Поэзия английского романтизма XIX века

Но важно тут не самолюбие и не дурной характер, в котором так часто упрекали, например, Байрона. Дело ведь в том, что способность «сказать я», как выражался Кольридж, входила в поэтическую программу романтиков, поскольку «я» принадлежит поэту, поэт — это поэзия, поэзия — правда. «Я убеждаюсь все больше и больше в том, что писать хорошо — занятие столь же достойное, как и добрый поступок», — утверждал Китс. Похоже на пушкинское суждение о «словах» и «делах» поэта, но только похоже, и принадлежит другой эпохе, то есть принципиально, хотя и едва заметно, отличается от пушкинской расстановки поэтических «слов» и «дел». «Вдохновенья не сыщешь, оно само должно найти поэта», — говорил Пушкин в развитии своей мысли о соотношении жизни и творчества в деятельности поэта. Он не признавал «дополняющего» усилия над собой, с помощью которого все равно «вдохновенья не сыщешь». Речь идет не о поэтическом труде собственно, который для Пушкина, как и для всякого подлинного поэта, мучителен, но о том, что поэтическое усилие нельзя заменить никаким «делом» [3] . А романтики, тот же Китс, при всей его созерцательности, часто отправлялись на экспериментальный поиск вдохновения, на искусственное создание поэтической действительности ради того, чтобы потом написать «почти так же хорошо», как они действовали. Это прямое «правдоподобие» (пушкинское слово) приводило, разумеется, к результатам парадоксальным. Чем ближе к природе селились «озерные поэты» (так называли Вордсворта, Кольриджа и Саути, живших в краю озер, на севере Англии), тем искусственнее становилась «природа» в их стихах. Попытка создать идеальную поэтическую общину, которую предприняли Кольридж и Саути, собираясь отправиться ради этого за океан, в Америку, привела только к испорченным личным отношениям между ними. Обращает на себя внимание такое «количественное» наблюдение биографов: в наиболее бурные периоды своей боевой жизни в Греции Байрон все меньше и меньше писал стихов. Это своего рода здоровая реакция творческого организма, который если уж действует практически, то действует практически, если творит — творит.

3

«Пушка сама по себе, а единорог сам по себе», — говорил в таких ситуациях Пушкин, как сказал он в соотношении поэзии и нравственности — «совсем иное дело». Тут, конечно, не отрицание связи «слов» и «дел» поэта, а понимание всей сложности их взаимодействия… (Ред.).

* * *

Источник сильного духовного влияния, английские поэты-романтики оставили по себе глубокую и жизнеспособную память. Живут их жизни, их идеи, их проза и, конечно, стихи. Все созданное ими или хотя бы связанное с этими людьми — живет! В истории литературы известны разные варианты «вечной жизни» выдающихся произведений и писателей. Иногда книга передается от века к веку как литературное событие, как «былая слава», но сегодня читать этого мы, пожалуй, не станем. Скорее мы с интересом прочтем о книге, о том, как нашумела она в свое время. Есть книги-ветераны, которые служат человечеству столетиями, и служат, кажется, не старея, но мы часто и не задумываемся, откуда же у нас эта книга, что за человек ее написал? Нет, мы можем узнать биографию автора, но магнетической тяги к этому не возникает. Наконец, живут имена, фигуры, авторы сами по себе, без книг. Книги у них имеются, а все-таки наиболее интересна для нас та самая, дополнительная, «Жизнь поэта». Романтики остались жить так, как они и жили, — всем существом в творчестве. Время, судья поистине разборчивый, отсеивает случайные причины успеха или, напротив, непризнания и дарует жизнь — живому, оправдывает перед судом вечности то, что возникло однажды как цельное и законченное творческое создание. Если время с чем-то в книге посчиталось, то можно смело думать: значит, там что-то не так, что-нибудь не получилось, и мы сами увидим это, если только присмотримся внимательно и беспристрастно. Романтиков время «приговорило» к бессмертию за впервые так полно проявленный и так всесторонне обдуманный универсализм в отношении к творчеству: «Жизнь — поэзия — правда».

