Поездка в Россию. 1925: Путевые очерки
Шрифт:
Доктор, профессор Николаи, известный пацифист, издавший по призыву немецких интеллектуалов в начале войны антивоенный манифест, был лишен всех гражданских прав и брошен в тюрьму, где написал свой антимилитаристский труд о биологии войны.
Офицер генерального штаба Виламовиц-Моллендорф, уже после войны, обозвал профессора Николаи в газете «Берлинер цайтунг ам миттаг» подлецом и негодяем, предавшим свое отечество. Николаи подал на него в суд за оскорбление личности, но суд решил дело в пользу Виламовица. Все связанное с этим процессом, в ходе которого было признано право офицера генерального штаба называть пацифиста Николаи подлецом и негодяем, было во время моей поездки еще актуально. В дебатах с профсоюзниками и их демократическими принципами я пытался на примере процесса Николаи — Виламовиц-Моллендорф доказать им, что они совершенно не правы.
— Каков менталитет Виламовиц-Моллендорфа? Кто такой этот фон Виламовиц? Прусский гвардейский доломан, ордена, монокль, кавалерийский палаш, генеральный штаб, Фридрих Великий, Клаузевиц, Людендорф, «Deutschland, Deutschland "uber alles» — вот его менталитет [255] . Красно-белый флаг, «Берлинер цайтунг ам миттаг», юнкерство, гаубицы, ручные гранаты, противогазы, штурмовые отряды — вот его мировоззрение [256] . Эполеты, сабли, никель, орудия, ордена, императорский патент [257] — таков Виламовиц, который выиграл процесс через пять лет после войны. А по другую сторону — доктор Николаи, штатский, который ощущает абсурд войны своими нервами и мозгом. Он — миротворец по природе, представитель гуманизма как такового. Для него главный аргумент — кантовский императив [258] .
255
Фридрих (Friedrich) II, Великий (1712–1786) —
256
«Берлинер цайтунг ам миттаг» («Berliner zeitung am Mittag») — берлинская городская газета. В данном контексте, вероятно, ее название использовано М. Крлежей как символ настроений среднего бюргера.
257
В кайзеровской Германии императорский патент выдавался на занятие определенной должности, прежде всего офицерам.
258
Категорический императив И. Канта — центральное понятие его этики — безусловное общеобязательное формальное правило поведения всех людей. Иными словами, требование всегда поступать в соответствии с принципом, который в любое время мог бы стать всеобщим нравственным законом, и относиться ко всякому человеку как к цели, а не как к средству.
Короче: профессор Николаи — белая ворона. И тут возникает момент, приобретающий чрезвычайное, роковое значение. Публика, масса, народ, пресловутый Михель, наблюдающий схватку между генеральным штабом и штатским человеком (это может быть мельник при немецкой ветряной мельнице или лесничий с тремя упитанными таксами, который живет в своем охотничьем домике и пьет пиво в своем трактире), — так вот, достопочтенный Михель не способен проникнуть в схоластическую суть спора между Виламовицем и Николаи. Он играет в футбол, он ездит на велосипедные прогулки и, не думая, бросает бюллетень в одну из урн на выборах. Почему идеи Ромена Роллана — воздухоплавание, а русский марксизм — реальность? Почему «Labour» ничего не сделает, почему немецкая социал-демократия ничего не предприняла, хотя все отношения в этой драме предельно ясны? Процесс, проигранный Николаи, говорит о том, что не было сделано ровно ничего!
Менталитет Виламовица и ему подобных следовало бы смести с лица земли одним ударом, как еще восемьдесят лет назад писал Гейне:
Веселая конница будущих лет Займет помещенья собора. Убирайтесь! Иль вас раздавят, как вшей, А зданья очистят от сора [259] .Наш разговор окончательно запутался и свелся к обычной игре пустыми словами, к спору между марксизмом церковно-православным и неомарксизмом: Прудон — Маркс, Лассаль — Бебель, Каутский — Либкнехт, австромарксизм, Сорель или Бакунин [260] , смешение понятий, слова, слова и в конце концов — чувство усталости в грязном непроветренном купе, в дыму и полутьме рассвета. С нами ехали еще один болгарский студент и немецкий коммивояжер, который во время войны, будучи артиллерийским офицером, был откомандирован со своей батареей в Иерусалим. Он беседовал с болгарским студентом, который во время войны тоже, кажется, был на Святой Земле, о размещении батарей на высотах Иерусалима.
