царя царей! О Магомет! реки творенью: Сильна Великого рука! Да не созиждут храм спасенью На бреге зыбкого песка!

3. «Богач, гордясь своим именьем…»

Богач, гордясь своим именьем, Забыв всесильного творца, Так нищему сказал с презреньем: «Мое блаженство без конца! В моих садах древа с плодами Неувядаемо цветут. Мне ль бога умолять делами? Не верю я в господний суд!..» — «Он мещет гром рукою смелой,— Ему смиренно нищий рек. — Смотри, строптивый человек, Чтоб над тобой не загремело За то, что длань его дала Тебе дары свои обильно, А ты строптивого чела Не преклонил пред дланью сильной!» Минула ночь; восстав с зарей, Богач увидел горделивый Опустошенные грозой Сады цветущие и нивы! И он воспомнил близость дня, В который веруют народы, В который будет вся земля Равна, как равны моря воды!

4. «Когда в единый день творенья…»

Когда в единый день творенья Творец свой утвердил престол И человек един из тленья, Как будто некий бог, исшел, — Тогда мирам сказал создатель: «Из праха человек возник, Но, воли гордой обладатель, Моею властью он велик! Почтите вы, красы земные, Венец созданья моего, И покоритеся, стихии, Пред мощной волею его!» Но искуситель дерзновенный Один главы не преклонил — И гнев создателя вселенной Его проклятьем поразил. Стал Сатана, исполнен страха: «Внемли ж, о сильный бог, меня: Его ты сотворил из праха; Тобой я создан из огня!»

5. «На бреге моря странник скудный…»

На бреге моря странник скудный В сияньи ангела узрел: «Гряди за мной на подвиг трудный: Тебе высокий дан удел! Я тайны дивные открою Твоим слабеющим очам!» И ангел божий по волнам Направил челн своей рукою. Вдруг доску утлого челна Он раздробил средь бездны смело; Трепещет странник; но взгремело: «Будь верой грудь его полна!» И, силой вышнего хранимый, Промчался челн их невредимо. Они грядут в далекий путь. Узрев младенца пред собою. Дух бога, хладною рукою, Кинжал вонзил в младую грудь! Убийством путник пораженный, От трупа отвратил чело; Но снова рек творец вселенной: «О смертный! время притекло, Да узришь светлыми очами: Сей челн, стяжанье рыбарей, Был залит бурными волнами; Но знай: властитель сих полей Пройдет, как вихрь неукротимый; Его жестокая рука Всё истребит у рыбака; Но челн худой пройдет он мимо. Печать проклятия носил Младенец сей от колыбели, — Когда б его я не сразил. Его б нечестия гремели!»

6. «Младые отроки с мольбой…»

Младые отроки с мольбой Текли к властителю вселенной: «Мы грянем правды глас святой — И укротим порок презренный!..» И, укрепленные творцом, Закон повсюду возвещали; Но им народы не внимали,— И, утомленные путем, Они узрели власть порока! Храня в сердцах творца закон, В пещере скрылися глубокой И все вкусили сладкий сон. Заката час и час восхода Для них в единый миг слились, Века над ними пронеслись, И изменилася природа. Тогда, забыв о прежнем зле, Бодрее отроки восстали: Народы всюду ликовали, Светлее стало на земле.

7. «Сильна, творец, твоя рука!..»

Сильна, творец, твоя рука! Воздвиг ты горы сильным словом, И над землею облака, Как вечный дым, легли покровом. Земля и небо слышит глас: «Днесь власть моя всё сотворила, И чтить меня принудит вас Моя любовь, мой гнев и сила! Труба впервые прогремит — Погаснет жизнь в груди природы; В другой — и день мой заблестит, Восстанут из гробов народы! В сей день, неверным роковой, Сердца исполнятся тревогой И, устрашенной саранчой, Все понесутся к трону бога!» <1827>

289–291. <ИЗ АПОКАЛИПСИСА>

1. ВИДЕНИЕ ИОАННА («Где тот великий, чья рука…»)

«Где тот великий, чья рука Разломит книгу мирозданья!» Так ангел рек — и в грудь тоска Мне пала с голосом воззвания: Печалью сердца утомлен, Ни на земле, ни под землею Не зрел, кто б смелою рукою Исполнил дивного закон!.. Вдруг ангел чистый, непорочный К престолу бога приступил. Он первую печать сломил — И миру грянул час урочный, И дивный глас в ушах гремел: «Гряди и виждь!» — и предо мною На землю белый конь летел, И смерть на нем — и ад толпою!.. Народы гладом и мечом Губила смерть; но голос снова — И души, падшие за слово, Я зрел пред вечным алтарем, И несся вопль: «Творец! когда же Восстанешь ты за нашу кровь?» И был ответ: «Моя любовь Поставлена вам вечной стражей; Но павших за меня число Еще предела не прешло!..» Я взор на небо: дня светило Лучей навеки лишено, Луна — кровавое пятно — Одна по небесам ходила, И звезды полетели вниз, Как плод смоковницы незрелой, Когда ненастье зашумело — И в свиток небеса свились! <1828>

2. ВИДЕНИЕ ИОАННА («Свершилось диво предо мною!..»)

