Поэзия народов СССР IV - XVIII веков

ХАДЖУ КИРМАНИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

1281/82-1352

ИЗ ПОЭМЫ «ГУЛЬ И НОВРУЗ»

1

С зарей, лишь органоном запели соловьи, На сто ладов воздели мелодии свои, Кумарского алоэ разлился аромат, И горлицы стенаньем заворожили сад, Проплывшее в носилках с пиалой золотой Провозгласили солнце хаканом над землей; И пьяницы под утро возжаждали вина, И утренние птицы запели, как одна. По миру солнце мира прошло путем побед, Вселенную шафранный завоевал мобед. Певец, настроив струны на лад хусравапи, О Зенде распевает, как маги в оны дни. Напиток розоцветный в пиалу неба влит, На чапге песню утра исполнила Нахид. Налет индийской синьки рассвет смывает с рук, Серебряную руку он разрумянил вдруг. На кровлю неба знамя взносил в ночи Бахрам,- Рассек светилу сердце меч солнца пополам. Испив Джамшида кубок, хмелеет круг живой, Пьянеет, с чашей солнца пируя круговой. Цветы и ветер вешний распространяют хмель, Уже в цепе упала татарская газель. Кричит петух рассветный, за ним еще петух, Нецеженая влага возвеселяет дух. Благоуханный ветер и чаша гонят лень, Мозг сонных переполнен сырою амброй всклень. Под щекот соловьиный, под песенку скворца Избавились от скорби тоскующих сердца. Вот язычком зарделся с востока солнца шар, Взойдя в теплицу солнце забрасывает жар. Рассветный ветер землю мастями умастил, Жемчужинами неба засыпан царь светил. Была на сердце рана вечернего вина, Душа моя томилась, что не была пьяна. Лицом к лицу я встретил пылающую страсть, Я пил из кубка солнца живительную сласть. Обрел Дауда голос, избавленный от тьмы, Душа моя запела любовные псалмы. Надела перстень Джама мне на руки души, Дала постичь мне имя, таимое в тиши. Разумная, уселась на улице надежд, И солнце благосклонно ее коснулось венед, Рождаться в самом сердце дозволила словам И, с разумом согласный, вручила мне калам, Тончайшие сравнения сбирала каждый миг, Тела жемчужин цельных пронзала каждый миг, То жаловалась сердцу и обвиняла глаз, То сердцу же о глазе сплетала свой рассказ. Свои простерла крылья забот моих Хума, Высоко в поднебесье взлетел орел ума. Миры воображенья раскрылись для меня, Парил я, мирозданье крылами оссня. На солнце я направил земного вихря гнев, Я для Нахид прекрасной пропел любви напев. Взвил знамя на вершине седьмой твердыни я, На ширь восьмого луга взираю ныне я. По правилам я с небом общался наяву, И другом серафимов я стал, по существу. Я тем престол поставил, чей дом – небес эфир, Дал собственному сердцу духовный эликсир. Испил из винной чаши бесчувствия глоток, Хуму – жилицу неба – я уловил в силок. И как Пса, Пророку учителем я был, И как Муса, для мудрых святителем я был, Я в истину бросался – в глубокие моря, И знаешь ты: нырял я за жемчугом не зря.

2

О, розами дохнувший весенний ветерок, О ты, что розощеким цветочный сплел венок, Хмельному ты нарциссу один сумел помочь, Ты зажигаешь светоч для бодрствующих ночь. С признательной стопою всеблагостный гонец! Прах под твоей стопою – чела земли венец! Садов цветочных дети упоены тобой, Сердца тюльпанов этих полонены тобой. Татарский мускус веет в дыхании твоем, Алой кумарский тлеет в дыхании твоем. Духовной ты лампаде даруешь запах роз, Дыхания мессии ты аромат принес. С лица у розы-девы снимаешь ты покров, Плетешь узлы якинфа из многих завитков. Едва дохнешь весною,- светла душа воды, Дохнешь,- и тотчас мускус повеет от гряды. А Рахш, тобой гонимый, несется, как вода? В тебя урок истоков вольется, как вода. Ты разве не был, ветер, Джамшидовым конем? Ты разве птиц небесных не обучал на нем? Ты аромат рубашки доставил в Ханаан, Ты прочитал Якубу Египта талисман. На миг мой дух мятежный покоем утоли, Мне раненое сердце дыханьем исцели! О, если огнесердых ты понял в их судьбе, Аллах, мне будет сладко,- будь сладко и тебе! Когда под сенью райских кущ собой украсила айван Невеста высшего и скрыт был голубою тканью стан, Всем показалось, что вошла восточной спальни госпожа, Полночной тьмы густую прядь решив запрятать под чачвап. Из яхонтов сготовил мир питье, врачующее дух, Из мозга времени изгнал унынья хмурого дурман, И на подвешенном ковре фиглярить начала судьба. Из-под эмали кубка встал шар солнца, золот и багрян. И показалась, засверкав, из-под зеркального зонта Верхушка самая венца того, кто на небе султан. Казалось, что идут гулять жасминолицые красы И вырос на лугу небес у ног их пламенный тюльпан. Луна склонила лик туда, где стан на западе разбит. На берег выпрянул из волн челнок, покинув океан. Прекрасней солнца, в дверь мою вступила полная луна,- Тот лик и самое Зухру пленил бы, ярко осиян. Она душиста и свежа, побег рейхана – прядь ее. Струится пряный ветерок, мир благовонен, как рейхан. Растертым мускусом она лицо посыпала луны, Под благовонною рукой запел шиповник свой дастан… Что он гласит? Он нам гласит, что нынче праздник, торжество! Хосрову мы поем стихи,- в них поздравляется хакан.

