Поэты «Искры». Том 1

149. БАРАБАНЫ (1849)

Барабаны, полно! Прочь отсюда! Мимо Моего приюта мирной тишины. Красноречье палок мне непостижимо; В палочных порядках бедствие страны. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Чуть вдали заслышит дробные раскаты, Муза моя крылья расправляет вдруг… Тщетно. Я зову к ней, говорю: куда ты? Песни заглушает глупых палок стук. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Только вот надежду подает природа На благополучный в поле урожай, Вдруг команда: «палки!» И прощай свобода! Палки застучали — мирный труд прощай. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Видя для народа близость лучшей доли, Прославлял я в песнях братство и любовь; Барабан ударил — и на бранном поле Всех враждебных партий побраталась кровь. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Барабан владеет Франциею милой: При Наполеоне он был так силен, Что немолчной дробью гений оглушило, Заглушен был разум и народный стон. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Приглядевшись к нравам вверенного стада, Властелин могучий, нации кумир, Твердо знает, сколько шкур ослиных надо, Чтобы поголовно оглупел весь мир. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Всех начал начало — палка барабана; Каждого событья — вестник барабан; С барабанным боем пляшет обезьяна, С барабанным боем скачет шарлатан. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Барабаны в доме, барабаны в храме, И последним гимном суеты людской, Впереди подушек мягких с орденами, Мертвым льстит в гробах их барабанный бой. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! Барабанных песен не забудешь скоро; С барабаном крепок нации союз. Хоть республиканец — но тамбур-мажора, Смотришь, в президенты выберет француз. Пугало людское, ровный, деревянный Грохот барабанный, грохот барабанный! Оглушит совсем нас этот беспрестанный Грохот барабанный, грохот барабанный! <1871>

150. СТАРОСТЬ

Нам лица морщит без пощады Седого времени рука, И, хоть сверкают наши взгляды, Друзья, к нам старость уж близка. Но перед новым поколеньем Не заметать самим свой след На всё живое озлобленьем — Еще не старость это, нет! Вином и песнями мы тщетно Стремимся сбросить гнет годов; По взорам юношей заметно, Что в нас уж видят стариков. Но песни петь, забыв про годы, С восторгом юношеских лет — Шатаясь даже — в честь свободы — Еще не старость это, нет! Перед красавицей напрасно Огонь любви волнует нас. Проходят дни; бедняжке ясно, Что юный жар в крови угас. Но без волнений страсти мнимой, Сорвав любви роскошный цвет, Стать другом женщины любимой — Еще не старость это, нет! Что б мы ни пели — мы стареем; Так что ж — чем старше вся семья, Тем больше прав мы все имеем На титул: старые друзья. Но, идя под гору толпою, Движенью новому привет Дрожащей посылать рукою — Еще не старость это, нет! <1871>

Неизвестный автор

151. АМЕРИКАНСКИЙ ПРИНЦ И АФРИКАНСКАЯ ПРИНЦЕССА ЛИРИЧЕСКАЯ ОПЕРА В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ И ШЕСТИ РИФМАХ С ПРОЛОГОМ

ПРОЛОГ

Госпожи и господа! В этой пьесе Американский принц женится на африканской принцессе, Но долг чести зовет принца в бой кровавый, Где он и умирает, увенчанный славой. За добродетель, обаче, ему жизнь возвращается. Всё сие ново и любопытно. Занавес поднимается.

ДЕЙСТВИЕ 1

^{Принц и Принцесса (входят по совершении брачного обряда).}

Принцесса

С законным браком, принц.

Принц

И вас, моя драгая. Народ, пляши и пой, блаженство выражая.

Народ

Воспляшем, воспоем, блаженство выражая.

^{Конец первого действия.}

ДЕЙСТВИЕ 2

^{За сценой происходит сражение. Слышны удары сабель. Принц входит, преследуемый врагами, сражается с ними и падает, убиенный. За ним входит Принцесса.}

Принцесса

(с ужасом) Супруг!

Принц

Супруга!

Принцесса

(с сугубым ужасом) Что!

Принц

(с сугубою слабостью) Я умер.

Принцесса

Ах, как жаль! Народ, пляши и пой, чтоб выразить печаль!