259
Отрывки из поэмы Г. Гейне «Германия. Зимняя сказка» цитируются в переводе В. Левика по изданию: Гейне, Г. Избранные произведения в 2-х томах. Том 1, М., 1956. С. 581–606. (Прим. перев.).
260
«Labour» — имеется в виду профсоюзное рабочее движение; Прудон (Proudhon), Пьер Жозеф (1809–1865) — французский социалист, теоретик анархизма; Лассаль (Lassale), Фердинанад (1825–1864) — немецкий социалист, философ и публицист; Бебель (Bebel), Август (1840–1913) — один из основателей (1869) и руководителей СДПГ. Борец против милитаризма. Всего в заключении пробыл около шести лет; Каутский (Kautsky), Карл (1854–1938) — один из лидеров и теоретиков германской социал-демократии и II Интернационала. С началом Первой мировой войны занял пацифистскую позицию. Враждебно относился к Октябрьской революции; Либкнехт (Liebkneht), Вильгельм (1826–1900) — один из основателей и руководителей СДПГ. Участвовал в работе I и II Интернационалов. Сорель, Жорж (1847–1922) — французский мыслитель, теоретик т. наз. анархо-синдикализма. Австромарксизм — идеологическое и политическое течение, сложившееся в конце XIX — начале XX в. в австрийской социал-демократии. Разработан К. Реннером, О. Бауэром, В. и Ф. Адлером и др. Для него характерно стремление соединить марксизм с неокантианством. Составной частью А. была программа культурно-национальной автономии — программа обеспечения прав национальных меньшинств в многонациональных государствах на основе самоуправления в сфере культуры. Во время Первой мировой войны представители А. пытались занять промежуточную позицию между социал-демократическим и зарождавшимся коммунистическим движениями. А. резко и часто безосновательно критиковался В. Лениным, И. Сталиным и другими большевиками.
И еще с нами путешествовала одна супружеская пара. Они все время ели. Они обгладывали рыбные и куриные кости, разворачивали какие-то шуршащие бумажки, открывали банки сардин, разбрасывали апельсиновые корки, открывали и закрывали бутылки с минеральной водой, грызли шоколадки, снимали туфли и надевали тапочки, рылись в чемодане и доставали из него подушки, пледы, шали — короче говоря, чувствовали себя вполне комфортно, как дома. Это были прекрасные попутчики! Благослови их Господь, и счастливый им путь, если они опять куда-нибудь едут.
