Поэты 1820–1830-х годов. Том 1

353. НОЧЬ

Склонясь в пучину спящих вод, Потухнул ясный день, И на сапфирный неба свод Легла ночная тень. Возжженны в лоне темноты, Как очи божества, Взирают звезды с высоты На бездну естества. И мир и тишина вокруг, Как будто в мгле ночной Провеял тихий ангел вдруг Невидимой стезей. И вот за ним сквозь облаков На землю с вышины Виется сонм ночных духов В мерцании луны. Вот ниспустились — и летят Вдоль нивы золотой И злаки томные поят Живительной росой. И я гляжу — и сладко мне, Питаюсь думой той, Что там, в надзвездной стороне Есть Промысл над землей; Что в свете дня, во мгле ночей Хранимы им вовек И дольний прах, и злак полей, И червь, и человек! <1832>

354. МОЙ МИР

Души моей причудливой мечтой Себе я создал мир чудесный И в нем живу, дыша его красой И роскошью его небесной. Я в мире том, далеко от людей, От их сует и заблуждений, Обрел покой и счастье юных дней, Обрел тебя, творящий Гений! Ты красотой, как солнцем, озарил Мое создание, зиждитель! Ты ликами бесплотных, тайных Сил Поэта населил обитель… Я вижу их: они передо мной На крыльях огненных несутся; С их дивных струн, с их светлых уст рекой Божественные звуки льются. И звуки те… всё, что любовь таит В себе высокого, святого; Чем смелый ум так радостно парит Над бренным бытием земного,— Всё скрыто в них… и тайна райских снов, И сладость пламенной надежды… При них душа чужда земных оков, Чужда земной своей одежды. Так, светлый мир! в гармонии твоей, В твоей любви я исчезаю И, удален от суеты людей, Земную жизнь позабываю. Так, сладкими напевами пленен, В дороге путник одинокий Внимая им, стоит, забыв и сон, И поздний час, и путь далекий… <1832>

355. ВОКЛЮЗСКИЙ ИСТОЧНИК Сонет

(Е. А. К-ф)

На берегу, Воклюзою кропимом, От бурь мирских Петрарка отдыхал; Забывши Рим и сам забытый Римом, Он уж одной любовию дышал. Здесь, в тайном сне, Лауры идеал Мелькнул пред ним бесплотным херувимом, И с уст певца, в размере, им любимом, Роскошный стих понесся, зазвучал. И сладость дум, и звуков сочетанье Воклюзский ток далече разносил И навсегда с своим журчаньем слил. Пришелец, вняв Воклюзы лепетанье, Досель еще, задумчив и уныл, В нем слышит грусть, любовь и упованье. <1834>

356. КРАСАВИЦЕ Из Виктора Гюго

Когда б я был царем всему земному миру, Волшебница! тогда б поверг я пред тобой Всё, всё, что власть дает народному кумиру: Державу, скипетр, трон, корону и порфиру, — За взор, за взгляд единый твой! И если б богом был, — селеньями святыми Клянусь, — я отдал бы прохладу райских струй, И сонмы ангелов с их песнями живыми, Гармонию миров и власть мою над ними За твой единый поцелуй! <1834>

Е. П. ЗАЙЦЕВСКИЙ

Ефим Петрович Зайцевский (1801–1860) получил известность главным образом как «поэтический спутник» Д. Давыдова, хотя их сближает скорее внешняя биографическая общность, нежели общность литературной традиции. Сведения о Зайцевском скудны; он учился в Морском кадетском корпусе, в 1817 году произведен в гардемарины и затем служил на Черном море (с 1819 года в качестве мичмана, с 1824 года — лейтенанта). В 1819 году его встречал в Николаеве В. И. Даль, оставивший о нем лестный отзыв.

Наиболее ранние известные нам стихи Зайцевского относятся к началу 1820-х годов; это традиционная элегия, в ряде случаев прямо ориентированная на известные образцы (например, элегию Баратынского); в это время Зайцевский начинает разрабатывать и жанр дескриптивной элегии, где основное место занимает пейзажное экзотическое описание («Абазия», 1823). Именно этот жанр, иногда включающий лирическую медитацию, исторические и философские ассоциации, оказывается характерным для Зайцевского, и наибольшие поэтические удачи ожидали его как раз на этом пути («Развалины Херсонеса», 1825; «Учан-Су», 1827; «Вечер в Тавриде», 1827). Живя на юге, Зайцевский ищет сближения с литературной средой. Он был, несомненно, вхож в литературные круги Одессы: он посвящает стихи хозяйке одесского литературного салона В. Д. Казначеевой, знаком с В. И. Туманским и А. А. Шишковым [202] . В печати стихи его появляются с 1825 года; печатается он в самых разных столичных изданиях — журналах и альманахах.

202

См. обращенные к нему стихи Шишкова в «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду“», 1832, № 28, с. 222.