Народ

Воспляшем, воспоем, чтоб выразить печаль!

^{Конец второго действия.}

ДЕЙСТВИЕ 3

^{Паллада усмотрела храбрость американского принца и положила предел преследованиям злобного Рока. Блещущая славой богиня, восседя на позлащенном кресле и указуя на бездыханный труп, глаголет сице:}

Паллада

Я жизнь тебе дарю!

Принцесса

(умиленно) О, чудо!

Принц

(вскакивает как бы встрепанный) Я воскрес! (Несколько раз перевертывается на одной ноге в восторге.) Народ, пляши и пой! Се — чудо из чудес!

Народ

Воспляшем, воспоем! Се — чудо из чудес!

^{Конец третьего и последнего действия.}

<1875>

Альфред де Виньи

152. СМЕРТЬ ВОЛКА

1

Как над пожарищем клубится дым летучий, Над раскаленною луною плыли тучи. Мы просекою шли. Недвижно мрачный лес, Чернея, достигал верхушками небес. Мы шли внимательно — и вдруг у старой ели Глубокие следы когтей мы разглядели; Переглянулись все, все затаили дух, И все, остановясь, мы навострили слух. — Всё замерло кругом. Деревья не дышали; Лишь с замка старого, из непроглядной дали, Звук резкий флюгера к нам ветер доносил, Но, не спускаясь вниз, листвой не шелестил,— И дубы дольние, как будто бы локтями На скалы опершись, дремали перед нами. На свежие следы пошел один из нас — Охотник опытный: слух чуткий, верный глаз Не изменял ему, когда он шел на зверя,— И ждали молча мы, в его уменье веря. К земле нагнулся он, потом на землю лег, Смотрел внимательно и вдоль и поперек, Встал и, значительно качая головою, Нам объявил, что здесь мы видим пред собою След малых двух волчат и двух волков больших. Мы взялись за ножи, стараясь ловко их Скрывать с блестящими стволами наших ружей, И тихо двинулись. Как вдруг, в минуту ту же, Ступая медленно, цепляясь за сучки, Уж мы заметили — как будто огоньки — Сверканье волчьих глаз. Мы дальше всё стремились, И вот передние из нас остановились. За ними стали все. Уж ясно видел взгляд Перед волчицею резвившихся волчат, И прыгали они, как псы с их громким лаем, Когда, придя домой, мы лаской их встречаем; Но шуму не было: враг-человек зверям Повсюду грезится, как призрак смерти нам. Их мать красиво так лежала перед ними, Как изваяние волчицы, славной в Риме, Вскормившей молоком живительным своим Младенцев, призванных построить вечный Рим. Спокойно волк стоял. Вдруг, с молнией во взгляде, Взглянув кругом себя, поняв, что он в засаде, Что некуда бежать, что он со всех сторон Людьми с рабами их борзыми окружен, Он к своре бросился и, землю взрыв когтями, С минуту поискал, кто злее между псами… Мы только видели, как белые клыки Сверкнули, с жертвою, попавшею в тиски. Казалось, не было такой могучей власти, Чтоб он разжал клыки огнем дышавшей пасти: Когда внутри его скрещался нож об нож, Мы замечали в нем минутную лишь дрожь; Одна вслед за другой в него влетая, пули В тот только миг его значительно шатнули, Когда, задавленный, из челюстей стальных, Свалился наземь пес в конвульсиях немых. Тогда, измерив нас уж мутными глазами, В груди и в животе с вонзенными ножами, Увидев в близости стволов грозящих круг,— До выстрела еще, он на кровавый луг Лег сам — перед людьми и перед смертью гордый,— Облизывая кровь, струившуюся с морды. Потом закрыл глаза. И ни единый звук Не выдал пред людьми его предсмертных мук.

2

Не слыша более ни выстрела, ни шума, Опершись на ружье, я увлечен был думой. Охотники давно преследовать пошли Волчицу и волчат — и были уж вдали. Я думал о вдове красивой и суровой. Смерть мужа разделить она была б готова, Но воспитать детей повелевал ей долг, Чтобы из каждого хороший вышел волк: Чтобы не шел с людьми в их городах на стачки, Чтоб голод выносил, но чтоб не брал подачки,— Как пес, который гнать из-за куска готов Владельцев истинных из их родных лесов.