Свершилось диво предо мною! Я видел: ангел нисходил, И облак стан его покрыл, И радуга над головою. Как солнце, лик его пылал — И пламя по стопам бежало; Одной ногой на землю стал, На океан другая пала; И книгу тайн, судьбу миров Десницы мощные держали; Отверз уста, и — семь громов На грозный голос отвечали: «Исчезнет времени полет, Клянусь создателем вселенной, Землей и глубиною вод, И твердью, гордо вознесенной! А ты уготовлять гряди Мой мир к великому наследью, — Тебе да будет книга снедью!» Приял ее, — в моей груди Запала тайна роковая, И огнь ее мне душу сжег, И я, народы обтекая, Перерождение предрек! <1829>

3. ВИДЕНИЕ («Из края в край земли созрелой…»)

Из края в край земли созрелой, Как гром, как рев летящих вод, Мне слово дивное гремело: «Великий град — падет, падет!.. Я не подам за преступленья Ни в день, ни в ночь отрады злым — И да столбом от их мученья Из века в век восходит дым!» Сходило облако пред мною — Вдруг замолчал на небе гром! И ангел с пламенным серпом Парил, блистая, над землею! Я слышал: «На полях земли Да будет по делам награда! Ты серп сей на поля пошли — Созрели грозды винограда!» Я зрел: на землю серп падет — И жатва собрана обильно! И ангел в чашу мести сильной Поверг земли созрелый плод! В моем пророчественном взоре Преобразился вид земли! И небо, и земля прешли — И в берегах иссякло море! А предо мной Ерусалим Стоял, как дева молодая, Когда пред алтарем святым Она стоит, красой блистая!.. <1831>

292. СОЛОМОН

«На ложе в полночи заветной Тебя искала и звала! Но, друг любимый, тщетно, тщетно: Тебя на ложе не нашла…» Так несся голос твой, — но скоро Меня в объятья приняла И весь огонь немого взора Ты в душу мне перелила!.. В сей день, о дочери Сиона, Мое заклятие, чтоб вы Не пробудили вновь главы Прекрасной дщери Соломона! Пустынный разогнав туман, Она мне очи ослепила: Она, как сладкий дым кадила, Объяла Смирну и Ливан! Не это ль дева Соломона?.. Вот сильные стеклися к ней! Ей от нечестья оборона И меч, и жезл царя судей!.. Из древ Ливана одр богатый Себе воздвигнул Соломон. На том одре ковры и злато, А верх его как небосклон!.. И в ложе дивном всё хранимо Любовью дев Ерусалима!.. <1829>

П. Г. ОБОДОВСКИЙ

Платон Григорьевич Ободовский (1803–1864), известный главным образом как драматург и театральный переводчик, в 1820–1830-е годы систематически выступал как поэт и добился некоторой известности. Выходец из старинного дворянского рода, он родился в Галиче, учился во 2-й петербургской гимназии и в Высшем училище. Начало его литературной деятельности восходит еще к гимназическим годам; в это время у него (как и у его товарища по гимназии В. Н. Григорьева) определяется тяготение к религиозной символике и аллегоризму немецких сентиментальных и преромантических поэтов, сохранившееся и в дальнейшем, вместе с устойчивым интересом к немецкой литературе («Детство (Из Маттисона)», 1829; «Близость милой» Гете, 1829; отрывки из «Песни о колоколе» Шиллера, 1830, и др.). Во многом он пытается следовать Жуковскому; среди его ранних, не попавших в печать опытов есть баллада в подражание «Людмиле» («Эдвин и Клара», 1820); он пишет дескриптивную элегию с символическим пейзажем, подражая «Славянке» («Карповка», 1821); однако в своем стремлении к аллегоризму Ободовский идет значительно дальше своего учителя. Особое место в его творчестве занимает традиция «переложений псалмов», к которым непосредственно примыкает серия «кантат» на евангельские сюжеты (так обозначены в рукописи «Торжество искупителя», 1822; «Искупитель во гробе», 1822; «Плач пленных израильтянок», 1823; очень близко к ним «Падение Иерусалима», 1823). «Кантаты» Ободовского — это жанровые образования, соединяющие в себе лиро-эпическое и драматическое начала, с разнометрическими фрагментами текста. Вообще стихи Ободовского стоят уже вне сложившейся жанровой системы, это прямые аллегории («Утро», 1823; «Отважный пловец на чужбине», 1827), моралистические послания; его элегии («Сельская элегия», 1825; «Эрминия», 1829; «Лила», 1827; «Мария», 1830) также в значительной мере теряют внешние признаки жанра, сближаясь с «романсами», «стансами» или «мелодиями» 1830-х годов.