На протяжении полутора веков, нас разделяющих, поэзия английского романтизма в оценке читателей и критики несколько раз пересматривалась. Перечитывались заново старые строки, проверялись факты биографий, перебирались даже и счета за стирку. Были периоды «падений», условных, провозглашаемых новоявленными диктаторами литературных мнений, у которых не только стихи, но даже наружность поэтов-романтиков, в особенности Байрона, вызывала озлобленные нападки [4] . В этом была своя последовательность, та самая, о которой когда еще сказал Пушкин в связи с утратой мемуаров Байрона: «Толпа жадно читает исповеди, записки, потому что в подлости своей радуется унижению высокого, слабостям всемогущего. При открытии всякой мерзости она в восхищении. Он мал, как мы, он мерзок, как мы!» Пушкинский ответ на это ясен и вечно-верен: «Врете, подлецы: он мал и мерзок не так, как вы, — иначе». В пушкинском словаре «толпа» или «чернь», как известно, не в самом деле множество людское, не народ, — это те, кто мнит себя выше толпы и ради того, чтобы сколько-нибудь возвыситься, пытается подогнать великанов поэзии под свою мерку. Но великаны остаются великанами. Если был некогда в их строках истинный поэтический огонь, он сохраняет силу на века и горит все там же, на высотах поэзии.

4

Отмечено крупнейшим нашим специалистом по английской литературы, доктором филологических наук А. А. Елистратовой в связи с попытками лидера англо-американского модернизма Т.-С. Элиота просто третировать Байрона. См. А. А. Елистратова. Наследие английского романтизма и современность. М., АН СССР, 1966, с. 265.. (Ред.).

Книга, которую открывает сейчас читатель, представляет лучшие образцы английской романтической лирики в прежних, классических, проверенных временем, и новых переводах.

ВИЛЬЯМ БЛЕЙК

ПОЭМЫ

КНИГА ТЭЛЬ Перевод А. Сергеева

[5]

Девиз Тэли:

Кто лучше знает, Орел или Крот, Что мир подземный таит? Вместил ли Мудрость серебряный бич И Любовь — золотой сосуд?

5

Книга Тэль. — Отпечатана самим Блейком в 1789 году, известны более поздние оттиски. Всего сохранилось восемнадцать экземпляров книги. «Книга Тэль» — первая из «Пророческих поэм», изданная Блейком. «Книга Тэль» иногда толкуется как элегия, написанная Блейком в память о его мертворожденной дочери: Тэль символизирует нерожденную душу, посетившую бренный мир и тотчас же вернувшуюся назад, в царство душ (см. последнюю строку поэмы). По другому толкованию, героиня поэмы-девушка, которая вот-вот перейдет из возраста Невинности в возраст Опыта; в таком случае «Книга Тэль» представляет собой вариацию на тему «Комуса» Джона Мильтона. Соответственно, основные образы поэмы символизируют следующее: Фиалка— фантазию или, и по другому толкованию, невинность героини; Облако— юность или плодотворящее начало; Глинаи Червь— материнство и отрочество (мать и ее дитя).

I

Все дщери Мнеты Серафима [6] пляшут и лучатся, Все, кроме младшей: бледная, спешит растаять в тайне, Увянуть утром и не ждать губительного дня; Витает нежный плач ее над струями Адоны [7] И тихо ниспадает в травы, как роса рассвета: — Весна, зачем ты губишь, увядая, словно лотос, Детей своих, рожденных для улыбок и объятий? О, кто я? Тэль — как радуга, как перистое облачко, Как отраженье в зеркале, как тень на водной глади, Как греза детства, как улыбка на устах младенца, Как жалобы голубки, как текучий день, как песня. Ах, тихо бы улечься мне, и голову склонить, И тихо смертным сном уснуть, и тихо слушать голос Того, кто и в вечерний час не оставляет сад. Фиалка из долины отвечала милой деве: — Я чуть заметна и дышу среди смиренных трав; Так водянист и слаб мой стебелек, что золотая Страшится бабочка присесть на хрупкий мой цветок. Но тот, кто улыбается с небес, меня лелеет, И сходит в дол, и надо мною простирает руку, И каждый утром говорит: «Ликуй, моя фиалка, Новорожденная краса полян и ручейков, — Тебя оденет свет зари и напитает манна; Когда ж тебя расплавит летний зной, ты расцветешь В лучах бессмертья». Так со мной. А Тэли можно ль плакать? Владычице просторов Хара [8] должно ли вздыхать? — Сказала и умолкла и сквозь слезы улыбнулась. Тэль отвечала ей: — О дева дольней тишины, Ты предаешься тем, кто не способен домогаться Любви твоей, застенчивым, безгласным, утомленным; Твое дыханье — пища для невинного ягненка, Ты улыбаешься ему, когда он тянет губы К тебе, и исцеляешь их от всякого вреда. Своим благоуханием ты оживляешь травы, И даришь чистый мед пчеле и молоко корове, И укрощаешь пышущего пламенем коня. А Тэль — как облачко, я вспыхнула в лучах рассвета И на жемчужной глади исчезаю без следа. Фиалка отвечала ей: — Спроси, царица Хара, У Облачка, зачем оно сверкает ранним утром И расточает яркую красу под влажным ветром. О Облачко, замри на миг перед очами Тэли! Спустилось к Тэли Облачко, потупилась Фиалка И залила заботливым дыханьем мирный луг.