КРИЗИС ЖИВОПИСИ
Меньше всего я стремлюсь поучать художников. Я уверен, что все сказанное мной многие уже заметили и сформулировали лучше меня, и не претендую ни на какие открытия; но поскольку я снова увидел массу собранных вместе полотен, то не могу удержаться и для себя не повторить некоторые истины. Живопись, как и все виды искусств и художественных ремесел, находится в состоянии глубокого кризиса. Сегодня сокрушаются основы и фундаменты всех конструкций, и поэтому естественно и понятно, что живописные полотна трепещут и вьются на ветру событий, подобно знаменам и флюгерам. Картина сегодня — такой же товар, как зубные щетки и шоколад, и должна обращаться согласно установленным законам торговли. Живопись втянулась в процесс индустриализации, появились бесконечные толпы художников-пролетариев, и это привело к перепроизводству, застою и безработице. Товар, который требуют сегодняшние потребители, — блеф, по той простой причине, что сами они — блеф (сегодня это так, а завтра может быть иначе). Натурщицы с бананами, голые женщины (как тощие, так и толстые), раскинувшиеся на меховых шкурах, — вся эта вереница притянутых за уши сюжетов — одни и те же бокалы, и апельсины, и груши на скатертях, — варианты выброшенного на рынок однотипного товара. Все это, порой в виде автопортретов или в форме зрелищной и театральной, а порой в форме скучной и недостойной, опускается все ниже и проституируется изо дня в день. Правда, существуют все же некоторые принципы мастерства, которые, несмотря на общую раздерганность и хаос, выдерживаются во всех школах и академиях, существуют так называемые противоборствующие направления и художественные концепции. Человек, не принадлежащий к художественному миру, наблюдает эту перебранку эклектиков, перепевы старых мифов и восхваление новейшей моды, как безумие, творящееся без духа божьего и без особой необходимости. Такой человек приходит к выводу, что все это его совершенно не касается, как, например, его не трогает интерес какой-нибудь франтихи к новейшим изобретениям парижских портных. Может ли картина, намазанная сладким кремом, или разбитая икона, или красный негритянский зонтик, раскрытый и прибитый к стене рядом с отрезанной косичкой какой-нибудь шлюхи, интересовать человека, не имеющего отношения к этой купле-продаже? Если это — искусство, то оно совершенно излишне! Если это не искусство, то тем более!
То, что сегодня выставляется в европейских магазинах и художественных салонах, есть не что иное, как механические копии, свидетельствующие о разжижении мозгов. Эти полотна лишены какого-либо духовного содержания и больших чувств, они банальны, никому не нужны и неумны; это — унылая мазня, создаваемая для украшения квартир бандитов и негодяев, богачей и так называемых господ. А то, что сегодня именуется «революцией» в искусстве, это несчастье, а не революция! Клянусь Богом (которого нет), пройдешься сейчас по так называемым «революционным» выставочным залам в больших городах, где висят тысячи и тысячи полотен, муторных, бесцветных, путаных, достойных сожаления, пережевывающих религиозные сюжеты, которые были мертвы уже пятьсот лет назад, — и поневоле подумаешь, что через несколько лет эти позорные свидетельства слабоумия будут выбрасывать из окон и публично сжигать. Мысль сегодняшнего человека ясна, определенна, логична и последовательна, она классически тверда и остра, как алмаз, а на картинах разлагаются какие-то гнилые железы туберкулезных, с них смотрят мутные,
налитые кровью глаза, смотрят не из мира снов или безумия, но оттуда, где лживо и бесстыдно воспроизводится фальшивый товар. Я не в силах понять, как молодые люди, каждый из которых утверждает, что он ежедневно, подобно Колумбу, открывает в себе новые миры, могут выходить на рынок с этими циничными изделиями и заниматься духовной проституцией именно сегодня, когда человеческая мысль сияет, как никогда, и достигает невиданных высот. Приближается время, когда вся эта «живопись» будет признана отвратительной, удушающей, и станет ясно, что это абсурдное творчество лишено всякого смысла. Возникает потребность рвать такие полотна, потребность очищения, омовения, сожжения, когда картина перестанет быть поддельным товаром с неодадаистской этикеткой. Картина должна быть ничем иным, как классическим выражением самых светлых порывов своего времени.Итак, картины! Бесконечное множество картин со всех сторон. В берлинском дворце наследника престола — Макс Шлевогт, Л. Коринт [261] ! Все это мы рассматривали в старых подшивках журнала «Просвета» при керосиновой лампе еще в прошлом веке; как книжку с картинками. Множество картин, а толку чуть! Несколько залов импрессионистов, что является заслугой «бессмертного» Юлиуса Майера-Грефе, столь уважаемого среди посетителей нашего загребского «Театрального кафе» [262] . Немало мнимых импрессионистов, которые ничуть не лучше нашей госпожи Насты Ройц. [263] (Нет, они все-таки лучше. Это я по злобе так сказал.)