Во время русско-турецкой войны 1828 года, служа на корабле «Париж», Зайцевский принял участие в знаменитом морском сражении под Варной, а также в штурме самой крепости, проявил незаурядную храбрость и получил тяжелую рану в руку разрывной пулей; подвиг его был отмечен Георгиевским крестом, наградой в две тысячи рублей, чином капитан-лейтенанта и долгосрочным отпуском для излечения раны. В 1829 году он уезжает на Кавказские минеральные воды, а в 1830 году, по пути на воды в Германию, посещает Петербург, где принят в кругу Дельвига, знакомится с Пушкиным, Вяземским, Сомовым и помещает два своих стихотворения в «Литературной газете». В 1830 году здесь было помещено и поэтическое приветствие ему Д. Давыдова («Счастливый Зайцевский, поэт и герой…», 1828), принесшее ему известность. В 1831–1833 годах Зайцевский посещает Германию, Швейцарию и Италию, встречается с С. А. Соболевским, З. Волконской и Шевыревым, который несколько иронически отозвался о его творчестве в письме к М. П. Погодину. В марте 1833 года он в Петербурге и, привлеченный к участию в Энциклопедическом словаре Плюшара, выходит из редакции вместе с Пушкиным, В. Ф. Одоевским, доктором Гаевским и П. П. Свиньиным в знак протеста против руководства О. И. Сенковского. Как явствует из помет под его стихами, в конце 1830-х годов он снова был в Риме, а в 1840–1841 годах — в Петербурге и Москве [203] . В стихи Зайцевского конца 1830-х годов органически входит «итальянская тема», в сущности продолжающая линию его «восточных» или «южных» стихов. Насколько можно судить по немногочисленным публикациям в русской печати («Маяк», 1840–1842) в поздние годы он обнаруживает тяготение и к антологической лирике («Анио», 1839; «Корабль», 1840).

203

См.: «Маяк», 1841, ч. 22, гл. 1, с. 3; ч. 23, гл. 1, с. 17; 1842, т. 1, гл. 1, с. 8.

В 1846 году Зайцевский был причислен к русской дипломатической миссии в Неаполе. В сохранившемся письме к В. И. Фрейгангу 8 апреля 1848 года он описывает революционную ситуацию в Неаполе, — умеренность его политической позиции и боязнь народных волнений не мешает ему приветствовать установление республики [204] ; из письма этого явствует, между прочим, что в марте этого года у него наступило резкое ухудшение зрения, грозящее почти полной слепотой. Известно, однако, что он продолжал службу, в 1851–1853 годах был генеральным консулом в Сицилии, в 1853 году вновь вернулся в Неаполь. В октябре 1853 года его видел в Венеции Вяземский. Умер Зайцевский в Неаполе в конце 1860-го или самом начале 1861 года [205] .

204

ПД, ф. 265, оп. 2, № 2965, лл. 1–2.

205

Биографию его, написанную В. Н. Орловым, см.: Денис Давыдов, Полное собрание стихотворений, «Б-ка поэта» (Б. с.), Л., 1933, с. 292.

357. АБАЗИЯ

Забуду ли тебя, страна очарований! Где дикой красотой пленялся юный ум, Где сердце, силою пленительных мечтаний, Узнало первые порывы смелых дум И в дань несло восторг живейших удивлений! Волшебный край! приют цветов! Страна весны и вдохновений! Где воздух напоен дыханием садов И горный ветерок жар неба прохлаждает, Где нега томная в тиши густых лесов К забвенью и мечтам так сладостно склоняет! Где поражают робкий взор Кавказа льдяного зубчатые вершины, Потоки быстрые, леса по цепи гор, Аулы дикарей и темные долины! Где всё беседует с восторженной душой! Там сладостно ночей теченье, Роскошны сны и тих покой! Там в грудь мою лились восторг и наслажденье, — И я дышал огнем Поэзии святой! Июня 6 1823 Сухум-Кале

358. ОДИНОЧЕСТВО

Ни прежней радости, ни муки Не чувствую в душе своей, Забыты горести разлуки, Измены милой и друзей. Тоской потерь, надежд волненьем Не озабочен хладный ум, — Дружась с суровым размышленьем, Презрев навет любовных дум, Живу в свободе и на воле. Далёко скрывшись от очей Пустынной родины моей, Блаженствую в безвестной доле. Лишь иногда, в тиши ночной, К ней уношусь живой мечтой! Порою дни любви и счастья Мне память приведет моя — Но без сердечного участья Их вспомню и забуду я. Так ветер Юга прилетает Зимой к замерзшему ручью, Но не живит, не пробуждает Под хладом спящую струю. Так дуб, перуном раздробленный, Стоит без листьев и ветвей Среди смеющихся полей, Весенним солнцем озаренных. 1823

359. ВЕСНА

Весна! живи и луг, и лес! Сними с полей зимы уборы, Одень в сиянье свод небес И в зелень сумрачные горы! Ручей, уснувший в берегах, Буди живительным дыханьем, Веди наяд луны с мерцаньем Плескаться в зеркальных струях! Зови любовников счастливых Под кровы девственных аллей: Пусть их пленяет соловей И шум потоков говорливых! Леса! раскиньте сень свою! Цветы полей — благоухайте! И негой томною питайте Лень прихотливую мою! Пошлите сердцу — упоенье, Заботам тягостным — покой, Любви — жар юности живой, Сну — тень и лире — вдохновенье! <1825>