6

Мнета Серафим— по другим экземплярам: «Мне Серафим» (Мнета — анаграмма имени «Афина»); в «Пророческих поэмах» — охранительница искусства; более вероятно, что в данном случае перед нами искаженное «Бне Серафим», имя, встречающееся в «Оккультной философии» Агриппы (II, XXII) и обозначающее ангелов Венеры, то есть духов, приводящих в движение названную планету.

7

Адона— река, своим названием напоминающая реку Адонис, на которой сириянки ежегодно оплакивают Таммуза в «Потерянном Рае» Мильтона (I, 450).

8

Хар— придуманный самим Блейком сложный символический образ: в поэме «Тириэль» обрисован как гора, ныне, живущая в долине; Поэзия и Христианство, пришедшие в упадок: родитель человечества (аналог Адама). Просторы Хара— здесь: страна первоначальной невинности, наподобие земного рая.

II

— О Облачко, — сказала Тэль, — открой мне, отчего Не жалуешься ты, что через час должно растаять? Ах, Тэль — как ты, и мне судьба исчезнуть без следа, Но я скорблю, хоть жалобам моим никто не внемлет. Тут обратилось Облачко в живое существо И засияло в воздухе перед очами Тэли: — О дева, знай, что мы стадами пьем из золотого Потока, где коней своих переменяет Лувах [9] . Так не страшись, что я с зарей исчезну без следа, — Погибнет молодость моя, но я десятикратно Умножу жизнь любви, покоя и святых восторгов. Когда проглянет Солнце, я к цветам благоуханным Незримо прилечу и ясноокую росу, Коленопреклоненную рыдающую деву, Уговорю принять меня в прозрачный свой шатер; И вместе мы поднимемся и в золотом согласье Пойдем поить по всем полянам нежные цветы. — Так вот какое ты, о Облачко! А я другая: В просторах Хара слышу я цветов благоуханье, Но я цветов не напою, я слышу птичье пенье, Но птиц не накормлю — они себя накормят сами. Ах, Тэль ничто не веселит! Мне суждено увянуть. И после скажут обо мне: «Она жила без пользы Иль, может, только для того, чтоб накормить червей». Но покачало Облачко воздушной головою: — О дочь небес, велики благодать твоя и польза: Ты можешь накормить червей! Узнай, что все живое Живет не только для себя. Не бойся и послушай, Как плачет слабый червь, ютящийся в немой земле. Ползи же, червь, сюда, к своей тоскующей царице! — Приполз убогий червь и приподнялся у Фиалки, А Облачко поплыло дальше, к горестной Росе.

9

Лувах— имя, произведенное, вероятно, от английского «Lover» (любящий) — князь любви и страсти, включая и ненависть; обращение Луваха в ненависть служит в одной из поэм Блейка аллегорией воплощения Христа; упомянут в настоящей поэме впервые, в дальнейшем его животными являются не кони, а быки.

III

В смятении глядела Тэль на жалкое созданье: — Ты Червь? Ты символ слабости. Так вот какой ты, Червь! Ты — как младенец и защиты ищешь у Фиалки. Не плачь же! Вижу я, от немоты своей ты плачешь. Ты Червь! Беспомощный, нагой, залившийся слезами, — О, кто тебя утешит материнскою улыбкой? Но Глыба Глины голову склонила в состраданьи — Над плачущим младенцем, и заботой материнской Дохнула на него, и поглядела в очи Тэли: — Краса просторов Хара! Мы живем не для себя. Ты видишь, я ничтожнее всего, что есть на свете: Темно и холодно в груди моей, но тот, кто любит Несчастных, голову мою умащивает маслом, И, украшая брачною фатой, меня целует, И говорит: «Люблю тебя, о мать моих детей, И твоего венца никто лишить тебя не смеет». Что значит это, я не знаю и не в силах знать, И все же, дева милая, живу я и люблю. И дочь небес утерла слезы белым покрывалом: — Увы! Я знала, что Господь Червя оберегает И мстит тому кто твердою подошвой злобно ранит Бессильного; но я не знала о его заботах, Не знала о его любви и от того рыдала. Я жаловалась ветерку, что я должна увянуть, Померкнуть и забыться на твоем холодном ложе. — Царица Хара, — отвечала Глина, — я слыхала, Как ты вздыхаешь и томишься: я тебя утешу. Войди в мой дом! Тебе дано уйти и возвратиться: Ступи в мой дом своей бесстрашной девственной стопой!