261
Шлевогт (Slevogt), Макс (1868–1932) — немецкий художник и график; Коринт (Corinth), Ловис (1858–1925) — немецкий художник и график. Вместе с М. Либерманом являлись представителями особого течения в немецком импрессионизме.
262
«Историк» Майер-Грефе (Meyer, Eduard, 1858–1918), подписавший воззвание германских ученых в поддержку политики кайзера Вильгельма II «Aufruf an die Kulturwelt» («Воззвание к мировой культуре»), написал 11 сентября 1914 года в газете «Берлинер тагеблатт»: «Речь не идет о справедливости и несправедливости. Вопрос в том, кто станет победителем. Философы и историки впоследствии найдут достаточно причин для оправдания права. Речь не о культуре, а о силе. Мы идем правильным путем. Только вслед за кайзером! Если даже все погибнет и останется только престол и три человека, эти трое должны склониться перед престолом и начать все сначала». (Прим. М. Крлежи.).
263
Ройц (Rojc), Наста (1883–1964) — хорватская художница.
Кокошка! Марк! Нольде! Кандинский! Клее! [264] Это было время Герварда Вальдена и «Штурма», много лет назад. Где теперь то время, когда финские композиции на темы «Калевалы» Акселя Галена-Калелы означали монументальность, как и наш храм святого Вида в память Косова, исполненный И. Мештровичем?
Это было время национализма в искусстве. Где те времена, когда Альберт Велти и наш Мирко Рачки [265] отражали рефлективное движение мысли? Мунк [266] ! Где он сегодня? Где «Штурм» со своей революцией? (Я зашел в книжный магазин «Штурма» и спросил Корша. Они понятия не имели, кто такой Корш [267] .) «Штурм» против Велти, Гален-Калелы и Мунка! Сегодня все это представляется далекой, невероятно отдаленной страницей истории культуры.
264
Кокошка (Kokoschka), Оскар (1886–1960) — австрийский художник, график и писатель; Марк (Marc), Франц (1880–1916) — немецкий художник. Погиб в битве под Верденом; Нольде (Nolde, наст. фамилия Хансен, Hansen), Эмиль (1867–1956) — немецкий художник и график; Кандинский, Василий Васильевич (1866–1944) — русский художник и теоретик живописи; Клее (Klee), Пауль (1879–1940) — швейцарский живописец и график. В 1921–1930 гг. — профессор «Баухауса» — высшей школы изобразительного искусства в Веймаре и Дессау.
265
Велти (Welti), Альберт (1862–1912) — швейцарский художник и график; Рачки (Racki), Мирно (1879–1982) — хорватский художник и график. В начале Первой мировой войны переселился из Мюнхена в Рим, затем в Женеву, где оставался четыре года. В 1919 г. избран членом-корреспондентом Югославянской академии наук и искусств (JAZU) в Загребе.
266
Мунк (Munk), Эдвард (1863–1944) — норвежский живописец и график.
267
Корш (Korsch), Карл (1886–1961) — немецкий философ, автор известного труда «Марксизм и философия» (1923 г.).
На фоне описательности натурализма Кокошка означает прорыв к новой интонации цвета, но его судороги растворяются в беспомощности выразительных средств. Многочисленные, безымянные прочие — снобы, стремившиеся подражать (позволю себе выразиться сектантски) Ван Гогу и Сезанну плюс Пикассо. Это органически связано с разладом нашей современной культуры. (Во всех наших гостиных когда-то висели репродукции с картин Дольчи. Вырезанные из бумаги ангелочки Рафаэля раскачивались на рождественских елках. Гвидо Рени [268] мы получали на похвальных листах за знание катехизиса, причем поколений двадцать подряд. Потом нам все это опротивело, мы пресытились, и отсюда пошли всевозможные художественные «измы».) Лежит знаменитый желтый бык Марка, его же стройные синие кони (кстати, Марк в письмах с фронта незадолго до смерти писал о том, что открыл для себя Гоголя), а мимо них по залам шествуют вереницы снобов. Они таращат глаза на эти пестрые полотна, на которых цвет получил свое исходное, примитивное, декоративное значение, и восторгаются превосходным состоянием очевидного декаданса и распадом декаданса болезненного. Кандинский, Клее. Кандинский, автор теоретического труда «О духовности в искусстве», из которого сыплются, как из мешка, горы фраз, размазал по своим полотнам целые палитры красок, инструментованных ни на что не похожим (эротическим) образом. В нем есть магия старых времен, когда еще Бог и искусство были волшебной фаустовской тайной, эзотерическим ритуалом служения Господу с подчеркнутой таинственностью происходящего. (Смотри Стриндберга, Метерлинка [269] и иже с ними.)