УБАЙД ЗАКАНИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

1270-1370

* * *

Спасенья на земле нам от страданья нет. На милосердный рок нам упованья нет. Что власть, богатство, блеск? На что высокий сан? Подует вихрь судьбы – и достоянья нет. Лишь бескорыстный дух спокойствие найдет, И счастлив только тот, в ком зла стяжанья нет. Что пользы на земле от очерствелых скряг? Им благодарности и воздаянья нет. Глазами мудрого на бренный мир гляди, Других не трогай,- в том благодеянья нет. Покроет седина и черный шелк волос,- Пощады юности у мирозданья нет. Душа моя полна печалью до краев, В ней места для игры и ликованья нет. Прав благородный ум, что некогда сказал: В Ширазе мудрый нищ, ему признанья нет. Так много нищеты и слез видал Убайд, Что в жизни для него очарованья нет.

* * *

Встречать зарю в кругу друзей с фиалом хорошо. Рубаба звук звенит в мозгу усталом хорошо. Кружится ум, коль твой кумир с тобою рядом пьет,- Искать утех в вине густом и алом хорошо. С красавицей в ночном саду свиданья сладок час: Ручей бежит, мерцает свет опалом,- хорошо! Пей, друг, вино, гони печаль и мрака избегай,- Бежать от тех, кто в сне глухом и вялом, хорошо. Гармонию красы не раз я постигал во сне,- Да будет мне и наяву хоть в малом хорошо! Обмолвился Убайд стихом, нечаянно сложил. Ответить на стихи стихом-кинжалом хорошо. Время настало, и снова мы пьем, как хотим. Пост, и молитву, и четки оставим другим. Словно цветы – свои головы гуриям бросим, Души красавицам стройным навек отдадим. Пусть же ничтожные шейхи твердят поученья, Мы, поднеся им вина, болтовню прекратим. Долго ли видеть еще проповедника рожу? Долго ли будет нас мучить он взором своим? Ох, надоело поститься и лишь по ночам Скромною пищей питаться, немилой очам. Вот и прошел рамазан, и теперь ежедневно Полную чашу вина подношу я к устам.

* * *

У моря скорби берегов не видно. Нигде счастливых очагов не видно. Нахлынуло и затопило горе. Друзей, как звезд сквозь туч покров, не видно. Скажи, куда покой земной девался? Здесь в доме мира мирных снов не видно, К чему твердынь искать несокрушимых? Ни для одной из них основ не видно. К чему искать сокровищницы блага? Ключей ни от каких замков не видно. Не избежать нам, смертным, гнева рока, И отчего он так суров – не видно. Благоволенья светлый дом разрушен, Где верный и надежный кров – не видно. Невежество – всесильный царь вселенной. Различья умных от глупцов не видно. Такие-то дела, Убайд… Спасенья Ни от владык, ни от богов не видно.

КАМАЛ ХУДЖАНДИ

ТАДЖИКСКИЙ поэт

?
– между 1390-1405

ГАЗЕЛИ

СКАЗАЛ

– Луне назло твой лик пригож,- сказал? – Сказал! А губы – слаще не найдешь,- сказал? – Сказал! Ты для друзей – души дороже! Без тебя, Как без души,- не проживешь! – сказал? – Сказал! Любви своей от глаз чужих не утаив, Я сам друзьям о пей – ну что ж? – сказал? – Сказал! Что делать, если мой соперник хуже пса! В сравненье с ним и пес хорош! – сказал? – Сказал! О бессердечности твоей не говорил,- Молчал! А стало невтерпеж – сказал? – Сказал! – «Камал,- обиделась,- назвал меня своей»! Уж если он такую ложь сказал,- сказал!