3

О! если б человек был так же духом тверд, Как званием своим «царя зверей» он горд! Бесстрашно умирать умеют звери эти; А мы — гордимся тем, что перед ними дети! Когда приходит смерть, нам трудно перенять Величие зверей — умение молчать. Волк серый! Ты погиб, но смерть твоя прекрасна. Я понял мысль твою в предсмертном взгляде ясно. Он говорил, твой взгляд: «Работай над собой И дух свой укрепляй суровою борьбой До непреклонности и твердости могучей, Которую внушил мне с детства лес дремучий. Ныть, плакать, вопиять — всё подло, всё равно. Иди бестрепетно; всех в мире ждет одно. Когда ж окрепнешь ты, всей жизни смысл проникнув,— Тогда терпи, как я, и умирай, не пикнув». <1864>

Альфред де Мюссе

153. ДЕКАБРЬСКАЯ НОЧЬ

Когда я был еще дитей, В обширной зале и пустой Сижу я вечером, все спят… Войдя неслышною стопой, Весь в черном, мальчик сел со мной, Похожий на меня, как брат. При слабом трепете огня Взглянул он грустно на меня И грустно голову склонил; Всю ночь с участием в очах, С улыбкой кроткой на устах Он от меня не отходил. Я покидал отцовский дом, И живо помню: знойным днем, Войдя в заглохший дикий сад, Увидел я в тени ракит — Весь в черном, юноша сидит, Похожий на меня, как брат. Куда идти мне — я спросил. Он тихо лиру опустил И, сняв венок из диких роз, Как друг, кивнул мне головой И холм высокий и крутой Мне указал на мой вопрос. Когда любил я в первый раз — До утра не смыкая глаз, Тоской неведомой объят, Я плакал… Вдруг передо мной — Весь в черном, призрак роковой, Похожий на меня, как брат. Он меч держал в одной руке И, как в ответ моей тоске, Другою мне на свод небес С тяжелым вздохом указал… Моим страданьем он страдал, Но, как видение, исчез. На шумном пиршестве потом Приподнял я бокал с вином, И вдруг — знакомый вижу взгляд… Смотрю: сидит в числе гостей Один, весь в черном, всех бледней, Похожий на меня, как брат. Был миртовый венец на нем И черный плащ, и под плащом Багряной мантии клочки. Со мной он чокнуться искал — И выпал из моей руки Неопорожненный бокал. Я на коленях до утра Всю ночь проплакал у одра, Где мой отец был смертью взят; И там, как вечная мечта, Сидел, весь в черном, сирота, Похожий на меня, как брат. Он был прекрасен, весь в слезах, Как ангел скорби в небесах: Лежала лира на земле; Он в багрянице был, с мечом, В груди вонзенным, и с венцом Колючих терний на челе. Как верный друг, как брат родной, Где б ни был я, везде за мной, В глухую ночь и в ясный день, Как демон на моем пути Или как ангел во плоти, Следила дружеская тень. Усталый сердцем и умом, Оставив родину и дом И весь в крови от старых ран, Пустился я в далекий путь, Чтобы найти хоть где-нибудь Самозабвения обман. Куда ни проникал мой взор: В величии громадных гор, Среди смеющихся полей, В уединении дубров, В тревоге вечной городов И в вечном ропоте морей; Везде под сводом голубым, За Горем старым и хромым На вечной привязи бродя, Где я, со всеми зауряд, И сердце утомлял и взгляд, Незримо кровью исходя; В странах, куда летел душой За вечно жаждущей мечтой И где встречал я вечно то ж, Что и бросал, стремившись вдаль, И с чем расстаться было жаль,— Других людей и ту же ложь; Везде, где, встретив то же зло, Сжимал руками я чело И, будто женщина, рыдал; Где рок безжалостной рукой С души, как шерсть с овцы тупой, Мечты последние срывал; Повсюду, где лежал мой путь И где забыться и уснуть, Хоть навсегда, я был бы рад,— Везде, как призрак роковой, Весь в черном, странник шел за мной, Похожий на меня, как брат.