IV

Привратник вечности открыл полночные ворота [10] . Вошла в них Тэль, и перед ней предстали тайны чуждой Немой страны скорбей и слез, где не блестнет улыбка, Где спят на ложах мертвецы, где скрюченные корни Живых сердец запечатлели их земные муки. Под тучами брела она сквозь жалобы и стоны По сумрачным долинам, горевала у росистых Могил, молчала и внимала голосам земли. Так наконец дошла она до собственной могилы И услыхала голос скорби из разверстой бездны: — Зачем наш Слух вбирает только весть о нашей смерти? Зачем впивает Зренье яд предательских улыбок? Зачем за Веками, смеженными в тиши, таятся В засаде сотни воинов со стрелами на луках? Зачем беспечный Глаз бросает золото на ветер? Зачем Язык вкушает мед от каждого растенья, А Ухо, как водоворот, затягивает жизни? Зачем трепещут Ноздри и вдыхают смрад и ужас? Зачем наложена узда на пламенную юность И полог плоти закрывает ложе нашей страсти? Дочь неба в воплем побежала от своей могилы И без препятствий возвратилась на просторы Хара.

10

Полночные ворота— ворота воображения.

1789

БРАКОСОЧЕТАНИЕ РАЯ И АДА Перевод А. Сергеева

[11]

У. Блейк. Бракосочетание Рая и Ада.

Титульный лист поэмы.

Раскрашенная гравюра на дереве.

Смысл [12]

Ринтра [13] ревет и пылает в тяжелом небе; Жадные тучи дрожат над пучиной. Кроткий праведник некогда Проходил по опасной дороге В долине смерти. Вместо терниев — розы, На вереске пустоши Поют медоносные пчелы. Теперь не пройти по опасной дороге: Из каждой скалы и могилы Забили ручей и река, И белые кости мертвых Обагрились от красной глины; И злодей оставил дорогу покоя И по опасной дороге Загнал человека в пустыню. Ныне в нежном смиренье ползает Злая змея. И ярится праведник в голых странах, Где бродят львы. Ринтра ревет и пылает в тяжелом небе; Жадные тучи дрожат над пучиной.

11

Бракосочетание Рая и Ада. — Написано в 1790 году (собственноручная дата Блейка на одном из печатных экземпляров), издана в 1793 году без указания места, года издания и имени автора. Сохранилось девять экземпляров и три фрагмента. Это произведение являет собой религиозно-этическое и философское кредо Блейка.

12

Смысл. — В старину большим произведениям было принято предпосылать краткий пересказ содержания (иногда иносказательный).

13

Ринтра— аллегория гнева у Блейка, предвестие общественных потрясений; по другому толкованию — энергия природы, ждущая освобождения и находящая его в таких событиях, как американская и французская революции конца XVIII в.

_____

Тридцать три года назад [14] с началом нового рая возродился и Вечный Ад. И взгляни: Сведенборг [15] , словно Ангел, сидит на гробе, и слова его — на плащанице. Настало господство Едома [16] , и Адам возвратился в Рай; смотри Книгу Исайи, главы XXXIV и XXXV.

Движение возникает из Противоположностей. Влечение и Отвращение, Мысль и Действие, Любовь и Ненависть необходимы для бытия Человека.

14

Тридцать три года назад… — В 1757 году (год рождения Блейка), согласно Сведенборгу (см. ниже), должен был пройти по земле Страшный суд, в результате которого наступило бы равновесие между раем а адом.

15

СведенборгЭммануил (1688–1772) — шведский мистик и теософ. Сохранились интересные замечания Блейка на полях его сочинений.

16

Едом(прозвище Исава) — старший сын Исаака, лишившийся прав первородства благодаря хитрости младшего, Иакова (библ.)

Противоположности создают то, что верующие называют Добром и Злом. Добро пассивно и подчиняется Мысли. Зло активно и проистекает от Действия.

Добро — это Рай. Зло — это Ад.

Голос дьявола

— Все Священные книги причина Ошибочных Мнений:

1. Что Человек разъят на Тело и Душу.

2. Что Действие, то есть Зло, от Тела; а Мысль, то есть Добро, от Души.

3. Что Бог будет вечно казнить Человека за Действия. Но Истина — в Противоположном:

1. Душа и Тело наразделимы, ибо Тело — частица Души, и его пять чувств суть очи Души.