ПРИКАЖИ ОТРЕЧЬСЯ

От несравненной красоты я должен, по словам ханжи, отречься! Пускай аллаха молит он, дабы помог ему от лжи отречься! Сказал святоша: «Перестань валяться у ее дверей, рыдая!» Не может нищий от мольбы – как на него ты ни брюзжи!
– отречься. Двоякого исхода ждет несчастный, в эту красоту влюбленный: Его соперник умертвит иль вынудит от госпожи отречься! Когда внезапный ветерок исходит от ее кудрей душистых, На рот прелестный не смотри, от пылких взглядов положи отречься! Все в кабачок ушли. Никто не внял твоим, достойный шейх, призывам! Кого заставишь от вина,- возненавидев кутежи,- отречься? Наставник подлинный не тот, кто скажет: «Воздержись, Камал, от пьянства!» Коль истинный наставник ты – от воздержанья прикажи отречься.

СНАЧАЛА ПОСЕЯТЬ ЗЕРНО

Еще не свершили мы дела, а жизнь завершить суждено. Ко мне подойди, виночерпий, чье дело – хмельное вино. Питьем из ключей животворных ты жаждущего напои. Счастливой надеждою будет его бытие продлено. Красавица, ты, как в столице – в сердцах, потерявших покой, Живешь безмятежно! На царство ты здесь утвердилась давно. С той самой поры, как предметом беседы избрал я тебя, Рассудок со мной разлучился, и стало сознанье темно. Увы, многоопытным старцам известна цена красоты. Поэтому сердце плениться твоей красотою должно. Тебе, непорочной, прелестной, избранника нужно под стать. Его благородство сравниться с твоей чистотою должно. Кто жаждет свиданья – сначала пусть в сердце взлелеет любовь. Кто хочет колосьев – сначала пусть в поле посеет зерно. Пора посрамленному Хызру покинуть бессмертья родник. Родник моего красноречья – ему униженье одно! И если Шираз почитали превыше Ходжентской земли - При жизни Камала Ходженту снискать уваженье дано.

БУДЬ ОСМОТРИТЕЛЕН

О кравчий, праздника хочу: веселья мне мила стезя. В кабак дорогу я ищу: похмелья мне мила стезя. Кто богу жаждет угодить – кабак влюбленным завещай, Чем строить путникам приют, благочестиво лебезя. Ханже в день Страшного суда не перейти через ручей, А пьяница осилит мост над адской бездной, не скользя. Проваливай, почтенный шейх, и на пропойцу слов не трать! Я только с милой говорю да с чашей – всем другим дерзя. Соперника я приобрел. Должно быть, город опустел! На голой шахматной доске из пешки делают ферзя. Старайся не спешить, Камал, при описанье губ и щек! В столь щепетильном деле быть неосмотрительным – нельзя.

* * *

Тропою мужества, друзья, направимся назло сомненьям. На щедрый дастархан ? вином молитвенную утварь сменим! Весна и молодость теперь! Пора для радостей настала! Дать бой когда, как не сейчас,- благословенным днем весенним? Мы, винопийцы, отреклись от злого отреченья снова. Ханжам урок преподадим без нетерпенья и с уменьем. «Закон» и «вера» – звук пустой,- заменим звуком чанга сладким: В живую воду превратим слова, подобные каменьям! Наш хмель, не схож ли он с Лейли: неуловимого желаем, Меджнуны в поисках бредут, гонимы страстным исступленьем… Нам птицы с пиршества небес приносят вести о любимых. Найдут ли постники приют, взбираясь к небу по ступеням? Камал! Ты в книгах у святош видал божественное имя,- Забудь! Не надо этих книг: и в грош мы ханжества не ценим!

* * *

Эта шумная улица кажется мне пустынной, К самому себе я прикован здесь беспричинно. Все брожу и мечтаю о милой своей отчизне. О страна моя, родина! Вспомни заблудшего сына. Если ты над собой не видал зарубежного неба, Никогда не понять тебе, друг, и моей кручины. Незнакомый язык… Непонятное пение птицы… Здесь чужие дожди и чужая на обуви глина. Сострадать не могли мы томлению чужеземца, Ибо домом казалась любая родная долина. Я чужой. Я брожу и мечтаю о родине милой. О, чужбина, чужбина, чужбина, чужбина, чужбина!