268
Рени (Reni), Гвидо (1575–1642) — итальянский живописец.
269
Стриндберг (Strindberg), Юхан Август (1849–1912) — шведский писатель и драматург. Мастер острых социальных характеристик. Главную причину драматических конфликтов видел в человеческих инстинктах, наследственности и «борьбе полов»; Метерлинк (Maeterlinck), Морис (1862–1949) — бельгийский поэт и драматург. Символист, критиковавший приземленность натурализма.
У Клее можно найти множество фрейдистских ассоциаций; он искусно раздувает в нас эти ассоциации из тлеющего в душе подсознательного огонька в свет, идущий от болезненного дара прозрения, сновидческого просветления, в котором события совершаются не в причинной последовательности, а в пестрой симультанности, учащенно и в алогичной связи, как на пленке, просматриваемой в обратном порядке, если ее окунуть в разноцветье печальных и болезненных снов усталого человека. Он разлагает голос певицы на бледно-голубые пятна, затканные в канву грязно-серого полотна, и переливает сине-зеленый колорит в бледно-розовые оттенки желтовато-красноватых кругов. Основой серого полотна и чуть бледным розоватым колоритом он и в самом деле передает оттенок голоса певицы, голоса, напитанного сентиментальным трепетом мелодии, замирающей в тихих мягких а-мольных амплитудах. В эпоху, когда в жизни решительно, с твердостью железобетона порабощались целые континенты, когда империи располагают силами, в сравнении с которыми вся военная история кажется слабой провинциальной опереткой, во времена весьма ощутимой реальности люди пытаются истолковывать события с помощью какой-то полудетской символики, подобно англичанам, которые в походах пели о стране Типерерри. Можно ли вообразить вещи более несопоставимые, чем искусство прерафаэлитов и завоевание Трансвааля? [270] Чем Клее [271] и императорский военный музей, расположенный напротив, на той же улице (Унтер ден Линден), где хранятся трофеи, захваченные со времен герцогов бранденбургских и до эпохи Его Величества кайзера с его императорским штандартом, кайзера, который был уверен, что созвездие Кассиопеи похоже на удвоенную букву «W» только потому, что с этой буквы начинается его светлейшее имя? Там, напротив, в музее, в старой кузнице, заставленной обнаженными мечами, доспехами, шлемами и касками (от времен лагеря Валленштейна до времен Вердена), среди орудий, дирижаблей и аэропланов я размышлял о Клее и не мог найти объяснение инфантильности форм искусства. (Вернее, объяснение есть, но убийственное для всех разновидностей декаданса. Класс накануне смерти. Класс умирает. Класс умрет неминуемо, ему нет спасения. И такой класс не желает воспринимать вещи в их подлинном виде.)
270
Прерафаэлиты — группа английских художников и писателей конца XX в. Их целью было возрождение «искренности» и «наивной религиозности» средневекового и раннеренессансного искусства. Завоевание Трансвааля — имеется в виду англо-бурская война 1899–1902 гг. В результате Оранжевая республика и республика Трансвааль потерпели поражение (Германия тайно поддерживала их войну против Великобритании). По мирному договору от 31 мая 1902 г. они превратились в британские колонии.
271
Клее (Klee), Пауль (1879–1940).